Идея создания такого легиона была одобрена в Министерстве по делам оккупированных восточных областей. Следующей инстанцией, согласие которой нужно было получить, являлось Управление генерала-инспектора добровольческих формирований при Генеральном штабе сухопутных сил (General der Freiwilligen-Verbände). Во второй половине июля 1944 г. начальнику этого управления генералу кавалерии Э. Кёстрингу был подан соответствующий меморандум. Кёстринг обещал его рассмотреть, однако, до середины сентября так и не сделал этого[508].

Ситуация с таким молчанием со стороны немцев очень беспокоила лидеров БЦР. Поэтому оно решило действовать самостоятельно. 13 сентября 1944 г. при совете было создано Управление военных дел (с 5 октября – Главное управление военных дел), которое возглавил генерал-майор К. Езовитов. Вступив в должность, он, в свою очередь, выступил с предложением организовать новое белорусское воинское формирование, не дожидаясь, при этом, разрешения немцев. Это предложение очень понравилось Островскому, и в тот же день он принял решение о создании в Берлине 1-го Учебного батальона БКА. Основой для формирования батальона должны были послужить белорусские офицеры и унтер-офицеры, которые постепенно собирались в Берлине, узнав, что там вскоре будет создан Белорусский легион[509].

Согласно проекту Езовитова, структура кадрового батальона была сле дующей:

• офицерский курс, на котором офицеры БКА и полиции должны были проходить переподготовку;

• унтер-офицерский курс для переподготовки унтер-офицеров;

• офицерская школа, для всех, кто хотел стать офицером;

• унтер-офицерская школа для тех рядовых, которые хотели стать унтер-офицерами;

• хозяйственная рота[510].

В результате, к декабрю в батальоне проходило службу около 300 человек, в том числе 50 офицеров. Командиром батальона был назначен капитан П. Косацкий, а его заместителем по военной подготовке капитан С. Шнек, которые одними из первых прибыли в Берлин. Как руководство батальона они подчинялся командующему БКА Кушелю[511].

Следует сказать, что до конца февраля 1945 г. батальон фактически не значился ни в одном немецком военном документе и не находился на немецком довольствии. Деньги на его содержание в количестве 12 тыс. рейхсмарок были выделены из бюджета БЦР. Тем не менее, казармы, которые предоставил комендант Берлина для личного состава батальона, были относительно хорошими. Снабжение продуктами осуществлялось по карточкам, и было также вполне нормальным. С обмундированием же сложилась катастрофическая ситуация. Большинство солдат и офицеров прибыли в Берлин в летней униформе. А поскольку батальон не был поставлен на немецкое довольствие, зимнюю униформу им получить было негде. Однако, по словам Кушеля, «несмотря на сильные холода, люди терпели». С вооружением батальона дела обстояли не лучшим образом. Не принесли успеха и многочисленные попытки Кушеля легализовать батальон[512].

6 ноября 1944 г. Управление генерала-инспектора добровольческих формирований официально уведомило БЦР, что все вопросы, касающиеся создания Белорусского легиона, передаются в Главное управление СС (SS-Hauptamt). В конце весны – начале лета 1944 г. в составе последнего был организован специальный отдел «Восточные добровольцы» (Freiwilligen-Leitstelle Ost), задачей которого являлось создание частей войск СС из «восточных» народов. Руководителем отдела стал СС-оберштурмбаннфюрер Ф. Арльт. Фактически, это был конец Учебного батальона и вообще БКА, так как в течение декабря 1944 г. из него забрали офицерскую и унтер-офицерскую школы, а также всех более-менее боеспособных солдат и офицеров. В Берлине остались только офицеры старшего возраста и немного рядовых. Большинство из оставшихся не были пригодны к военной службе. В конце концов, в первой половине апреля 1945 г. батальон был расформирован[513].

В исторической литературе до сих пор идут споры, можно ли считать этот батальон полноценной кадровой воинской частью. Все эмигрантские и многие современные белорусские историки безоговорочно соглашаются с этим. Напротив, польский исследователь Ю. Туронек считает, что это не так и даже само слово «батальон» употребляет исключительно в кавычках. Основываясь на ряде фактов, он пишет, что до конца января 1945 г. это подразделение было, скорее, «приютом для бездомных беженцев». Поскольку, помимо офицеров и солдат БКА, при нем находились члены их семей и другие гражданские лица, для которых казармы батальона «были не самым худшим местом». Кроме того, многие военные вступали в этот батальон, чтобы отдохнуть после госпиталя. Сама же идея его создания была поддержана Островским исключительно в рамках той политической позиции, которую он занимал относительно белорусских добровольческих частей в эмиграции (более подробно о ней говорилось выше). Тем не менее, как бы там ни было, следует признать, что это воинское подразделение явилось переходным этапом между БКА и будущей белорусской дивизией войск СС, уже хотя бы потому, что позволило сохранить офицерские и унтер-офицерские кадры для последней[514].

В целом, приходится согласиться с немецким историком Н. Мюллером, который писал, что «кампания по организации БКА… закончилась неудачно»[515]. Военные цели, из-за которых она создавалась немцами, достигнуты не были. За редким исключением, им не удалось сформировать сколько-нибудь боеспособные и морально устойчивые части. Однако была достигнута белорусская, политическая цель. Как писал впоследствии Кушель, «проведение мобилизации в Белоруссии представительством белорусского народа, каким тогда являлся БЦР, было необыкновенно важным делом. Это был первый факт в истории Белоруссии, когда белорусский народ призывался в белорусские войска белорусской властью»[516]. С этим высказыванием можно спорить или нет, однако, если отбросить всю националистическую риторику, трудно не согласиться, что мобилизация в БКА была важным политическим успехом и фон Готтберга, и Островского, хотя и очень запоздалым.

Создание охранных формирований на территории оккупированной Белоруссии происходило по двум направлениям: в виде полицейских подразделений и частей самообороны. Как правило, это были два параллельных процесса, которые до начала 1944 г. пересекались крайне редко. Главной причиной этого было то, что создание полиции и самообороны осуществлялось под эгидой разных ветвей немецкой оккупационной администрации. Подразделения полиции организовывались по инициативе ведомства Гиммлера, самооборона – по инициативе генерального комиссара Кубе. Зимой-весной 1944 г. новый генеральный комиссар фон Готтберг попытался объединить этот процесс, дав разрешение на создание БКА. Это формирование создавалось по принципам самообороны, но с включением в состав его частей подразделений полиции.

Как правило, создавая части полиции и самообороны, немцы преследовали, главным образом, следующую цель: сковать и уничтожить силы партизан руками местного населения. И только во вторую очередь имели место определенные политические и пропагандистские мотивы. Для белорусских националистов определяющим был как раз политический момент. Прежде всего, они преследовали цель создать при помощи немцев боеспособные белорусские национальные формирования, как ядро будущей армии независимой Белоруссии. Причем, такие цели преследовали оба крыла белорусского национального движения: и коллаборационистское, и антинацистское. Для каждого типа охранных частей у них были свои методы. Во-первых, используя благосклонность генерального комиссара Кубе, они пытались создать изначально белорусские формирования, например КБС. Во-вторых, пытались белорусифицировать уже существовавшие полицейские подразделения, например: батальон железнодорожной охраны или батальоны «вспомогательной полиции порядка». Эти попытки продолжались с переменным успехом до конца 1943 г. В целом, в силу разного рода причин, националисты потерпели неудачу, так как в их актив можно записать создание только одного действительно белорусского подразделения – Новогрудского кавалерийского эскадрона. Зимой 1944 г. военнополитическая конъюнктура на территории Белоруссии поменялась значительным образом. Выше уже говорилось, что это было связано с созданием БКА. В данном случае, интересы оккупантов и националистов практически совпали, и последние получили шанс создать белорусские национальные силы. Однако времени на это уже явно не хватало.