Черт, мне нужно на работу!

Придется отложить изготовление своего шикарнейшего пиджачка на неопределенное время. Вздыхаю, смотрю на часы. А, черт, где наша не пропадала! Опоздаю на пятнадцать минут.

Ровно полчаса уходит на то, чтобы приклеить к подбортам дублерин, а затем аккуратно обрезать неэстетично торчащие по краям куски. Теперь быстренько в ванную, волосы мыть не буду, соберусь за двадцать минут. Ой, только нужно еще набрать водички для моей канарейки, а то она помрет от жажды, пока я вернусь.

Выскакиваю из дома ровно в половине девятого. В девять мне нужно быть на работе, а на то, чтобы добраться туда, как минимум, нужно минут сорок.

Черт, черт, черт!

Ну, Вика ни за что не выгонит меня за опоздания. Что там тех пятнадцать минут?

Кажется, в спешке я забыла представиться.

Итак, перед вами — Даша Несуденко. Неугомонное и вечно куда-то мчащееся, суматошное и немного дерганое создание. Дерганность моя объясняется постоянным цейтнотом, в который я успешно загоняю себя последние месяцы. Хотя, она, как я считаю, мне к лицу. Состояние перманентной расслабленности влияет на мой характер еще более пагубным образом. Тогда я впадаю в состояние полной прострации, думаю постоянно о чем-то своем и пользуюсь первой возможностью доказать всем окружающим свое занудство. Спешка же на занудство времени не оставляет, зато окружающие, наблюдая, как я пытаюсь одновременно решить по пятнадцать проблем, получают возможность посмотреть бесплатное шоу. За это они меня и любят.

Водоворот событий, в который я оказалась втянута, закрутился несколько раньше. Было это где-то полгода назад, как раз когда основным моим состоянием была та самая расслабленность, сопровождаемая занудством и постоянным брюзжанием. Я училась в аспирантуре, совмещая этот, без сомнения, самый неудачный способ убить время с преподаванием в университете. Особого интеллектуального напряжения ни одно, ни другое от меня не требовало.

Работа в университете мало что давала моему уму и сердцу. Поначалу я старалась донести до студентов вечные истины и усиленно изучала научные труды, чтобы выдержками из них подтвердить собственные идеи, излагаемые в диссертации. Но очень скоро стало известно, что студентов из вуза отчислять нельзя. Бюджетников потому, что так мы теряем финансирование, предоставляемое государством, а контрактников — потому что так мы теряем финансирование, предоставляемое их родителями. Как бы сильно кто-то из студентов не старался убедить преподавателя в том, что не станет делать вообще ничего, им нужно было ставить сносные оценки, позволившие бы продолжать числиться среди студентов нашего университета и щедро платить за это гордое звание. Что касается всех оригинальных идей, которые я пыталась выразить в своем научном труде, они вскоре затонули в море шаблонных фраз и вежливых оборотов, которыми должен был по определению изобиловать приличный научный труд.

Словом, инициатива в хорошо отлаженном механизме отечественного высшего образования подавлялась на корню.

Отлично понимая, что мой протест ну ничего абсолютно в этой системе не изменит, я не бунтовала в открытую, вскоре заделавшись тихим и скромным преподавателем, который потихоньку берет взятки и спускает их на развлечения, каждый раз опасаясь, что во время очередной вылазки в ночной клуб его там заметят собственные студенты, а затем по вузу поползут сплетни, и все будут шептаться у тебя за спиной "А вот в прошлый четверг она в НЛО таааакое вытворяла…"

Но так делали очень многие мои коллеги, поэтому мелкие грешки, не имеющие прямого отношения к выставлению оценок всем раздолбаям, мне прощали. Вернее, их по определению не было, поэтому их никто не замечал. Не до того было.

Студенты предпочитали помолчать об этом. По крайней мере, в моем присутствии. Хотя, иногда все же находились смельчаки, готовые бесстыдно вторгнуться на мою территорию, заставляя своего преподавателя метать громы, молнии и угрозы, которые никогда не могли осуществиться. Ведь эти наглецы точно знали, что в итоге я их все равно аттестую.

Одним из таких оказался милый студент Юра, с которым я по прошествии определенных препирательств оказалась в одной постели. И еще Кирилл. Очень красивый молодой человек, учившийся в университете на специальности "Банковское дело" в группе ускоренной подготовки. Более чем странный тип. Вскоре выяснилось, что он занимал не последнее место в руководстве одного из украинских банков, а к нам пришел "за корочкой". Странно, но он почти никогда не пропускал мои пары, несмотря на то, что мог бы спокойно заплатить за зачет и вообще не ходить. Вряд ли для банкира это было бы проблемой. Как-то раз, когда он все-таки не пришел, его одногруппники сказали мне, что чести видеть его на каждой своей паре удостаивались со времени начала их совместного обучения только три преподавателя. Почему Кириллу, обычно сохранявшему молчание, сидя за задней партой, так интересна политология, я не понимала. Возможно, конечно, что по тем же причинам, что и Юре, но он ведь ни разу не сделал попытки сблизиться со мной, хотя от его пристального взгляда мне частенько становилось не по себе. Только уже во второй половине семестра, когда в апреле я впервые пришла к ним на занятия в блузке с вырезом, он все-таки заговорил со мной, выйдя за рамки, установленные для студента и преподавателя.

Разговор у нас получился еще тот. Я спокойно сидела за своим столом, просматривая выставленные за семестр студентам оценки. Кирилл подошел ко мне так тихо, как будто от его движений даже воздух не колебался. Я заметила его уже тогда, когда своими длинными пальцами с ухоженными ногтями он приподнял мои свисавшие до плечей волосы.

— Бурная ночь, Дарья Александровна? — спросил он.

Я вспыхнула, моментально отшатываясь от него. Волосы легли на свое место. Да, Юра действительно накануне оставил на моей шее несколько доказательств своей страсти. Но как Кирилл умудрился рассмотреть эти засосы? Я ведь была уверена, что их почти не видно.

Студенты навострили уши. Все разговоры в аудитории смолкли.

— Что за любопытство? — спросила я, обращая свой грозный взгляд на негодяя, посмевшего поднять настолько непозволительную тему. — По-вашему, я не должна заниматься тем, от чего это бывает?

— Почему же, — усмехнулся он. — Думаю, вам это очень нравится.

И, не глядя больше на меня, он величественно прошествовал к своему месту.

Я даже не нашлась, что ему ответить. Студенты начали улыбаться. Мое лицо вспыхнуло, но не от стыда, а от злости. За секс мне стыдно не было. Я злилась только на то, что кто-то попытался намекнуть на то, что мне должно быть стыдно.

Сейчас мне ясно, что весь семестр Кирилл наблюдал за мной. Этим и объяснялась его странная страсть к изучению политологии. Что-то во мне разбудило его любопытство, потому он стал наблюдать пристальнее. После случая с засосами мы начали сталкиваться все чаще и чаще. Причем, каждая из этих ситуаций была весьма щекотливой. В следующий раз он прошел мимо меня и моей подружки с кафедры, когда мы, после важного производственного совещания, где обсуждалось море идиотских вопросов, решили посидеть в парке на лавочке и попить лонгер. Одной бутылочки нам показалось мало — сказывалось напряжение после выслушивания всего того бреда, который нес наш заведующий кафедрой. Через час мы были уже довольно-таки пьяные. Вот тогда-то мимо нас и прошествовал Кирилл, насмешливо глядя на меня.

— Кто это? — спросила меня подружка, восхищенно провожая его взглядом. — Такой красивый, и смотрит на тебя.

— Этот мудак — мой студент, — заплетающимся языком едва выговорила я. — И стопудово спросит меня на следующей неделе во время их пары, что именно мы с тобой пили.

Но Кирилл не спросил. Просто смотрел на меня с задней парты с противной улыбочкой человека, которому известно о тебе чуть больше, чем должно бы.