Чэн-цзу, не отказываясь от своих сомнительных прав на вселенский сюзеренитет и опираясь на дипломатические нормы, которые, вероятно, и в его глазах были чистой фикцией, мастерски использовал их в своей внешней политике. Посылая миссии в страны Западного океана, он выступил не как завоеватель. И не мечом должны были добиться его послы успеха в дальних южных и западных странах. Послы эти шли туда торговать и вести мирные переговоры, но десятки огромных кораблей и десятки тысяч матросов и солдат на борту этих кораблей бесспорно должны были внушить властителям южноазиатских стран уважение к Китаю и показать им, что речь в данном случае идет не о заурядной дипломатической церемонии [21].

От этой демонстрации до установления контроля на морских путях дистанция была не так уж велика, хотя, вероятно, сам Чэн-цзу не предполагал, что многокорабельные миссии в южные и западные страны окажутся столь действенными и успешными.

Посмотрим теперь, каким образом снаряжались эти дипломатические армады. Первый указ Чэн-цзу о снаряжении экспедиции дан был в третьем месяце (марте) 1405 года. Этим указом главой ее назначался Чжэн Хэ, а его помощником евнух Ван Цзи-хун. Подготовка, видимо, уже начата была раньше и ее удалось закончить к осени того же 1405 года. Она велась на Люцзяхэ, на реке, которая с юга впадала в Янцзы в сорока километрах от Усуна (пригорода Шанхая).

Именно здесь в эпоху Хубилаябыли организованы знаменитые зерновые флотилии, и мы уже отмечали, что дельта Янцзы, колыбель китайского флота, со времени зерновых экспедиций стала обетованной землей для всех, кто стремился строить корабли или бороздить на них ближние и дальние моря. В дельте и в приморских землях Южного

Китая в избытке имелись мастера-умельцы, знатоки всевозможных корабельных дел, поэтому и подбор экипажей удалось провести очень быстро.

Дельта Янцзы с ее многочисленными озерами, протоками, рукавами, каналами была идеальным убежищем для кораблей. От разливов берега этих водных артерий были надежно защищены двойным рядом плотин, сооруженных в VII веке. Чуть выше дельты лежала вторая столица Китая — Нанкин, а на озере Тайху, соединенном широким каналом с Люцзяхэ, располагался богатый и многолюдный город Сучжоу.

Корабли строились не только в устье Янцзы, но и на берегах Чжэцзяна, Фуцзяни и Гуандуна и затем стягивались к якорным стоянкам на Люцзяхэ, где назначен был сбор флотилии.

Здесь флотилия была сформирована и подготовлена к выходу в море. Это была грандиозная экспедиция. В ее состав входило шестьдесят два корабля, на которых находилось двадцать семь тысяч восемьсот человек. Самые большие корабли в длину достигали сорок четыре чжана (сто сорок метров) и в ширину восемнадцать чжанов (пятьдесят восемь метров).

Корабли средней величины соответственно имели тридцать семь и пятнадцать чжанов (сто восемь и сорок восемь метров). Цифры эти буквально головокружительные. Ведь наибольшая (по килю) длина каравеллы первой экспедиции Колумба «Санта-Мария» не превышала восемнадцати с половиной метров, при максимальной ширине семь и восемь десятых метра. При этом данные о размерах кораблей флотилии Чжэн Хэ вовсе не преувеличены. За полстолетия с лишним до плаваний Чжэн Хэ арабский путешественник Ибн Баттута видел в Цюаньчжоу суда, которые несли на борту тысячу человек (шестьсот солдат и четыреста матросов). О гигантских китайских кораблях говорят и Марко Поло и Одорик Порденоне, да и те сведения о морских судах Сунской эпохи и периода владычества монголов, которые дошли до нас, подтверждают, что летописцы походов Чжэн Хэ не грешили против истины.

Корабли эти были отлично приспособлены для дальнего плавания. Приземистые, крепкие и вместительные суда с многослойной обшивкой и множеством кают, камбузом, ретирадами несли паруса из тростникового плетения, необыкновенно прочные и легкие, которые растягивались на реях. Перемена положения парусов достигалась брасопкой-поворотом рей в нужном направлении.

При штиле суда передвигались на веслах, подобно большим европейским галерам. Весла были огромной величины, и Ибн Баттута указывал, что на каждом весле сидит не менее тридцати гребцов. Мореходные качества этих кораблей были весьма высокие. Они могли следовать круто к ветру и отлично лавировать, им не страшны были ни открытые водные пространства, ни узкие проходы с коварными рифами и мелями.

Шестьдесят два корабля и двадцать семь тысяч восемьсот восемьдесят человек! Трудно себе представить масштабы такой флотилии, взяв при этом в расчет, что она снаряжена была в начале XV века, а не в XIX или XX веке. Ведь во второй экспедиции Колумба, в этом необычном по европейским масштабам походе, принимало участие полторы тысячи человек на семнадцати кораблях.

У Магеллана было пять кораблей и двести шестьдесят пять спутников. Правда, в пресловутой «Великой армаде», которую Филипп II направил к берегам Англии в 1588 году, было сто шестьдесят кораблей и тридцать тысяч солдат, но ее трагическая судьба красноречиво свидетельствует, насколько трудно было в век парусного флота управлять такими колоссальными флотилиями. А Чжэн Хэ пересекал со своими эскадрами все моря, омывающие Южный Китай, Индокитай, Яву, Суматру, Цейлон, Индию, Иран, Аравию и восточные берега Африки, и все семь его походов были успешны.

На кораблях флотилий Чжэн Хэ было множество людей самых различных профессий. В списках этих экспедиций, каждая из которых была плавучим городом с населением не меньшим, чем население средневекового Мюнхена или Лиона, Стокгольма или Бордо, числились офицеры (гуанъсяо), солдаты «знаменных войск» (цицзюнъ), добровольцы (буквально «смельчаки» — ютии), купцы (майбанъ), толмачи (тунши), знатоки циферного дела (суанъ шоу), лекари, писцы (шушоу) и различные мастера корабельных работ — кузнецы (мяо), конопатчики (му-нянь) и плотники. Списки эти, однако, не полны. Да и можно ли было перечислить все специальности этой плавучей академии дальнего плавания?! Вероятно, помимо купцов, игравших весьма видную роль во флотилии, на кораблях было немало пассажиров, род занятий которых отвечал их будущей деятельности во вновь учреждаемых факториях на берегах Западного океана. Нет в списках экспедиции имен рядовых матросов, тех людей, которые из поколения в поколение ходили в далекие плавания к берегам Японии, Суматры и Индии, уроженцев рыбачьих селений Цзянсу, Чжэцзяна, Фуцзяни, Гуандуна. А ведь именно они, эти потомственные мореходы, чьи имена не сохранились ни в летописях Минской династии, ни в трудах китайских историков, обеспечили успех семикратных походов в Западный океан.

Забота о душах мореплавателей, видимо, не очень обременяла организаторов экспедиций, Сохранилось лишь беглое указание на участие нескольких буддийских монахов не то в третьем, не то в четвертом плавании.

Как тут не сравнить китайские заморские экспедиции с португальскими и особенно с испанскими. Ни у Чэн-цзу, ни у флотоводцев не было ни малейшего вкуса к насаждению огнем и мечом «истинной веры» в заморских землях.

Да и какая «истинная вера» могла быть у участников экспедиции, если в ней превосходно уживались буддисты и мусульмане, даоисты и конфуцианцы и если сам глава экспедиции мусульманин Чжэн Хэ не считал для себя зазорным молиться в буддийских храмах и посвящать мемориальные надписи богине-покровительнице мореплавания.

Флотилия вышла в путь из гавани Люцзяган близ Сучжоу, вероятно, в сентябре 1405 года. Через проход Чанцзянкоу корабли проследовали в Восточно-Китайское море и направились вдоль побережья к югу в бухту Уху-мэнь («Пяти тигров») в Фуцзяни. Здесь, в устье реки Минь, неподалеку от Фучжоу, корабли в гавани Тайпин во всех семи походах выжидали наступления сезона северо-восточных муссонов. Сезон этот длится с середины ноября до февраля, но обычно позже начала января флотилии в плавание не отправлялись. Должно быть, в декабре 1405 года или в первых числах января 1406 года, наполнив трюмы съестными припасами, топливом и пресной водой, флотилия вышла в открытое море и взяла курс на юг.