Первые подразделения местной полиции и самообороны начали создаваться в Белоруссии еще до организации на ее территории генерального округа. Как правило, подобная инициатива исходила от соответствующих органов Вермахта, заинтересованных в увеличении охранных войск в тыловом районе группы армий «Центр». В результате, к осени 1941 г. на территории Белоруссии было создано несколько десятков мобильных и стационарных подразделений, получивших, в целом, название «службы порядка» или «оди» (Ordnungsdienst; Odi). Эти подразделения представляли собой кавалерийские или пехотные отряды, командирами которых назначались советские офицеры, специально освобожденные для этого из лагерей военнопленных. Численность каждого из них колебалась в пределах 100-150 человек. Обычно, для привлечения местного населения в эти отряды применялся целый комплекс мер: от принуждения до освобождения от повинностей, налогов и реквизиций. Тем не менее, идеологический (антисоветский) момент в этом процессе так же нельзя отбрасывать. К слову, главными организаторами белорусской «службы порядка», например, на востоке республики, были такие известные белорусские националисты, как М. Витушка и Д. Космович[335].

В некоторых случаях отряды «службы порядка» без помощи немцев очищали целые районы от советского присутствия. Например, так было на Полесье (юго-западная Белоруссия), где в августе 1941 г. белорусская самооборона и отряды украинского атамана Т. Бульбы-Боровца («Полесская сечь») провели настоящую войсковую операцию против остатков советских войск, партизан и отрядов НКВД. В своем роде это была уникальная, в тех условиях, акция, так как немцы в ней вообще не участвовали, а только наблюдали за ходом событий. Операция началась 20 августа 1941 г. В ходенее 10 тыс. украинцев и 5 тыс. белорусов, разбитые на так называемые «летучие бригады», вытеснили остатки советских войск (примерно 15 тыс. чел.) с территории Полесья и соединились в районе Мозыря[336].

Следует сказать, что белорусы преследовали не только военные цели. В каждом освобожденном от советских властей районе они создавали свою администрацию, издавали газеты и делили землю. Все же воинские формирования стали играть роль местной полиции. Часто эта полиция действовала независимо от немцев, которые появились на Полесье только в октябре 1941 г. Интересно отметить, что в этот период формирования белорусской полиции уже имели собственную униформу. По воспоминаниям одного из участников этих событий В. Вира, это были пошитые из советских, песочного цвета шинелей, френчи и шапки-кепи (по образцу австрийских периода Первой мировой войны) с двойным «Ярыловским» крестом. Также имелись советские каски с таким же крестом, нарисованным желтой или синей краской[337].

В сентябре 1941 г. на большей части территории Белоруссии был создан генеральный округ. Соответственно, сразу же была проведена унификация местных частей охраны правопорядка. В результате, уже к концу осени вся «служба порядка» были реорганизованы в формирования «вспомогательной полиции порядка» (Schutzmannschaft der Ordnungspolizei; «Schuma»). Первыми были созданы подразделения индивидуальной службы в городах и сельской местности – аналоги немецкой охранной полиции и жандармерии. Следует сказать, что их не создавали заново. Фактически они были организованы на базе уже имевшихся частей «оди», которые действовали при всех местных городских, районных или сельских управлениях. В принципе, в них остались те же кадры и тот же персонал и при тех же обязанностях. Основные же изменения произошли в системе управления этими частями, хотя, по сути, ничего нового придумано не было. Как и прежде, эта система оставалась двухуровневой. Формально ими продолжал руководить начальник полиции городского и районного управления или староста, если речь шла о сельском управлении. На деле же реальная власть продолжала оставаться в немецких руках. Однако, если раньше шефом начальника полиции был соответствующий армейский комендант, то теперь в городах он подчинялся начальнику охранной полиции (Schutzpolizei), а в сельской местности – начальнику жандармерии (Gendarmerie). Обычно численность полицейских индивидуальной службы колебалась от 3 до 15 человек при сельском управлении и от 40 до 50 человек в небольших городах и районных центрах. Общее же количество полицейских в каждом районе было разным и находилось в зависимости от площади района и плотности населения в нем (в среднем, это соотношение не должно было превышать такую пропорцию: 1 полицейский на 100 жителей)[338].

Выше уже говорилось, что части «службы порядка» были одеты либо в гражданскую одежду, либо в трофейную униформу советского образца. На их принадлежность к добровольческим формированиям указывала только нарукавная повязка или разнообразные самодельные знаки различия (как на Полесье). С началом организации «Schuma» ситуация несколько изменилась. Зимой – весной 1942 г. немцы постарались как можно скорее привести всю униформу к одному стандарту: полицейским стали выдавать новые комплекты, перешитые из черной униформы так называемых общих СС (Allgemeine-SS). Надо сказать, что где-то это удалось сделать быстро, где-то, в основном в сельской местности, большинство полицейских еще осенью 1942 г. продолжали ходить в гражданской одежде, но уже со специально разработанными знаками различия. Зачастую, такие знаки были единственным признаком, по которым можно было отличить полицейского, если он был одет в гражданскую одежду. Летом 1942 – в начале 1943 г. это были специальные нарукавные нашивки – так называемые «полоски» и «уголки», обозначавшие воинское звание и занимаемую должность. Всего воинских званий в «Schuma» было пять. Последнее из них, соответствовавшее, примерно, старшине Красной Армии, являлось наивысшим для этой ветви вспомогательной полиции. Офицерские же звания для ее персонала предусмотрены не были[339].

Однако ни городская, ни сельская полиция не могли самостоятельно бороться с растущим партизанским движением, ни, тем более, уничтожить его и только зря несли потери. Один из белорусских националистов С. Шнек вспоминал, что только в Слуцком округе с 1941 по 1944 г. погибло 418 полицейских[340]. Поэтому оккупационные власти делали все, чтобы создать более крупные, мобильные и лучше подготовленные части, которые могли бы обеспечить порядок, хотя бы в пределах своего района. В целом, такая установка привела к созданию двух типов полицейских формирований: направленных на выполнение специальных охранных функций и оперативно-тактических частей широкого профиля[341].

В конце октября 1942 г. немецкая дирекция железных дорог в генеральном округе «Белоруссия» обратилась к И. Ермаченко с запросом: не мог бы он оказать помощь в организации батальона железнодорожной охраны. Условия, которые поставила дирекция, были, с точки зрения шефа БНС и его помощников, вполне приемлемыми. Поэтому на немецкое предложение он решил ответить согласием. Неделей позже состоялась встреча руководства БНС с начальником немецкой охраны железных дорог (Bahnschutz) Штримке, который находился в подчинении у начальника полиции порядка генерального округа «Белоруссия». На этой встрече были разработаны принципы организации батальона. Участвовавший во встрече начальник минских полицейских курсов капитан Ф. Кушель позднее вспоминал, что немцы были очень уступчивыми и приняли все выдвинутые белорусскими представителями условия. В результате, было принято решение, согласно которому белорусы предоставляли личный состав для батальона и его командные кадры, а немцы обязались позаботиться об их обмундировании, вооружении, размещении и материальном содержании. По мнению, как немцев, так и белорусов, сформировать батальон было нетрудно, так как существующая сеть призывных пунктов полиции давала возможность быстро собрать нужное количество добровольцев. Что же касается кадрового персонала, то к октябрю 1942 г. полицейской школой в Минске и школами в округах было выпущено достаточно офицерских и унтер-офицерских кадров. Примечательно, что не все белорусские офицеры с энтузиазмом отнеслись к этому новому проекту. Так, начальник унтер-офицерской школы в Новогрудке лейтенант И. Сажич откровенно сказал Кушелю, что не верит немцам. Последний ответил, «что необходимо хватать оружие, там, где это только возможно»[342].