— Капитан Кэткарт прочел свое письмо сразу же?

— Нет, я уверен, что нет. Видите ли, я открыл свое, а затем увидел, что он кладет свое письмо в карман, и подумал…

— Не имеет значения, что вы думали, — сказал сэр Импи. — Что вы делали?

— Я сказал: «Извините меня, вы не возражаете, не так ли?» И он сказал: «Нисколько»; но он не читал свое письмо; и, вспоминая, я думаю…

— Видите ли, нам неинтересно, что вы думаете, — сказал председатель суда пэров.

— Но именно поэтому я настолько уверен, что он не открывал письма, — обиженно сказал достопочтенный Фредди. — Видите ли, я сказал себе, что он скрытный человек, и поэтому я запомнил.

Сэр Вигмор, который подпрыгнул с открытым ртом, сел снова.

— Спасибо, мистер Арбатнот, — сказал сэр Импи. Полковник и госпожа Марчбэнкс свидетельствовали, что они слышали шаги в кабинете герцога в 23.30. Они не слышали никакого выстрела или другого шума. Им не устраивали перекрестного допроса.

Мистер Петтигру-Робинсон представил детальный рассказ о ссоре и утверждал очень уверенно, что именно дверь спальни герцога проскрипела в ту ночь.

— Затем немногим позже трех часов нас вызвал мистер Арбатнот, — продолжал свидетель. — Я спустился в оранжерею, где увидел обвиняемого и мистера Арбатнота, который отмывал лицо покойного. Я указал им, что это неблагоразумно, поскольку они могли уничтожить ценные для расследования улики. Они не обратили на меня никакого внимания. Было множество отпечатков ног около двери, которую я хотел исследовать, потому что согласно моей теории…

— Милорды, — закричал сэр Импи, — мы вряд ли нуждаемся в теории этого свидетеля!

— Конечно, нет! — сказал председатель суда пэров. — Ответьте на вопросы, пожалуйста, и ничего не добавляйте от себя.

— Конечно, — сказал мистер Петтигру-Робинсон. — Я не подразумевал, что здесь что-то не так, но, разумеется, полагал…

— Не имеет значения, что вы полагали. Следите за моими вопросами, пожалуйста. Когда вы впервые увидели тело, как оно располагалось?

— На спине; Денвер и Арбатнот мыли ему лицо. Очевидно, его перевернули, потому что…

— Сэр Вигмор, — вставил председатель суда пэров, — вам следует контролировать вашего свидетеля.

— Пожалуйста, ограничьтесь свидетельскими показаниями, — сказал сэр Вигмор, довольно разгоряченный. — Нам не нужны ваши выводы. Вы говорите, что, когда увидели тело, оно находилось на спине. Правильно?

— И Денвер и Арбатнот мыли его.

— Да. Теперь я хочу перейти к другому вопросу. Вы помните случай, когда вы завтракали в Королевском клубе автомобилистов?

— Да. Я завтракал там однажды в середине августа в прошлом году, кажется, шестнадцатого или семнадцатого числа.

— Вы можете сообщить нам, что там произошло?

— Я зашел в курительную комнату после завтрака и читал в высоком кресле, когда увидел, что человек, сидящий сейчас на скамье подсудимых, вошел вместе с покойным капитаном Кэткартом. По правде сказать, я видел их в большом зеркале над каминной полкой. Они не заметили, что там был кто-то кроме них, в противном случае они были бы более осторожны в разговоре, я думаю. Они сели недалеко от меня и начали беседовать, и некоторое время спустя Кэткарт наклонился и сказал что-то шепотом, что — мне не удалось разобрать. Подсудимый подпрыгнул с исказившимся от ужаса лицом, воскликнув: «Ради бога, не выдавайте меня, Кэткарт, — это может оплатить только дьявол». Кэткарт сказал что-то обнадеживающее — я не слышал что, у него был глухой голос, — и обвиняемый ответил: «Хорошо, нет, это все. Я не могу допустить, чтобы кто-то владел этим». Он казался очень встревоженным. Капитан Кэткарт засмеялся. Они снова заговорили шепотом, и это было все, что я слышал.

— Спасибо.

Сэр Импи занялся свидетелем с дьявольской вежливостью.

— У вас превосходные способности к наблюдению и дедукции, мистер Петтигру-Робинсон, — начал он, — и, без сомнения, вы любите упражнять свое любознательное воображение, исследуя мотивы и характеры людей?

— Думаю, я моту назвать себя исследователем человеческой природы, — ответил господин Петтигру-Робинсон мягко.

— Несомненно, люди склонны доверять вам?

— Конечно. Могу сказать, что я — большое хранилище человеческой информации.

— В ночь смерти капитана Кэткарта ваши широкие познания света были, несомненно, большим удобством и помощью для семейства?

— Они не воспользовались моим опытом, сэр, — сказал мистер Петтигру-Робинсон, внезапно взрываясь, — меня полностью игнорировали. Если бы только мой совет был принят в то время…

— Спасибо, спасибо, — сказал сэр Импи, обрывая нетерпеливое восклицание министра юстиции и генерального прокурора, который поднялся вслед за этим высказыванием, и требовательно спросил:

— Если у капитана Кэткарта были секреты или проблемы в личной жизни, вы ожидали, что он поделится ими с вами?

— От любого здравомыслящего человека я мог, конечно, ожидать этого, — сказал мистер Петтигру-Робинсон, — но Кэткарт был до неприличия скрытен. В единственном случае, когда я высказал дружественный интерес к его делам, он ответил мне очень грубо. Он назвал меня…

— Достаточно, — перебил сэр Вигмор торопливо: ответ на вопрос оказался не таким, какой он хотел услышать. — То, как назвал вас умерший, является несущественным.

Мистер Петтигру-Робинсон удалился, оставив впечатление человека недовольного — впечатление, которое, казалось, вполне удовлетворило мистера Глиббери и мистера Браунринга-Фортескью, поскольку они хихикали непрерывно при даче показаний следующих двух свидетелей.

Госпожа Петтигру-Робинсон немногое могла добавить к своим предыдущим свидетельским показаниям в ходе следствия. У мисс Кэткарт сэр Импи спросил о происхождении Кэткарта, и она объяснила с глубоким неодобрением, что ее брат, опытный и светский человек средних лет, спутался с девятнадцатилетней итальянской певицей, которая «умудрилась» заставить его жениться на ней. Восемнадцатью годами позже оба родителя умерли.

— Что неудивительно, — сказала мисс Кэткарт, — учитывая ту беспорядочную жизнь, которую они вели. Мальчик остался на моем попечении.

Она рассказала, как Дэнис всегда раздражался из-за ее влияния, общался с людьми, которых она не одобряла, и в конечном счете уехал в Париж, чтобы сделать дипломатическую карьеру, и с тех пор она его редко видела.

Интересный момент был замечен в ходе перекрестного допроса инспектора Крейкса. Перочинный нож, показанный ему, он идентифицировал как найденный на теле Кэткарта.

Вопрос от мистера Глиббери:

— Вы видите какие-нибудь отметины на лезвии?

— Да, есть небольшая метка около ручки.

— Отметка могла бы появиться, если открывать окно с помощью этого ножа?

Инспектор Крейкс согласился, что могла бы, но сомневался относительно того, подойдет ли столь маленький нож для такой цели. Был показан револьвер и поднят вопрос о владельце.

— Милорды, — добавил сэр Импи, — мы не обсуждаем принадлежность револьвера герцогу.

Суд выглядел удивленным, и, после того как главный егерь дал показания о выстреле, который он слышал в 23.30, было заслушано свидетельство врача.

Сэр Импи Биггс:

— Рана могла быть нанесена самим умершим?

— Да, конечно.

— Это была бы мгновенная смерть?

— Нет. Исходя из количества крови, найденной на дорожке, можно утверждать, что рана не была смертельной.

— Найденные следы, по вашему мнению, могут говорить о том, что умирающий полз к дому?

— Да, вполне. У него могло быть достаточно сил, чтобы так сделать.

— Такая рана вызвала бы лихорадку?

— Весьма возможно. Он мог потерять сознание на какое-то время, он бы продрог, и его бы лихорадило, так как он находился в сырости.

— Действительно ли есть признаки, указывающие на то, что он был жив в течение некоторых часов после ранения?

— Да, они настоятельно свидетельствуют об этом. При повторном исследовании сэр Вигмор Вринчинг установил, что рана и общие признаки были одинаково совместимы с предположением, что умерший выстрелил в себя с очень близкого расстояния, а затем полз к дому, пока не умер.