– Ты знаешь, я снова временно не работаю, но вынуждена париться в Москве, как какая‑то лимитчица.
– Зачем же париться? Съезди к родителям, под Пензу... Дорога туда, обратно, и там... – Олег поднял глаза к потолку:
– На все про все – семь тысяч.
– Долларов! – быстро подсказала Эвелина.
– Рубле‑е‑ей, – развел руками Олег.
– Ты... ты... ты еще издеваешься?! – На этот раз слезы на ее глазах были непритворными. – У меня... у меня даже денег на бензин нет!
– Понимаю. Нищета.
– Скотина!
– Эвелина, ты зарвалась. Встречаться с Золотницким и не иметь денег на бензин?
– Золотницкий – свинья и скряга. Я его бросила, работу летом в Москве – не найти.
– Еще ее не найти зимой, весной и особенно осенью. У тебя от головы что‑нибудь есть?
– Ты все пьешь эти таблетки? Когда‑нибудь ты. загонишь ими себя в могилу.
– Эвелина открыла сумочку. – Вот. Хороший американский аспирин. Прими сразу две, и тебе станет легче.
– Угу, – кивнул Олег, забросил таблетки в рот и проглотил.
Эвелина вздохнула:
– Порой ты похож на животное. Но я тебя все равно жалею.
– Да? – Олег вынул из внутреннего кармана портмоне, вытряхнул из него долларов четыреста на колени Эвелине, выдохнул:
– Все, что есть.
– Вот только подачек мне не нужно. – Эвелина быстро собрала деньги и спрятала в сумочку. – Уж сколько ты там со своим Черновым загребаешь на доверчивых лохах – я догадываюсь. Но, заметь, никогда не требовала от тебя ничего лишнего.
– Я помню.
– А знаешь что? Говорят, если мужчина к твоим годам не обрел твердое положение, то он неудачник.
– Так говорят?
– Это общеизвестно. Что тебе остается? Только сожалеть о прошлом. Ты сожалеешь?
– Да, – сокрушенно и искренне кивнул Олег. – Сожалею.
Лицо Эвелины расцвело счастливой улыбкой.
– Такую, как я, тебе не найти. Ты хоть понимаешь это?
– Таких больше нет.
– Ты искренен? – подозрительно глянула Эвелина, сморщив лобик.
– Абсолютно.
– Ну ладно. Пока. – Она приложилась напомаженными губками к его щеке, оглядела себя в зеркальце, вышла довольная и буквально поплыла к машине, перемещаясь в пространстве неземным видением, облаком, миражом. Олег какое‑то время очумело смотрел ей вслед, потом закрыл лицо руками, плечи его затряслись.
Эвелина обернулась, наклонилась к курчавому молодому человеку за рулем «пассата»:
– Бывший муж. Никак не может меня забыть. Ты видишь? Он рыдает!
На самодовольном лице юноши расцвела белозубая улыбка абсолютного, вселенского превосходства.
Эвелина обошла автомобиль, удобно устроилась на сиденье, произнесла величаво:
– Поехали.
Бросила взгляд в зеркальце заднего вида, поджала великолепно очерченные губы, повторила удовлетворенно:
– Рыдает.
«Пассат» плавно тронул и через минуту скрылся из вида. Олег убрал ладони от лица и мешком завалился на соседнее сиденье. Он хохотал.
Глава 23
Олег пробирался через снежное поле по узенькой тропке по‑над лесом. И знал, стоит ступить чуть в сторону, и он с головой уйдет в холодную пелену и не выберется уже никогда... А потом вдруг оказался в своем офисе, но он почему‑то тоже был засыпан снегом. На окнах не оказалось ни стекол, ни рам, и они зияли пустыми проемами. Снег залетал и кружился, кружился... Но холода почему‑то не было. Наоборот, Олег чувствовал, что ему душно, что нечем дышать.
А потом вдруг стало страшно. Чья‑то темная, неподвижная тень застыла за спиной, а впереди был только провал окна, и из белого он сделался черным, и чья‑то рука тянулась сзади, пока не коснулась плеча...
Олег открыл глаза. К вечеру московская жара стала душной, наполненной запахами гари, перегретого асфальта, мазута. Олег попытался представить, что всего‑то полтора столетия назад на месте громадного мегаполиса стояла большая деревня с домами‑усадьбами, где были и пруды, и огороды, и сады с деревьями, согнувшимися под тяжестью груш, яблок, с малинниками и зарослями крыжовника... Попытался, но не смог.
Дверь распахнулась, Иваныч уселся на место пассажира.
– Ты чего на водительском, Федорович? Порулить решил?
Олег тряхнул головой.
– Я все же закемарил. И как‑то не в тему.
– На жаре спать – бррр... Голова потом чугунная.
– У меня как раз такая. А снилась почему‑то зима.
– Душа прохлады хочет.
– Душа – может быть. А я хочу кофе. Или коньяку.
Олег подхватил принесенный средних размеров баул, расстегнул, заглянул внутрь, вынул два сотовых, один отдал водителю:
– Вот теперь мы со связью.
– Аппараты допотопные.
– Какая тебе разница? Подключена, проплачены. На фамилии Иванов и Федоров.
Батарейки вставить, и болтай – не хочу. Как прошло?
– Да без происшествий.
– Кто‑то маячил?
– Не понять. Двое бомжей на помойке рылись, но неусердно как‑то, лениво.
Два ремонтника у канализационного люка зависали. Бабушек у подъезда не было, так что здороваться не пришлось.
– На хвост проверялся?
– А то. Уж поверь, Федорович, не было хвоста. Да я у тебя и дома‑то пробыл секунд тридцать. Зашел, открыл чуланчик, хапнул баул и – до свиданья. Если и была какая‑то аппаратура на вскрытие хаты, то кто успеет отреагировать? Никто.
Ты же не сенегальский шпион, да и мы не от ФСБ хоронимся. А частники – они частники и есть.
– Почти все нынешние частники – бывшие государственники.
– Это которые путные. А беспутных – больше.
– Значит, все смирно?
– Как на погосте.
– Вот про кладбище под вечер не надо, ладно, Иваныч?
– Суеверие все это.
– Кому как.
– Едем?
– Да. До ближайшего хорошего гастронома. Коньяку хочу.
– Не жарковато?
– Я замерз во сне.
– Местами поменяемся? А то вдруг тебе судорога пальцы сведет? А я все же шофер.
Они пересели, водитель вставил ключ зажигания, плавно тронул. Олег сидел ссутулившись и довольно бессмысленно смотрел на приборную доску.
– Федорович, ты, случайно тут кокаином не баловался?
– Я не из балованых, ты же знаешь.
– Знаю. И коньяком опять же не пахнет.
– Не пил. Только собираюсь. Что‑то не так?
– Вид у тебя того... шальной. И глаза красные. Как у кролика.
– Ночью мало спал.
– Дело молодое. Но как я уходил, ты другой был.
– Сон мой был краток и прерывист.
– Чего так?
Олег вздохнул сокрушенно:
– Ты не поверишь, Иваныч, но на меня здесь набрела Эвелина.
– Кто?!
– Она, она.
– И ты, конечно, дал ей денег.
– Что мне оставалось?
– Не мое дело, конечно, Федорович... Но этой... Ладно, не буду. А по правде: дать ей раза между рогов, и все. Чтоб язык свой поганый проглотила.
– Ну что ты, Иваныч. Она по‑своему даже мила.
– Она дура!
– Полная.
– Как тебя вообще угораздило на ней жениться?..
– Странные дела случаются с мужчинами. С тобой не бывало?
– Бывало, – понуро кивнул Иваныч. – Но на таких меня больше чем на пару дней не хватало. А ты же умный, Федорович, как ты...
– Помнишь у Островского: «На всякого мудреца довольно простоты». Если перетолмачить со старомосковского на нынешний диалект...
– ...Не все коту масленица.
– Ну вроде того. И еще одна штука. Эвелина одно время увлекалась «Маленьким принцем» Экзюпери.
– Эвелина умеет читать? Не наговаривай на девушку!
– Я ей пересказал. В минуту нежности. Потом кассету купил. Вот она из нее и почерпнула.
– Что именно?
– Мы в ответе за тех, кого приручили.
– Она не на Лисенка, она на выдру похожа! Из которых шапки кроят.
– Есть немного... – кивнул Олег. – А все же... В чем‑то ведь она права, а?
– Ты просто добрый, Федорович. А по мне: промеж рогов – и вся любовь.
Извини, если сказал что не так. Выскакивай в гастроном, я мотор глушить не буду.
Олег вернулся с бутылкой дорогого коньяка, откупорил, налил в пластиковый стаканчик. Выпил один, другой, третий. Откинулся на спинку сиденья.