Сапожков был сражен наповал.
— Ты чего гонишь-то, балаболка!? Да я же тебе говорил про это, что перебрал движок! Ты еще порадовался: "Хорошо, не надо ремонтировать" — сам ведь это мне говорил.
Колодников прервал эту перепалку.
— Ладно, хватит вам! — Он обернулся к Вазе. — Где машина, показывай? На похожей машине три дня назад сбили пешехода на Вокзальной улице.
Ваза был непреклонен.
— Нет ее, в металлолом сдал. Можете зайти, проверить, — он отстранился, словно приглашая зайти милиционеров во двор. Даже отсюда был виден пустой, с открытыми воротами, гараж. — Номера могу отдать, хоть сейчас.
— Нам они на фиг не нужны, принесешь завтра в ГИБДД вместе с документами. Не принесешь — хуже будет. Ясно!? — Спросил Колодников
— Ладно, принесу. Мне они тоже нахрен не нужны.
— Только точно принеси! — Попросил Зудов. — А то…
— Да принесу я! Завтра с утра как штык буду.
Милиционеры погрузились в Уазаик и уехали. Когда до нельзя расстроенный Сапожков покинул их машину перед своим домом, Колодников спросил его:
— Слушайте, Николай, а вы, в самом деле, видели этого Витю недавно на своей машине?
Тот взорвался.
— Нет, я что, слепой, что ли уже!? Я эту «шаху» брал с завода, я и стукал ее два раза, и рихтовал, и красил ее сам, и вообще полностью ремонтировал. Я там каждый сантиметр знаю, хоть снаружи, хоть изнутри! Видел я ее на Запорожской, перед ЦУМом она стояла. Еще порадовался — жива старушка.
— Врет, значит, Витек, — подвел итог Зудов.
— Врет! Козлище! — Сапожков никак не мог успокоиться. — Я плохо перебрал движок! Да я их перебрал в своей жизни больше, чем он баб щупал! Я же еще с горбатого «Запорожца» начинал их перебирать! Сволочь!
Сапожков махнул рукой и ушел в дом. Колодников и Зудов переглянулись.
— Не нравится мне этот Витек, — подвел итог Колодников. — Судя по наколкам на пальцах, он наш постоянный клиент.
— Мне тоже он не понравился. Что-то не клеятся у них обе версии.
— Сейчас поедем в отдел, ты пробей этого Витька по картотеке. А я пока попрошу Фортуну связаться с участковым этого района, побольше надо узнать про этого деятеля.
Впрочем, им не пришлось долго наводить справки. Только они свернули за угол, как увидели весьма знакомого человека. Мелкий жулик, воришка и скандалист Николай Афонькин, изрядно потея в жаркую погоду, тащил на плече явно очень тяжелый мешок.
Колодников тут же попросил водителя:
— Ну-ка, Миша, тормозни машину возле этого кента.
Когда машина поравнялась с Афонькиным и остановилась, Колодников выскочил из Уазика, и, широко улыбаясь, раскинул руки, словно собирался обнять лучшего друга.
— Оба-на! Афонькин! Какая встреча! Опять что-то стырил?! Ну ты просто у нас передовик производства уголовных нарушений. Что там своровал? Показывай.
Афонькин с металлическим грохотом опустил мешок на землю и явно изменился в лице.
— А… Андрей Викторович, вы, что это тут делаете, в нашем районе? У вас же другой район?
— Да, другой, но вот соседи попросили помочь, сами не справляются. Разрабатываем особо важного преступника Николая Афонькина. Жалобы на него идут от всех соседей. Пьянствует, ворует, устраивает дебоши. Своей гармошкой не дает никому покоя. Ну, показывай, орел, что стырил на этот раз.
— Да Андрей Викторович, товарищ майор! Это не считается, что я это украл, это само валялось, там…
— Ты показывай, показывай, не стесняйся. Развязывай мешок.
Афонькин нехотя развязывает мешок, опера заглянули туда и радостно «загудели».
— О-о-о! Афонькин, попал ты! Рамки из алюминия с цеха лицевого кирпича.
— Да-а-а! Хищение цветного металла в особо крупных размерах.
Афонькин даже засмеялся.
— Да какие же это крупные размеры!? Тут же килограммов десять всего!
— Не понимаешь, ты, Коля, политику партии и правительства, — рассудительно начал Колодников. — Директор силикатного завода, Андрющенко, недавно лично просил меня поймать хоть пару несунов цветмета, чтобы взыскать с них ущерб, что они нанесли заводу за последние пять лет. Ты сам знаешь, что без этих рамок производство лицевого кирпича просто невозможно! А вы их тырите при каждом удобном случае.
Зудов был не столь категоричен.
— За пять лет? Да ладно тебе, Андрей, там немного будет! Ну на полмиллиона наших, деревянных, не больше!
— Да мелочи! — Подтвердил Колодников. — Афонькин за раз за всех как раз и расплатится!
— Ага, дом продаст и долг окупит.
— Да у него и так денег как грязи. Матрас распорет, доллары достанет.
— А евро у него в подушке зашиты. Это все знают.
Афонькин не снес такого издевательства.
— Андрей Викторович, да вы что!? Я же эти рамки, в старом отвале нашел, еле выковырял их из земли, они уже сломаны были! Их туда еще при социализме начали выбрасывать! Они вот, посмотрите, они же все в земле!
Он пошире открыл горловину мешка, но Колодников только отмахнулся от него.
— Да знаем мы эту уловку, Коля, что ты нам впариваешь? Технология известная: ломают рамки, в грязи вываляют, а потом говорят, что так и было. Не надо, Коля, нам мозги компостировать, поехали на завод. Андрющенко тебя там уже с оркестром ждет.
Афонькин неожиданно кидается перед ментами на колени.
— Андрей Викторович, Павел Матвеевич, ради бога — не сдавайте меня Андрющенко! Это же такой… козел! У меня с ним давние счеты. Еще с тех времен, как я там работал. Он же садист, он же… он же… он же еще меня работать заставит.
— А тебе полезно поработать, Коля! Забыл, поди, что такое уж работать. Ты кто по профессии-то?
— Электрик я. Четвертого разряда!
— О! — Колодников безнадежно махнул рукой. — Все знакомые мне электрики были пьяницами и лентяями. Стой, Паш, а ты у нас не из электриков в милицию пришел? Я тебя случайно не обидел?
Зудов отрицательно качнул своей монументальной головой.
— Нет, я на гражданке фотопленку делал.
— А, ну тогда все верно. Только из электриков и могут выходить такие отвратительные типы, как ты, Афонькин. От тебя же вся Титовка стонет!
Афонькин взмолился.
— Андрей Викторович! Как она может стонать? Я же тут родился, тут моя родина! Я тут каждый дом знаю, каждого человечка. Все же со мной здороваются, когда мимо проходят.
Как раз в это время по другой стороне улицы остановилась пожилая грузная женщина. Она поставила на пол тяжелые сумки и закричала через дорогу:
— Ну, что, Афонькин, накрыли тебя, наконец-то, с поличным, ворюга! Вы его посадите, товарищи милиционеры, да побольше срок ему дайте. Чтоб он издох там, в зоне! Ворюга!
Такого Афонькин спустить не мог. Он тут же закричал в ответ, переходя временами на визг.
— А сама-то ты кто!? Всю жизнь в магазине проработала, на копейки рабочие, что сдачи не додавала, домину себе отгрохала! Машины меняла каждый год, воровка старая!
— Ты свои копейки считай, а не лезь в чужой карман! Урод ты недоделанный, что б ты издох в зоне, урод! Скотина!
— Сама такая! Иди отсюда! Дай с людьми поговорить!
Женщина подобрала свои сумки и пошла дальше, продолжая ругаться вполголоса.
Колодников иронично спросил:
— Здороваются, говоришь? Оно и видно. Только еще не целуются.
— Взасос, — добавил Зудов.
На это Афонькин нашел свое оправдание.
— Да это ж Макарцева, Валька! Она на меня давно зуб точит за то, что я в свое время на ее дочке не женился. А чо на ней жениться, она страшнее Хиросимы. Я же тут, в Титовке, каждого знаю, и все знают меня.
Колодников хмыкнул, глянул на Павла, подмигнул ему.
— Каждого, говоришь, знаешь? А сейчас мы это проверим. Кто живет, например… на улице Кутузова, дом сто сорок два?
Афонькин на несколько секунд задумался, потом просиял лицом.
— Ну как кто там живет? Ваза там живет.
— Кто?! — Удивился Колодников.
— Ваза. Ну, кличка у Витька Гулина такая, еще со школы — Ваза. Он в свое время вазу в учительской разбил, случайно. А директор школы, царство ему небесное, Антон Иванович, потом до конца учебы его этой вазой попрекал. Так его и зовут до сих пор. Ему уж тридцать будет скоро, а он все Ваза да Ваза.
