Тюрки сняли Тенгри-Казан с железного треножника и, поставив его на глиняный очаг, приступили к приготовлению прощальной трапезы.

Умельцы расплавили железный треножник и изготовили из него большое количество боевых топоров, железных наконечников для стрел и копий, пробивающих любой панцирь, стремян, позволяющих всадникам ловко управлять своими боевыми конями и вести бой обеими руками, быстрых, как молния, сабель, островерхих шлемов, символизирующих свод небесного купола, дома Отца своего – Тенгри. Тюркские женщины сшили большое количество кожаных шаровар и коротких рубах – одежды для верховой езды – и накатали большое количество войлока для походных юрт, родного дома кочевников.

Прощальная еда тюрков из Тенгри-Казана была обильной, и многие навечно запомнили неповторимый вкус пищи родного дома.

А эта трапеза из Тенгри-Казана была действительно прощальной, ибо, когда люди насытились, Тенгри-Казан разлетелся на миллиарды мелких кусочков.

Верхняя разлетевшаяся часть Тенгри-Казана вознеслась на небо и образовала вокруг Темир Казык (Полярной звезды) Круг Времен в виде зодиакальных созвездий, по которым тюрки могли определяться в непрестанном течении времени.

Кусочки средней части Тенгри-Казана образовали на небе Млечный Путь, по которому тюрки могли определять свое местоположение в пространстве, в какой бы части Земли они ни находились и куда бы они ни продвигались.

Нижняя часть Тенгри-Казана, которая всегда была подвержена действию огня, разлетелась на миллиарды медных капель, которые попали в сердце каждого тюрка и, переходя от отца к сыну, сохраняли в сердце тюрков горячую любовь к родному дому, к Большому Тенгри-Казану.

Остатки пищи из Тенгри-Казана упали на землю тюрков и, просочившись в глубину ее, превратились во множество полезных ископаемых, которые в будущем должны были прокормить далеких потомков тюрков.

Проведя последнюю ночь на родной земле, тюрки наутро выступили в поход. Но он не был завоевательным – это было движение новой мысли и нового духа. Ибо на своем пути в Страну Заката тюрки шли по местам, народы которых еще только начинали узнавать, что такое железо, и даже самый маленький его кусочек стоил гораздо дороже равного ему по мере золота. Эти люди не знали, что такое стремена, и даже двурогая вилка (шанышкы), с помощью которой тюрки, не обжигаясь, ели горячее мясо, вызывала у них большой интерес. Эти народы, облаченные в длиннополые платья, скрывающие наготу, но абсолютно не приспособленные для ведения пешего и конного боя, поражались конструкции тюркских шароваров, удобных для верховой езды и в повседневной жизни.

В своем движении тюрки несли миру качественно новый уровень («железный») цивилизации: лошадь, укрощенную до уровня боевой единицы; изогнутую саблю, более эффективное оружие ближнего боя, чем прямой меч; новую тактику и стратегию применения больших, но легких (летучих) конных отрядов; одежду, приспособленную для ведения конного и пешего боя, и многое другое, что для того времени представляло самый передовой уровень научно-технического прогресса.

Тюрки принесли на запад символ Креста, как обозначение четырех стрел, летящих из одной точки (от Тенгри-Казана) в разные стороны света, неся на своем острие знания новой цивилизации. Круглые и островерхие шлемы тюрков, символизирующие форму небесного свода, стали прообразом куполов православных церквей и мечетей, которые нередко окрашивались в синий цвет, олицетворяющий цвет Неба и Тенгри.

Много веков прошло с тех пор, как Аттила, возглавлявший «конный народ» (атты ель), прошел до самых западных пределов тогдашней Ойкумены. Много рассеялось по земле тюрков, которые превратились в бесчисленные народы, забыв свои обычаи и язык. Но в глубине сердца каждого тюрка жила и продолжает жить маленькая медная капля Большого Тенгри-Казана, соединяющая его с далеким тюркским прошлым.

Обратимся к Евразийскому материку – вернее, его срединной части – Великой степи, которая простирается от Западной Маньчжурии на востоке до венгерской степи на западе, на юге – Тибетское нагорье и Семиречье, от Сибири ее отделяют хребты: Саянский, Хамар-Дабан и Яблоновый. В восточной зоне Степи, в так называемой Внутренней Азии, где располагались Монголия, Джунгария и Восточный Туркестан создавались могучие державы хуннов, уйгуров и монголов.

Переселение предков хуннов – хяньюнь и хунюй – с южной окраины Гоби на северную совершилось в Х в. до н. э., и это переселение связывается с образованием империи Чжоу, породившей античный Китай, древнекитайский суперэтнос (IX в. до н. э. – V в. н. э.) и знаменитую ханьскую агрессию. А эти грандиозные события, в свою очередь, сопоставимы с началом скифских поселений.

Таким образом, рубеж доисторических периодов и исторических эпох приходится на Х в. до н. э.

В Х в. до н. э. два этноса – чжоуский (древнекитайский) и скифский – смыкались в южной части Центральной Азии. Однако расширились они в разных направлениях: чжоусцы – на восток, скифы – на северо-запад.

Между 750 и 700 гг. до н. э., как свидетельствуют греческие историки и ассирийские хронологи, киммерийцев вытеснили из южно-русских степей скифы, пришедшие из Туркестана и Западной Сибири. Племена, которых греки называли скифами, – это те самые, которым ассирийцы дали имя «ашкузаи», а персы и индусы – «саки».

По данным ономастики, скифы принадлежали к иранской расе. Это северные иранцы, остававшиеся кочевниками на своей «иранской родине», в степях нынешнего Туркестана, и большей частью избежавшие влияния цивилизации Ассирии и Вавилона, которое достаточно сильно отразилось на их дальних оседлых сородичах – мидах и персах, – живших на юге, на Иранском плоскогорье. Подобно своим собратьям сарматам, скифы также остались чужды воздействию зороастрийской реформации, которая вскоре постепенно трансформировала мидо-персидские верования.

На греко-скифских вазах (Кулоба и Воронеж) запечатлены лица скифов: бородатые и волосатые, как и их собратья саки на барельефах Персеполиса, в остроконечных шапках, защищающих уши от сильных степных ветров; одеты, как и саки, в свободную тунику и широкие штаны – одежду их сородичей, мидов и персов. Средством передвижения скифов была лошадь – великолепный степной скакун, их верный спутник, так же, как и лук со стрелами. У этих конных лучников не было постоянных селений, лишь повозки, на которых они совершали дальние переходы; на таких повозках монголы Чингисхана в XIII в. промчатся по тем же русским степям. В этих повозках скифы везли женщин и все свое имущество: украшения, орнаментальные пластинки, снаряжение и вооружение, а также ковры – все то, что ныне составляет суть скифского искусства. Они были хозяевами русской степи с VII по III в. до н. э.

Хотя, по мнению современных исследователей, скифы относятся к иранским народам – индоевропейская семья, индоиранская или арийская группа, – их образ жизни весьма схож с образом жизни хуннских племен – прототюрков, или доисторических тюрков, – которые в ту же эпоху начали движение на другом конце степи, на китайских границах.

В принципе условия кочевой жизни в степи одинаковы от Северного Причерноморья до Прикаспия и дальше до Монголии, хотя в последнем регионе они более суровые. Поэтому нет ничего удивительного в том, что без учета физического облика и языка скифы, описанные греческими историками или изображенные на греко-скифских вазах, напоминают нам племена юэчжи, ту-кю и монголов, которых описывают и изображают китайские летописцы и художники, – имеется в виду их культурный уровень и условия существования. У этих групп есть общие обычаи; возможно, одинаковый образ жизни вынуждал и скифов и хуннов подчиняться одинаковым законам и правилам: и конный лучник-скиф и хуннский всадник с луком носили штаны и сапоги, а не свободное платье жителя Средиземноморья или древнего китайца, то же самое можно сказать о конской сбруе, изобретенной северными степняками, надолго обеспечившей им превосходство над конниками оседлых народов. У юэчжей сбруя появилась в III в до н. э., и она отсутствует на китайских рельефах эпохи Хань; у ойротов (алтайцев) она существовала в I в. до н. э., когда ни греки, ни римляне не имели понятия о ней. Возможно, географические связи между скифами и хуннами, находившимися на одном культурном уровне, способствовали распространению одинаковых обычаев: например, ритуальные похоронные убийства долгое время сохранялись и у скифов и у тюрко-монголов, между тем как в Передней Азии и в Китае они давно не практиковались, начиная с захоронений Ура и Наньяна. Кстати, Геродот отмечает у скифов обычай делать порезы на руках, лбу и носу, убивать слуг и лошадей и класть их в могилу вокруг тела своего господина. Есть данные, что у хуннов был обычай убивать на могиле вождя сотни и тысячи женщин и слуг.