— Если ты предоставишь в мое распоряжение армию, я могу превратить поражение в великую победу, — решился наконец сказать он.

И снова услышал издевательский смех.

— В победу? Победу над кем? Над Джеста Ту? Но они не враги ни мне, ни Бехрену. Если только мистики не выступили в военный поход против нас, о чем мне пока ничего не известно.

— Один из Джеста Ту был под Дарианом, сражаясь в отряде бунтовщиков, выступивших против ятола Гриаша, — сказал Тимиг. — А потом он вернулся в Обитель Облаков и, по словам тех, кто был там, участвовал в бою. Конечно, это…

— …ничего для меня не означает, закончил за него Эаким Дуан. — Мысль отправить против Джеста Ту чежу-леев могла прийти в голову только полному идиоту. Известно ведь — не трогай лихо, пока оно тихо. Не я разбудил дракона, Калиит Тимиг. Это результат твоих усилий.

Старик сокрушенно опустил взгляд.

— Наверное, и мне не следовало посылать с твоими воинами солдат гарнизона Хасинты, — заметил Чезру, но тут же поправился, поскольку не к лицу тому, кто напрямую разговариваете Богом, совершать подобные промахи. — Но если бы я не сделал этого, то, возможно, никто из твоих чежу-леев не вернулся бы живым, а заменить простого солдата несравненно легче, чем великолепно обученного воина из элитного подразделения… Итак, откуда ни посмотри, Тимиг, кругом виноват ты один. Я позволил тебе совершить глупость, хотя это шло вразрез с моим пониманием истинного положения дел, только потому, что речь шла о чести возглавляемого тобой ордена. Такую просьбу нельзя отвергнуть, чего бы это ни стоило. Хотел бы я знать, каким образом ты теперь собираешься защитить свою честь? Ты не справился с тем, что тебе было поручено! Неужели ты считаешь, что имеешь моральное право и дальше оставаться главой чежу-леев? Или ты слишком труслив, чтобы совершить тот единственный поступок, который действительно сможет защитить твою честь?

Снова из-за его спины послышалось учащенное дыхание — Мерван Ма, как и Калиит Тимиг, был потрясен, услышав эти жестокие слова.

Произнеся их, Чезру Дуан рассмеялся и вышел, прикрыв за собой дверь.

Старик долго сидел, в отчаянии прикрыв глаза, снова и снова обдумывая услышанное. Слова Гласа Бога лишь дали новую пищу ни на миг не прекращавшим терзать его демонам вины, и неудивительно, что взгляд Тимига все чаще обращался к прекрасному мечу с кривым лезвием, лежащему неподалеку на резной подставке.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, старый воин подошел к мечу и пристально посмотрел на него. Даже в тусклом свете лезвие, казалось, излучало силу. Калиит Тимиг протянул руку и коснулся холодного металла, испытанного в бесчисленных боях. Это был древний меч, передававшийся в его роду из поколения в поколение. Чем больше его клинок находился в деле, тем более острым становился.

Взяв меч в руки, Тимиг долго рассматривал замысловатые руны, вырезанные на гладкой поверхности металла.

Потом он бросил взгляд на дверь и снова вспомнил слова Гласа Бога, понимая, что они несут в себе истину.

Старый воин вышел на середину комнаты, установил великолепный меч на полу острием вверх и примерился, чтобы оно находилось точно напротив груди. Он не справился с задачей, отрицать это дальше было невозможно, вина его велика, и нет ей прощения.

И Калиит Тимиг, сделав последний шаг в жизни, упал грудью на клинок меча.

В Чом Дейру стало известно о смерти Калиита Тимига на следующий день. Кто-кто, а Чезру Дуан ничуть этому не удивился. Собственно, его вполне устраивал такой поворот событий, поскольку это самоубийство позволило ему и дальше перекладывать вину за провал похода к Огненным горам на плечи Тимига.

Больше от старика ничего и не требовалось; сейчас у Дуана были другие заботы. Со времени разгрома в Огненных горах уже не один ятол из соседней провинции обращался к нему с просьбой прислать подкрепление на случай появления огнедышащего монстра; повсюду царили явно панические настроения.

Однако сам Чезру не воспринимал это поражение как непомерное несчастье. На всем пути от Огненных гор до Хасинты он расставил соглядатаев и каждый день получал с курьерами доклады о том, что в этих местах происходило. И хотя прошло уже несколько месяцев, никакой угрожающей для Хасинты деятельности в районе убежища Джеста Ту замечено не было, равно как никто не сообщал о летающем в тех краях драконе.

Конечно, Джеста Ту, если так можно выразиться, сильно проредили орден чежу-леев, и Дуан потерял в Огненных горах лучших воинов. Но тогайру тем не менее, после того как с помощью хитроумного замысла ятол Гриаш уничтожил этого дерзкого негодяя Ашвараву, вели себя смирно. Было спокойно и в северном королевстве, политика которого в отношении Бехрена не претерпела существенных изменений, после того как новым отцом-настоятелем церкви Абеля стал Фио Бурэй.

Лето 842 года Господня Эаким Дуан провел в Хонсе-Бире, неподалеку от Энтела, путешествуя инкогнито и даже теша себя надеждой, что, может быть, Возрождение не придется откладывать на длительный срок.

После оглушительного разгрома воинов чежу-лей в Огненных горах тогайранке не терпелось перейти к решительным действиям. Однако Белли'мар Джуравиль постоянно призывал Бринн к терпению, напоминая ей том, что их враг все еще очень силен.

Для передвижения тогайранка и эльфы использовали Аграделеуса, причем вместе с ними путешествовал и Крепыш, для которого мистики Джеста Ту соорудили специальное стойло, крепившееся ремнями под брюхом дракона.

На протяжении последних месяцев Бринн и ее спутники останавливались во всех селениях, которые попадались им на пути. Девушка рассказывала людям о товарищах и о том, как она поведет тогайру к свободе. Вся ее миссия получила название «Осеннее кочевье». Подобные события не раз случались в истории тогайру и ранее — когда после поражения одного из враждующих племен его уцелевшие в боях воины скрывались в степи. Правда, к такому приему никогда не прибегали все тогайру, но ведь никогда раньше весь их край не был завоеван, и никогда раньше во главе восстания не стояла тогайранская девушка-рейнджер, прошедшая обучение у эльфов да к тому же летающая на драконе!

Бринн глубоко вздохнула, глядя на раскинувшееся перед ней знакомое поселение. Это была деревня Телликвик — та самая, в которую девушка вошла сразу же по возвращении в Тогай.

Она опустила плечи, словно человек, уставший от долгой дороги, и натянула на голову капюшон изношенного плаща. Приблизившись к воротам, Бринн заметила удивленные взгляды, которые бросали на нее стражники, и заговорила хрипловатым голосом с простонародным акцентом:

— Ох, пропало, все пропало — и телега, и мои бедные кони!

— У тебя была телега? — спросил один из стражников.

— И телега, и муж, и друзья! — Девушка, приблизилась, не сводя с него полубезумного взгляда.

Сама она этого человека не помнила, но опасалась, что тот может узнать ее, ведь когда год назад Бринн убила здесь ятола Тао и чежу-лей Дии'дак, многие из бехренцев имели возможность достаточно хорошо ее разглядеть.

— И что же с ними случилось? — с усмешкой полюбопытствовал стражник.

— Убили на дороге! — всхлипнула девушка. — Проклятые грабители… Их было так много!

Сдерживая ухмылку, стражник успокаивающе похлопал ее по плечу. В степи не действовали никакие законы, и нападения грабителей не рассматривались как такая уж большая беда — всеми, кроме их жертв, разумеется. Бринн была уверена, что бехренцы не откликнутся на просьбу какой-то жалкой полусумасшедшей ру.

— Ну-ка, расскажи, где это произошло, — велел солдат.

— В пятнадцати днях пути отсюда, — ответила девушка.

— В пятнадцати?!

— Да! — дурным голосом запричитала Бринн. — Бехренцы, вы же наши защитники! Подымайте товарищей: скачите на юг, там вы этих грабителей и найдете. Отомстите им за моего мужа и моих друзей!

Теперь, уже не таясь, засмеялись оба стражника.

— Мы расскажем об этом ятолу Торнуку.