— Я ищу мудрости и просвещенности, а не неприятностей, — спокойно повторил Астамир. — Но мое тело принадлежит Джеста Ту, и я поклялся защищать его.

Он отпустил руку командира. Тот отступил на шаг и выпрямился, потирая ноющий палец и с ненавистью глядя на мистика.

— Я — глас Чезру в этой провинции, — проворчал он, и Астамир заметил, что остальные солдаты схватились за оружие.

Он не боялся их — в смысле личной безопасности, по крайней мере, — но его беспокоили возможные последствия этой стычки; а ведь он еще даже не начал по-настоящему знакомиться с Тогаем и не приблизился к пониманию того, как это знакомство связано с его видением.

— Я не подвергаю сомнению твою власть, командир каре, — смиренно сказал мистик, глядя ему под ноги.

Командир вскинул руку, призывая подчиненных к спокойствию.

— И все же ты совершил преступление против Гласа Бога, — заявил он. Астамир промолчал, хотя ответ напрашивался сам собой. — Ты не должен был прикасаться ко мне, и теперь я могу поступить с тобой, как сочту нужным. Понятно?

Сохраняя невозмутимое выражение лица, мистик приложил все усилия к тому, чтобы сдержаться, когда командир снова с силой схватил его за подбородок и заставил взглянуть себе в глаза.

В голове Астамира промелькнуло не менее тридцати способов искалечить этого глупца; однако все, что он себе позволил, — это с удовольствием мысленно перебирать их, чтобы отвлечься от овладевшего им отвращения.

— Отдашь мне все свои деньги в качестве штрафа за нанесенное мне оскорбление, — закончил бехренец и с силой оттолкнул Астамира.

— Я и без них останусь Джеста Ту, — спокойно ответил мистик.

Командир потянулся, вытащил из-за пояса Астамира маленький кошелек и ссыпал на ладонь серебряные монеты.

— Маловато, учитывая твое преступление, — сказал он, направляясь к выходу, — Но так и быть, на этот раз я тебя прощаю.

Судя по одобрительным кивкам, солдаты приветствовали решение командира.

Астамир позволил ему уйти. Напряженная ситуация разрядилась ценой нескольких монет, которые совсем нетрудно возместить. Что же, он поступил правильно, в духе братства Джеста Ту. Они не считали себя воинственным орденом.

Однако если уж очень прижмут…

Мистик попытался запечатлеть в памяти облик командира каре.

Как и следовало ожидать, солдаты принялись насмехаться над ним, а один из них даже плюнул в его сторону.

— Он наглец, этот тип, — все так же негромко сказал трактирщик, наклонившись к Астамиру. — Не обращай на него внимания. — И он поставил перед мистиком стакан воды.

— Мне нечем платить, — заметил Астамир, но хозяин покачал головой, давая понять, что не взял бы денег, даже если бы они у мистика были.

— Может, когда-нибудь ты в уплату расскажешь мне о своем ордене.

— Этого я не могу сделать, — ответил Астамир.

Трактирщик пожал плечами и улыбнулся в знак того, что претензий все равно не имеет.

Немного погодя Астамир покинул трактир под улюлюканье бехренских солдат.

Он стерпел и это, «вписав», однако, в тайный уголок памяти.

Невдалеке от трактира мистик предался краткой медитации для успокоения духа.

— Ты бесплатно напоил его! — услышал он вдруг крик вернувшегося в трактир командира каре. — А раз так, этой ночью будешь поить всех нас задаром!

— Это была всего лишь вода, — запротестовал хозяин.

— А он всего лишь проклятый пес Джеста Ту! — рявкнул бехренец. — Если он заслуживает воды, то мои солдаты — всего того, что у тебя здесь есть, в том числе и всех твоих денег!

Новый протест хозяина оборвал звук удара.

Солдаты вопили, требуя выпивки, а их командир — извинения и денег, но все разом смолкли, когда дверь резко отворилась и на пороге возник Джеста Ту со спокойным выражением лица и опущенными вниз руками. На первый взгляд он производил впечатление совершенно беззащитного человека.

Обманутый этим, один из солдат бросился на него, вскинув копье. Астамир не сдвинулся с места, однако копье бехренца почему-то отлетело в сторону, а к лицу продолжавшего движение солдата взметнулась рука мистика, нанесшая ему несильный, но точный удар в нос. Нападавший словно наткнулся на невидимую стену, но Астамир, не дав ему упасть, схватил бехренца за пояс и вышвырнул его, словно куль с песком, на улицу.

Тут же на мистика бросились еще двое. Сделав резкий кувырок вперед, Астамир ушел от просвистевшего над головой меча и, оказавшись справа от его владельца, волчком нанес тому удар по ногам, заставив нападавшего рухнуть как срубленное дерево. Распрямляясь, будто пружина, мистик молниеносно оказался рядом со вторым солдатом, вооруженным копьем, и левой рукой ударил его в живот: бехренец, судорожно хватая открытым ртом воздух, склонился в три погибели. Астамир подцепил его под мышку правой ногой и, слегка отклонившись, перекинул через себя, сбив с ног солдата, который лишь только пытался вытащить из ножен меч. Вслед за ним стремительной атаке мистика подверглись еще трое бехренцев, похоже так и не понявших, что же именно — руки или ноги мистика — заставило их грохнуться на заплеванный пол трактира.

На все эти действия Астамиру потребовалось не более десятка секунд. Остальные солдаты, выхватив оружие, были полны решимости проучить Джеста Ту. Однако мистик вернулся в трактир отнюдь не затем, чтобы устраивать показательные бои.

Движениями, которые скорее напоминали танец, Астамир с легкостью уклонился от направленных на него мечей и копий и спустя несколько кратких мгновений уже стоял перед ошеломленным командиром бехренцев.

Тот оттолкнул хозяина трактира и кинулся на Астамира, сжимая в руке маленький зазубренный нож.

Правая рука мистика метнулась быстрее молнии и сжала левое запястье противника. Левая же, двигаясь с той же невероятной скоростью, стиснула руку с ножом, с силой отогнула ее, что причинило командиру резкую боль, и заставила выпустить оружие.

Каким-то удивительным образом нож взлетел вверх, а Астамир нанес командиру несколько хлестких ударов по лицу.

Поймав падающий нож, мистик всунул его в ладонь обескураженного командира.

— Если уж решил бить, бей точнее, — посоветовал он. — Это единственный урок, который я даю тебе даром.

Лицо командира исказилось от ярости, он вскинул руку, собираясь нанести удар, но сдержал себя, окинув взглядом трактир. Несколько его подчиненных все еще валялись на полу, пыл остальных, похоже, значительно поостыл.

— Один раз я простил тебя… — начал было командир бехренцев, но смолк, услышав шепот мистика, доступный только его ушам.

— Если хочешь спасти не только репутацию, но и жизнь — уходи отсюда и вообще из деревни сейчас же, — сказал Астамир.

Командир еще раз обвел взглядом помещение.

— Уходим! — приказал он и направился к выходу.

Как раз в этот момент первый солдат, которого мистик вышвырнул из трактира, имел несчастье сунуться обратно; командир с силой оттолкнул его и выбежал наружу. Явно раздосадованные таким развитием событий — хотя и испытывавшие несомненное чувство облегчения — солдаты последовали за ним.

— Аклай не простит тебе этого, — предостерег Астамира хозяин. — Он убьет тебя.

— Это вряд ли, — ответил мистик и быстро осушил протянутый ему стакан воды.

Дождавшись, пока послышится топот лошадей, уносящих солдат Аклая, мистик покинул трактир и, не оглядываясь, двинулся в путь.

Он шел на север еще несколько дней. Погода становилась все холоднее и неприветливей. Однажды, когда косой ветер бросал ему в лицо хлопья мелкого снега, Астамир нашел удобное укрытие в небольшой пещере под нависающим скальным выступом. Он сел скрестив ноги, положил руки на колени ладонями вверх, расслабил по очереди все мышцы и, подчинив своей воле все процессы, что протекали в его физическом теле, существенно их замедлил.

Впав таким образом в состояние, подобное трансу, мистик мысленно перебирал события последних недель. Зачем он пришел в Тогай? Какую роль призван сыграть здесь?

Задумался он и о своем происхождении, об отношении к тогайру и бехренским завоевателям. Это были вопросы не из серии «нравится — не нравится», столь примитивным понятиям нет места, когда речь идет о целых народах. Нет, это была проблема справедливости. Бехренцы поработили тогайру и ведут себя по отношению к ним как хозяева, причем отнюдь не милосердные!