В сотне метров за парочкой шел Пауль. Несмотря на поздний час, на площади было достаточно многолюдно. Они находились в самом сердце гамбургской ночной жизни. Анна съехала с кресла почти на пол, когда Максвейн и его девица проходили в нескольких шагах от «мерседеса». Когда они исчезли в гараже, Пауль быстро юркнул в машину, чтобы посоветоваться.

– Что мне делать? Подниматься за ними?

– Нет, можем потерять их на выезде из гаража. А нам непременно нужно удостовериться, что его девица благополучно вернется домой – целой и невредимой.

Пауль тяжело вздохнул:

– Да, погано все повернулось. Теперь ты больше не сможешь работать в наблюдении.

– Ну, я бы не спешила говорить, что это полный провал, – ответила Анна с гордой улыбкой. – Я назначила ему свидание.

Темные круги вокруг запавших глаз Фабеля и синее пятно на шее были единственными свидетельствами недавнего нападения. Вдобавок он с трудом поворачивал голову, когда нужно было посмотреть вправо или влево. В половине девятого его выписали из больницы, и он поехал домой, чтобы принять душ и переодеться. Смыв с себя больничный запах, он засел за полученные от Фолькера документы о тайной операции с участием Ганса Клугманна и Тины Крамер.

Официальная цель операции была обозначена как сбор информации о конкурентной борьбе между мафиями, а именно о вторжении новой украинской группы в те области преступной деятельности, которые уже давно контролировал Улугбай. В деле имелось разрешение министерства юстиции на прослушивание телефона в квартире, которую снимал Клугманн. Упоминаний об установке какого-либо видеооборудования или подслушивающих устройств Фабель не обнаружил. Согласно документам, Тина Крамер выполняла чисто техническую функцию – служила связной между Клугманном и Фолькером: передавала инструкции ему или записки от него, снабжала его наличными, чтобы он не имел прямых контактов со службой безопасности и за его денежными делами нельзя было проследить. Встречаясь с Клугманном на квартире, которую она якобы у него снимала, Крамер была обязана всякий раз оставаться там на ночь: таким образом, потенциальный «хвост» Клугманна не имел возможности и соблазна переключиться и проследить ее до одной из явочных квартир, где она встречалась с офицером БНД. В действительности Тина Крамер жила в собственной квартире в Аймсбюттеле – достаточно далеко от Санкт-Паули, что более или менее гарантировало ее от случайной встречи с кем-либо из подозреваемых в супермаркете или на улице. Были продуманы сложные меры безопасности. В любой из явочных квартир, зайдя туда по делу, она должна была оставаться не менее часа. И к себе домой после посещения квартиры Клугманна она возвращалась, только зайдя на одну из явочных квартир и пробыв там не менее часа. В итоге она, подобно Клугманну, могла месяцами не бывать в бюро БНД или БАО. Тот, кто вздумал бы следить за ней, решил бы, что она, проститутка, просто посещает своих постоянных клиентов. После явочной квартиры Крамер окольными путями возвращалась в Аймсбюттель, заранее оговоренными способами избавляясь от возможного хвоста. Бедняжке всякий раз приходилось весьма долго добираться к себе домой!

Парадоксальным образом сам «резидент» Клугманн был избавлен от необходимости вести шпионские игры. Перед ним стояла одна задача: настолько погрузиться в жизнь того, за кого он себя выдавал, чтобы не играть заученную роль, а просто жить жизнью бывшего полицейского, который волею судеб оказался очень близко к дну общества и находится где-то на обочине преступного мира… в надежде когда-нибудь выйти на большую дорогу и стать настоящим мафиозо. Контакты с начальством в этом случае не только рискованны, но и выбивают агента из его повседневного бытия. У Клугманна оставались две «горячие линии связи» с миром, в котором он не был подлецом и предателем: Тина Крамер и сотовый телефон, соединяющий его с Фолькером.

В досье фигурировали многочисленные подробности преступной деятельности организаций Улугбая и Варасова, а также других, более мелких банд. Но о головной группе новой украинской мафии не имелось никакой информации, хотя именно она выросла в главную гамбургскую проблему последнего времени. В распечатках подслушанных телефонных разговоров, которые Клугманн вел из квартиры Моник, тоже ничего интересного не имелось.

В документах чего-то не хватало.

Фолькер клялся и божился, что это вся история. Однако Фабель нутром чуял: Фолькер опять что-то придержал. Возможно, самое важное.

По просьбе Фабеля Вернер Мейер к его приезду собрал расширенный состав следственной бригады.

Войдя в комнату и видя устремленные на него взгляды, Фабель невольно подобрался, стараясь, невзирая на свое физическое состояние, казаться бодрым и целеустремленным. Дважды хлопнув ладонями, чтобы стихли последние разговоры и все сосредоточились, Фабель сказал:

– Вижу, все на месте. Отлично. Мария, есть что доложить?

Мария Клее вышла к доске. На ней были элегантная бледно-синяя блузка и дорогие серые брюки, на которых черная блямба кобуры выглядела совершенно неуместной.

– Я разыскала члена «Храма Асатру». Некто по имени Бьорн Яннсен. В Шанценфиртеле он содержит магазинчик с книгами движения «Новая эра». Он же владелец вебсайта одинистов, или асатристов, – уж не знаю, как их правильно величать…

– Лучше всего называть их кучей дерьма, – ввернул Вернер Мейер.

Все загоготали. Мария обиженно поджала губы: она старалась быть деловитой, а этим лишь бы поржать!

– Я вышла на него через Интернет. На вопрос, что он знает о «Храме Асатру» в Гамбурге, он сразу же без смущения сообщил, что сам член этого объединения и даже является одним из его «высших жрецов». Он утверждает, будто в их действиях нет ничего нелегального или безнравственного, и описывает этот культ как «празднование жизни». Я ездила к нему, и мы обстоятельно беседовали. Йеннсен производит впечатление вполне безобидного чудака, а вся группа – интеллектуалы, играющие в экзотическую религию. Будем копать дальше, шеф?

– Посмотрим по обстоятельствам. – Фабель повернулся к Вернеру Мейеру: – Что-нибудь новенькое о Максвейне?

Наступила очередь Вернера Мейера выйти к доске. В руках у него был листок бумаги.

– Я тут кое-что про него собрал. Итак, Джон Андреас Максвейн. – Один Фабель произносил эту фамилию правильно, на английский манер: Максуэйн. Остальные, и Вернер Мейер в их числе, произносили, как пишется – с твердым немецким «в». – Родился в 1973 году в Эдинбурге. Отец – совладелец эдинбургской бухгалтерской фирмы. Мать – немка из Касселя. Учился в дорогой частной школе. Окончил эдинбургский университет Хе… – тут Вернер Мейер осекся и заглянул в бумажку, – Хериот-Ватта…

– Университет Хериот-Уотта, – поправил Фабель.

– …затем учился в Гамбургском техническом университете на факультете вычислительной техники.

– Вот почему он так ловко посылает электронные письма – профессионал! – вставила Анна.

– Постоянно проживает в Германии, – продолжал Вернер Мейер, – но подданство получить не пытался. В качестве свободного консультанта сотрудничает с компанией «Айтель паблишинг груп». Ни в Великобритании, ни у нас не имел никаких неприятностей с полицией, даже за превышение скорости ни разу не штрафовали!

Вернер Мейер окинул присутствующих лукавым взглядом, словно спрашивая: можно ли доверять человеку, который ни разу в жизни не превысил скорость на дороге?

– Спасибо, Вернер. А что дало наблюдение? Анна, у тебя есть новости?

Анна и Пауль обменялись быстрыми взглядами. Фабель заметил это и протянул:

– Ага-а… Ну-ка, ребята, выкладывайте все без утайки!

Анна коротко изложила события предыдущего вечера.

– Так, так… – протянул Фабель с деланым изумлением. – Любопытный результат слежки за подозреваемым – любовное свидание с ним!

– Насчет любви не знаю, но какой женщине не лестно, что ее приглашают на свидание! – кокетливо улыбнулась Анна Вольф.