— Не заперто!
Он узнал манеру стучаться.
— Опоздал немного. Прошу прощения.
Ларс Огестам выглядел как обычно. Темный костюм, полосатый галстук цвета красного вина, короткие светлые волосы с челкой все на ту же сторону. Гренс рассматривал молодого человека, который всего за несколько лет прошел путь от зеленого новичка до помощника главного прокурора. Один из тех, кого я не заслужил. Они питали друг к другу антипатию с самого первого дня, с самого первого дела два года назад. Пятилетняя девочка, убийство на сексуальной почве. Тогда столкнулись две школы расследования: сформированная самой жизнью и сформированная книгами и университетской наукой.
— Не обедали?
Огестам кивнул на пустой Марианнин стаканчик из-под йогурта, обернутый банановой кожурой, и закрыл за собой дверь.
— Сегодня нет.
— Сорок три румынских ребенка. Мертвая женщина. Понимаю.
В углу отыскался стул. Огестам завладел им, вздохнул по поводу невыносимой музыки, но ничего не сказал — не хотел затевать пререкания, которые ни к чему не приведут. Случалось, нервы у него не выдерживали и он давал волю презрению ко всей этой тягомотине шестидесятых годов, понапрасну отнимающей время. Каждый раз все кончалось одинаково. Гренс улыбался, перематывал кассету назад и снова включал наивную и смешную песенку, еще три минуты двадцать восемь секунд, только из вредности.
Огестам дождался тишины, потом открыл тонкую черную папку. Бумаг совсем мало, он перелистал их, не читая, кивнул комиссару:
— На основании этих материалов, полученных сегодня утром, я решил открыть два отдельных дознания. Одно — касательно предполагаемого убийства. Другое — по подозрению в торговле людьми. Эверт, сначала — труп женщины.
Гренс отставил в сторону пустую кофейную чашку и доложил о звонке из дежурной части, о мертвой женщине на больничной койке, о следах волочения, которые привели к запертой железной двери в стене кульверта.
Подытожил случившееся в утренние часы — за считаные минуты.
— Позднее Крантц отпер ту дверь. И зафиксировал такие же отпечатки пальцев. — Эверт Гренс поднялся и стал посреди комнаты. — На внутренней стороне обнаружены отпечатки всех десяти пальцев. Человек стоял вот так, наклонясь вперед, толкая тяжелую дверь. Со стороны туннеля, в больничный кульверт. — Он вытянул руки перед собой. — Далее, имеется труп. На нем тоже есть отпечатки пальцев — охранника, который ее нашел, доктора, который осматривал тело и поднял тревогу. Но кроме них, отпечатки кого-то третьего. Уже знакомые. Те же, что и на двери.
Огестам что-то записал на листке из папки.
— Допрашивал ты, Свен?
Свен Сундквист держал в руке блокнот, тот, что обычно застревал в наружном кармане куртки.
— Охранник — человек пожилой, работает в больнице почти ровно сорок лет. Доктор значительно моложе. Совсем молодой специалист общей практики. Оба признают, что трогали тело, когда нашли его. Но не более, я уверен. Ни один из них не имеет к ней отношения. Оба просто оказались в неподходящем месте, увидели смерть, к которой не имели касательства.
Прокурор снова что-то записал в своей папке. Он знал, что Свен Сундквист собаку съел в своем деле, имеет большой опыт ведения допросов, все полученные ответы впоследствии подтверждались расследованием.
— Ну а сейчас самое интересное. Крантц успел занести данные в компьютер. И уже получил результат.
Эверт Гренс по-прежнему стоял посреди комнаты.
— Отпечатки на теле и на обеих сторонах двери принадлежат мужчине, об этом свидетельствует их величина, причем этого мужчину никогда не задерживали, не допрашивали, ни в чем не подозревали, в наших базах данных его нет. Мы не можем установить его личность. — Он показал на папку в руках Огестама. — Однако мы семь раз имели с ним дело. — Гренс выхватил папку из рук прокурора. — Эти отпечатки встречаются в семи нераскрытых делах. В большинстве пустяки — мелкие кражи, самые давние совершены несколько лет назад. Но все в окрестностях Фридхемсплан. Я хочу сказать, в окрестностях больницы, где найдена мертвая женщина. — Довольный, он огляделся вокруг. — Кражи сплошь в общественных зданиях. Гимназия Святого Георгия, Фридхемская школа, церковь Святого Георгия, школьное ведомство, даже склад Государственного полицейского управления. Кражи на продовольственных складах «ИКА» под Хантверкаргатан. Кражи на армейских складах, военные запасы на глубине двадцати пяти метров под землей, в районе «Вестермальмсгаллериан». Семь краж в разное время — и ни разу не найдено следов взлома. Никаких повреждений. В общей сложности двадцать четыре двери с идентичными отпечатками пальцев, и открывали их ключами. Точь-в-точь как дверь в больничном кульверте.
Крупная фигура беспокойно металась по комнате, то и дело на что-нибудь натыкаясь.
— Общественные здания. Товарные склады под Хантверкаргатан. Армейские склады под «Вестермальмсгаллериан». Я совершенно уверен, кто-то орудует под землей. Кто-то имеет доступ не к одному универсальному ключу, но ко многим. К разным ключам, которыми в принципе можно открыть двери любого общественного здания и которые предназначены для военных и для спасательной службы.
Гренс демонстративно повернулся к прокурору:
— До сих пор он довольствовался кражами. Их расследования требуют ресурсов, но не делают сенсации в газетах, а потому иной прокурор вообще ими не интересуется, дела просто лежат на столе, дела последней очереди, материалы для бессмысленной статистики. Но теперь он пошел дальше. Теперь речь идет о вероятном убийстве. И его мы, надо полагать… будем расследовать дальше?
Гренс смотрел на прокурора, пока не получил ответ:
— Эверт, мне это неинтересно.
Ларс Огестам едва заметно качнул головой. Вот мерзавец, пытается провоцировать. Противостояние, опять давний, дурно пахнущий классовый подход, к которому до сих пор прибегают пожилые комиссары, сталкиваясь с молодыми прокурорами.
Но ему сейчас не до этого.
— Зато хотелось бы знать, Эверт, что ты имеешь в виду, говоря «орудует под землей».
Она лежала на больничной койке в подвальном коридоре. Ей за сорок, лицо частью объедено. От нее пахло сырым дымом, как от лесного пожара.
— Подземный Стокгольм так же велик, как и наземный. Там множество помещений, где можно исчезнуть. Тысячи входов, в иные вполне проедет грузовик. Окрестности Фридхемсплан — громадный клубок туннелей, соединенных с другими туннелями, которые в свою очередь соединяются с третьими, и так далее… отпечатки принадлежат тому, кто знает эту систему и имеет ключи от нее.
Она как бы смотрела на него, так казалось, ее глаза как бы спрашивали, что она здесь делает.
— Орудует под землей, Огестам. Этакий чертов Горлум из другого мира, о котором мы ни хрена не знаем. Дай нам несколько дней. По крайней мере, мы теперь знаем, где искать.
Свен Сундквист и Херманссон до сих пор молча сидели на потертом диванчике для посетителей. Ларс Огестам убедился, что им нечего добавить к сказанному, и предложил сделать небольшой перерыв. Открыл одно из окон, и зима, поджидавшая снаружи, проскользнула внутрь приятным холодом. Он посмотрел на заснеженный внутренний двор. Гренс прав. После нескольких месяцев скучной будничной рутины ему хотелось чего-то другого. Он устал от наркоманов, бьющих стекла автомобилей, от женатых мужчин, уверяющих, что проститутка, которой они только что заплатили, это подруга и отсасывала добровольно. Нынешнее утро совершенно иное. Убийство женщины, брошенные дети. Да, это цинично. Вслух никто такого не скажет. Но именно так обстояло для каждого прокурора, для каждого комиссара полиции, для журналиста, для секретаря социального ведомства — для кого угодно, в каких бы кругах этой преисподней он ни вращался.
— Продолжим?
Следующая папка, такая же тонкая, как и первая. Он пробежал глазами текст с тем же чувством, с каким писал все это несколько часов назад. С убийствами он сталкивался и раньше, но это… десятки детей, бессмыслица какая-то, словно чья-то злая шутка.
