К середине дня вся группа поднялась уже достаточно высоко. Здесь яростно бушевал ветер и расселины гор были заполнены снегом. Бринн хотела сказать Астамиру, что одета не совсем подходящим образом для такой погоды, но промолчала, поскольку на идущих впереди мистиках тоже были лишь легкие одеяния и почти все они были босы.

Наконец процессия достигла развилки. От основной тропы, по-прежнему уходящей вверх, влево отходила другая, в направлении крутого горного склона. Тогайранка удивилась, когда мистики свернули на нее, и еще больше, когда этот путь привел на гребень утеса, где не было никакого укрытия.

Несмотря на бушевавший ледяной ветер, мистики держались совершенно спокойно. Тот, кто возглавлял процессию, сел, скрестив ноги, прямо на узкой тропе, идущей по гребню. Остальные последовали его примеру.

Астамир знаком показал девушке сделать то же самое.

Мистики подняли руки и соединили ладони на уровне лица. Потом они положили руки на бедра, все одновременно дугой выгнули спины, слегка приподняли бедра и, раскинув руки в стороны, наклонились вперед, касаясь лбами камня.

Бринн взглянула на Астамира. Он знаком велел ей делать то же, что и остальные.

Тогайранка попыталась повторить позу мистиков, однако, несмотря на гибкость, наклониться так низко, как они, не смогла.

Потом потянулось ожидание, казавшееся бесконечным.

Время от времени девушка из-под руки поглядывала на остальных мистиков, рассчитывая увидеть, что они хотя бы немного смещают положение тел. Никто, однако, даже не шелохнулся. Минута скользила за минутой. Спустя некоторое время Бринн перестала поглядывать на других, позволив мыслям унестись в обрывочные воспоминания, в фантазии и, наконец, в пустоту.

Погружаясь в нее, она все дальше и дальше уходила от окружающего ее мира.

Сознание вернулось к тогайранке спустя некоторое время вместе с ощущением холодного оцепенения. Она открыла глаза, заморгала и с удивлением отметила, что солнце уже зашло.

Все ее мышцы свело от холода, зубы выстукивали отчаянную дробь. С огромным усилием девушка подняла голову навстречу пронзительному ветру, жалящему обнаженные части тела, и ухитрилась сесть прямо.

И тут же Астамир оказался рядом, завернул ее в плотное шерстяное одеяло, помог встать и поддерживал, пока в ногах не восстановилось кровообращение.

А затем он повел ее прочь.

— А остальные? — спросила тогайранка.

— Они вернутся в монастырь утром.

Бринн остановилась, глядя на шесть застывших фигур.

— Они же замерзнут!

— Эти люди усилием воли замедлили нормальный жизненный ритм в телах. Их сердца едва бьются, и холод не причинит им никакого вреда, — объяснил магистр Джеста Ту. Тогайранка недоверчиво посмотрела на него. — У тебя свой Оракул, а у них — свои. Со временем ты поймешь, как этого можно достигнуть, если захочешь, конечно.

Девушка последовала за ним, но потом снова остановилась, пристально глядя на мистика.

— Но ведь тебе удалось связаться с Оракулом с первой попытки, — сказала она, причем тон Бринн свидетельствовал о том, что она думала, будто здесь что-то не так и Астамир, возможно, шутит.

— Тебя так волнует соотношение наших с тобой возможностей? — без обиняков спросил тот. Тогайранка не отвечала. — Все эти мистики, сейчас вверяющие себя ветру, старше тебя, а я так даже вдвое. Друг мой, не стоит тратить время, эмоции и таланты на негативные переживания.

— Ты привел меня сюда, чтобы убедиться, что я не выдержу испытание? — тоже напрямую спросила Бринн.

— Я привел тебя сюда, не зная, выдержишь ты испытание или нет, — ответил мистик. — Однако так просто подобные вещи не делаются. Я займусь твоим обучением, и когда ты снова придешь сюда, то проведешь ночь на ледяном ветру, не испытывая каких-либо неприятных ощущений. Ты погрузишься внутрь себя и таким образом защитишься от стужи. — Девушка недоверчиво посмотрела на тропу, — Даже в самую холодную зимнюю ночь.

И он повел ее обратно в монастырь, легко шагая в темноте по узкой тропе.

Обучение началось уже на следующий день. Астамир учил тогайранку, как сосредоточивать внимание на какой-то одной части тела, как сознательно расслабляться, как усиливать контроль над телом, вплоть до того, чтобы замедлять биение сердца.

Бринн снова поднялась на утес спустя три недели. На следующее утро вместе с другими Джеста Ту она вернулась в монастырь. За всю долгую дорогу ни один мистик не сказал девушке ни слова, но всякий раз, ловя на себе их взгляды, она читала в них одобрение.

В дальнейшем тогайранка не один раз поднималась на гору, чтобы вручить себя ветру, и, хотя внизу уже вовсю цвело лето, только уроки эльфов и Астамира позволили ей пережить холодные ночи на продуваемой ветрами вершине. Как-то она продержалась на утесе целых три дня, уйдя в себя так глубоко, что ничего не замечала вокруг.

Возвращаясь в монастырь, Бринн всегда чувствовала себя более сильной, но, главное, с каждым разом становилось все яснее, куда дальше ей следует держать путь.

Она часто покидала Обитель Облаков, не только поднимаясь в горы, но и спускаясь в долину. Найти заросшие травой поля, где на свободе бегали дикие кони, не составляло труда. Стоило девушке свистнуть — и ее лучший друг тут же являлся на зов.

Однажды утром, когда лето 841 года Господня уже клонилось к осени, Бринн и Крепыш наслаждались последними теплыми солнечными лучами. Тогайранка тщательно вычистила пони, добираясь до самых потаенных уголков его тела и умело выбирая для каждого из них нужную щетку, на что Крепыш реагировал тихим одобрительным ржанием.

Этим утром девушка спустилась вниз еще до рассвета и с восходом солнца уже нашла Крепыша. Она рассчитывала провести с ним весь день, почистить его, поскакать на нем, просто посидеть рядом, когда пони будет щипать траву, выискивая замечательно вкусный клевер.

Бринн удивилась, заметив приближающегося мужчину. Когда на него упал прямой солнечный свет, тогайранка узнала Астамира.

— Я нужна наверху? — с тревогой спросила она.

Ее насторожило не выражение лица мистика, а сам факт его появления здесь.

— Мне просто захотелось провести этот день с тобой, — ответил Астамир, — И с твоим великолепным пони.

Он подошел к Крепышу, продолжавшему лакомиться клевером, и погладил его мускулистую шею. Пони повернул голову и легонько сжал зубами руку Астамира — не всерьез, не желая причинить вред, а просто в порядке предостережения.

— Ты ему нравишься, — улыбнулась девушка.

— Скорее всего, я нравлюсь ему на вкус.

— Может, он просто ревнует, видя нашу дружбу.

— Нет, наверное, я нравлюсь ему на вкус, — повторил Астамир и похлопал пони по холке, — Сегодня утром я провел несколько часов с Оракулом.

Бринн понимала, что он не лжет и не пытается сделать так, чтобы она чувствовала себя комфортнее в Обители Облаков.

— Не только даешь, но и берешь уроки? — осведомилась она.

— По-моему, очень даже ценный обмен.

— А другие Джеста Ту тоже так считают? — серьезно спросила тогайранка. — Они разделяют твой энтузиазм по поводу того, что я могу вступить в ваш орден?

— Тебя это беспокоит?

Девушка, подумав, кивнула.

— В Обители Облаков не привыкли к случайным гостям.

— А ты считаешь себя случайным гостем?

— А разве нет? Я не член ордена, и все же ты делишься со мной секретами. Как твои братья относятся к этому?

— Я ношу многоцветный пояс и ответствен только перед самим собой, — ответил Астамир, — Никто не задает мне никаких вопросов, никто не шепчется у тебя за спиной. Джеста Ту знают свое место и понимают, когда можно задавать вопросы, а когда этого делать не следует.

— Но почему ты так ведешь себя со мной? — продолжала допытываться Бринн. — Считаешь, я достойна стать Джеста Ту? Надеешься, что я смогу пойти этим путем?

— Думаю, ты будешь идти этим путем большую часть своей жизни, — отозвался мистик, — А станешь ты формально Джеста Ту или нет, значения не имеет.

Тогайранка хотела было ответить, но Астамир остановил ее, вскинув руку. Еще раз похлопав Крепыша по шее, он подошел к девушке и сел рядом.