Внезапно марзану смолк. Том завилял хвостом. Тури повернулся к калитке: из-за пыльной изгороди выглядывали грустные глаза Аугусто ди Каламбуристы, которого по-прежнему звали Мантеллиной, хотя серовато-зелёного плаща на нём больше не было.
Мальчуган простаивал так часами, смотрел и слушал. Тури заметил, что Джанджи, Том и Мантеллина всегда бывают вместе, молча бродят по берегу моря или по полям. Зарождалась дружба. Тури наблюдал и выжидал.
На сей раз Аугусто, наконец, осторожно толкнул калитку и вошёл, но остановился, словно вкопанный, возле изгороди.
Ребятам хотелось отложить инструменты и взглянуть на Мантеллину, но Тури не дал им остановиться.
Аугусто незаметно подошёл к Джанджи, и теперь их разделял только Том. Учёный пёс сидел на задних лапах и не пропускал ни одной ноты. Мантеллина украдкой вытащил руку из кармана старых штанов и положил её на курчавую головку собаки; пудель, казалось, оценил по достоинству этот жест: он вильнул хвостом, правда, весьма осторожно, не касаясь земли, чтобы не поднять пыли, густой и плотной, как песок.
Но вот урок кончился.
Первым убежал Антонио. Теперь он постоянно работал у горбуна Ореста. Отец мальчика не только дал своё согласие, но даже очень гордился сыном: ведь Антонио обучится ремеслу и ему не придётся целиком зависеть от удачи или неудачи рыбной ловли, или в поте лица обрабатывать землю. А если нужно было продавать рыбу, этим теперь занимался Антонио. Ехал ли он в Сиракузы или в Ното, всё равно путь его лежал через Флоридию.
- Одним ударом убивает двух зайцев, - шутил по этому поводу отец мальчика ..
Умчалась Розалия. Её старшая сестра, которая работала в Сиракузах парикмахером, выходила замуж, и не как-нибудь, а за самого хозяина парикмахерской! Вот это счастье. Сёстрам пришлось отказывать себе во многом, лишь бы собрать невесте небольшое приданое. И теперь Розалия, сидя на скамеечке, подрубала края огромной двуспальной простыни. Что и говорить, Розалия молодчина! Научиться шить или вышивать для неё не составляло никакого труда. Но вот уедет сестра, которая заменяла ей мать, и девочка останется совсем одна.
Карчофо торопился вернуться на виноградник; он надеялся, что никто не заметил его отсутствия там, где снимали урожай для муската - самого лучшего вина на свете, тягучего и сладкого, как ликёр.
Отец, однако, вовсе не рассчитывал на помощь сына; взбалмошный мальчуган прекрасно учился в школе, и Италиано Барони давно смирился с тем, что Карчофо почти ничего не делал по хозяйству. Отец гордился успехами сына в учёбе и смутно надеялся на благополучное будущее сына.
В садике Тури не осталось никого, кроме Джанджи с собакой и Мантеллины.
Тури посмотрел на них.
Джанджи учил Аугусто играть на марзану, а Том внимательно следил за ними, поднимая то одно, то другое ухо, и не знал, следует ли ему танцевать на задних лапах, как его учили, или нет.
Вдруг Тури понял: он обязательно должен попытаться принять участие в конкурсе.
Молодой человек вошёл в дом, взял удостоверение личности, шапку и кошелёк с несколькими лирами. Ему предстояло отправиться в Ното за необходимыми документами.
- Я еду в Ното, скоро вернусь. Будьте осторожны. Аугусто, ты старший, береги Джанджи. Том, надеюсь на тебя! - сказал Тури перед уходом.
Пудель прыгнул, обхватил Тури лапами и долго потом смотрел через забор, пока молодой человек не скрылся за поворотом дороги.
Мантеллина покровительственно положил руку на плечо Джанджи.
- Пойдём искать ракушки, - предложил Джанджи.
- Зачем тебе они? - спросил Аугусто.
- У меня их много. Одна красивее другой. Вот взгляни.
Джанджи показал Мантеллине своё сокровище. Аугусто смотрел на ракушки, словно зачарованный.
- Какие красивые! - воскликнул он. - Особенно вот эта, - и он осторожно прикоснулся к ракушке, напоминавшей веер из тончайшего фарфора; но больше всего мальчугана поразил её нежно-розовый цвет, который постепенно переходил в белый.
- Очень красивая, - тихим голосом повторил Мантеллине.
- Тебе нравится? - спросил Джанджи.
Аугусто молча кивнул головой.
- Возьми: я дарю тебе её.
Джанджи сунул ракушку в руку Мантеллины. Аугусто ничего не сказал, но глаза его наполнились слезами.
Он положил ракушку себе в карман и, пока они шли к морю, всё время гладил её, как живую.
- Я ищу большую ракушку, в которой слышен шум моря, - сказал Джанджи, - но мне никак не удаётся её найти.
- Ракушки слишком маленькие; они не могут шуметь, как море, - заметил Аугусто.
- А вот и нет! - возразил Джанджи. - У Дона Пьетро есть такая ракушка. Он приложил мне её к уху, и я слышал, как внутри действительно шумело море. Я тоже хочу.
- Ну, если я найду такую, то подарю её тебе, - сказал Аугусто.
Мальчики пошли полем к берегу моря и вскоре очутились на безлюдном маленьком пляже, где недавно Аугусто и Тури тщетно ожидали братьев Буррузо.
На первый взгляд можно было подумать, что ракушек здесь не найдёшь. Но Джанджи знал, где надо их искать: в песке, у самой воды, или же, наоборот, подальше от берега, на суше, возле кустарника, - самые красивые ракушки ему попадались именно там. Малыш думал: ракушки живые, и прячутся они потому, что не хотят попадать в руки к людям.
- Том, искать! - приказал Джанджи.
Пёс завизжал от радости и устремился на поиски. Первым долгом он побежал к воде и зарылся носом в мокрый песок. Мантеллина посмотрел на него с восхищением.
- Том понял! - воскликнул он.
- Ещё бы! - ответил Джанджи.
Малыш сидел на корточках, согнувшись в три погибели, и подбородком почти касался колен.
Том тихо залаял. Джанджи подбежал к нему.
- Эта ракушка, Том, для тебя.
Пёс обнаружил великолепную кость, отшлифованную временем, с немного почерневшими краями.
- Дай слово, что ты будешь искать ещё! – потребовал Джанджи он взял кость и высоко поднял её.
Том встал на задние лапы и принялся танцевать.
- Обещаешь, противный?
Том выразительно завизжал; он решил дать слово. Джанджи рассмеялся, бросил ему кость и крепко обнял собаку.
Мантеллина от удивления вытаращил глаза.
- Том разговаривает? - пробормотал он.
- Конечно, разговаривает, - ответил Джанджи и снова углубился в поиски.
- А как ты его понимаешь? - допытывался Аугусто.
Он подошёл к Джанджи и тоже сел на корточки. - Это трудно?
Джанджи поднял глаза и удивлённо взглянул на него.
- Что трудно? - спросил малыш.
- Разговаривать с Томом.
- А ты попробуй.
Пока они рассуждали, Том вырыл огромную яму и со всевозможными почестями закопал туда кость.
- Попробуй, - повторил Джанджи.
- А что мне ему сказать? - смущённо прошептал Maнтеллина, боясь, как бы пёс не услышал его.
Джанджи подозвал к себе Тома и с любовью обнял его за шею.
- Здравствуй, - нерешительно сказал Аугусто.
Том посмотрел на него с удивлением.
- Мне он не отвечает, - произнёс Мантеллина.
- С тобой он ещё не знаком, - сказал Джанджи. - Том, это Аугусто, Мантеллина, хотя плаща у него больше уже нет. Он мой друг, поздоровайся с ним.
Том неуверенно топтался на месте, глядя то на одного, то на другого мальчика.
- Говорю тебе, это мой друг, поздоровайся с ним, ну, живо!
Том долго думал над тем, какую лапу подать, и в конце концов протянул правую. Мантеллина с благоговением пожал ему лапу.
- Теперь он с тобой знаком. Можешь сказать ему всё, что хочешь, - заметил Джанджи. - Учти, он не со всеми здоровается.
- Но со мной он поздоровался, - заявил не без гордости Мантеллина.
- Да, с тобой он поздоровался, - согласился Джанджи.
- Ой, какая ракушка! - воскликнул неожиданно Аугусто.
Мальчик вынул из влажной ямки, образовавшейся в песке, прекрасную голубую ракушку и побежал обмыть её в море в лёгких, набегающих волнах. Потом он протянул ракушку Джанджи.
