Век, в который был создан «Роман о Розе», был чрезвычайно грубым и жестоким, и хотя защищаемая в романе концепция любви не была целомудренной с церковной точки зрения, она была все-таки утонченной, галантной и благородной. Идеи такого рода могли принадлежать только аристократам, живущим в свое удовольствие и в определенной степени свободным от тирании духовенства. Оно с презрением смотрело на рыцарские турниры, в которых любовный мотив был хорошо заметен, но оно так же было бессильно запретить их, как и распространение идей рыцарской любви. В наш демократический век мы уже готовы забыть, чем наш мир обязан влиянию аристократии в разные эпохи. Безусловно, концепция любви, завоевавшая умы в эпоху Возрождения, не добилась бы такого успеха, если бы ей не расчистили дорогу рыцарские романы с их идеальной любовью.

В эпоху Возрождения, после долгих веков ненавистного отношения к язычеству, любовь перестала быть платонической и стала темой поэзии. Как люди эпохи Возрождения относились к средневековой концепции любви, хорошо видно на примере Дон Кихота, влюбленного в Дульсинею. И все-таки средневековые традиции не полностью исчезли: они видны в поэме Сиднея «Астрофел и Стелла», их влияние заметно в сонетах Шекспира, посвященных мистеру W.H. Однако в целом для любовной поэзии эпохи Возрождения характерны жизнерадостность и искренность. Как писал один поэт елизаветинского времени:

Хорошо видно, что владевшее поэтом чувство, открытое и сильное, никак не назовешь платоническим. Правда, следы этого чувства все-таки остались, потому что в поэзии Возрождения оно было необходимо для выражения преклонения перед возлюбленной. В пьесе Шекспира «Цимбелин» над Клотеном смеются потому, что он не в силах написать любовные стихи и нанимает – оплата один пенс за строчку – халтурщика, который сочиняет вирши, начинающиеся так: «Чу, чу, то жаворонок!» – хороший результат, если принять во внимание оплату.

Интересно отметить, что в любовной поэзии средневековья почти не была представлена тема любовного ухаживания. Мы находим в китайской любовной лирике печальные стихи о разлуке женщины с ее господином; в проникнутой мистицизмом индийской поэзии душа человека сравнивается с невестой, страстно ожидающей своего жениха, который есть Бог. При этом вдруг замечаешь, что обладание женщиной не представляло для мужчины никакой трудности и, следовательно, ему не нужно было смягчать ее сердце с помощью музыки и поэзии. Если встать на точку зрения развития искусства, то, безусловно, достойны сожаления времена, когда женщины легко доступны. С этой точки зрения было бы весьма желательно, чтобы обладание ими было трудным делом, хотя и не невозможным. Именно так и сложились отношения между полами после эпохи Возрождения. Эти трудности были отчасти внешние, отчасти внутренние – последние были, как правило, связаны с моральными принципами своего времени.

В романтическом движении⁷ тема романтической любви зазвучала в полную силу, и можно, вероятно, без преувеличения назвать Шелли апостолом романтической любви. Любовное чувство у Шелли достигало такой силы, что в его поэзии оно вызывало взрыв эмоций и высокий полет воображения. В таком возбужденном состоянии психики не было ничего хорошего, но Шелли считал, что благодаря ему он создает высокую поэзию и, кроме того, делал вывод, что любовь не может быть ограничена какими-либо рамками. Он был не прав, потому что его поэзия была связана с препятствиями, мешавшими удовлетворению его любовного желания. Если бы Эмилия Вивиани, благородная и несчастная женщина, не была силой заключена в монастырь, Шелли, очевидно, не написал бы «Эпипсихидион»; если бы Джейн Уильяме не оказалась верной женой, им никогда бы не было написано «Воспоминание». Социальные барьеры, против которых он так яростно протестовал, на самом деле стимулировали его поэтическое творчество. Романтическая любовь, как она отразилась в лирике Шелли, есть результат неустойчивого равновесия, когда традиционные общественные барьеры все еще существуют, но уже не являются непреодолимыми. Если бы эти барьеры были твердыми, как стена, или же вообще не существовали, не было бы и оснований для расцвета романтической любви.

Возьмем для примера китайское общество. Здесь для мужчины не существует другой уважаемой женщины, кроме его собственной жены, и если она не удовлетворяет его, он идет в бордель. Его брак с нею был заранее предусмотрен, он не знал ее как женщину до дня свадьбы. Следовательно, его половое чувство не имеет ничего общего с романтической любовью – ему не было никакой необходимости ухаживать за будущей женой и преодолевать какие-то препятствия, что могло бы стать причиной лирической поэзии. С другой стороны, в обществе полной свободы мужчина, имеющий поэтический дар, но имеющий к тому же и мужское очарование, легко добивается успеха у женщин, не испытывая никакого взрыва эмоций. Таким образом, любовная поэзия зависит от малейшего нарушения противостояния строгости и свободы; по-видимому, ее высшие достижения обязаны нарушению этого равновесия в ту или иную сторону.

Впрочем, любовная поэзия – всего лишь побочный результат любовного чувства, поэтому цветок романтической любви не обязательно распускается на почве поэзии. Я убежден, что все восхищение и радость жизни заключены в чувстве романтической любви. Если в любовном чувстве, соединяющем мужчину и женщину, заключено столько страсти, воображения и нежности, это уже само по себе огромная ценность, и не знать этого чувства потрясающее несчастье для любого из нас. И я считаю, что общественное устройство должно быть таким, чтобы была возможность испытать эту радость жизни, хотя в нашем существовании есть и другие радости.

Сразу после Великой Французской революции появилась идея, что брак должен быть результатом романтической любви. Теперь, особенно в англоязычных странах, эта идея принимается как само собой разумеющееся, и многие даже не подозревают, что она когда-то была революционной. В романах и пьесах, написанных сто лет назад, речь шла главным образом о том, как молодое поколение с его новыми взглядами на брачные отношения боролось со старшим поколением отцов с их традиционными представлениями о браке. Есть кое-что справедливое в словах миссис Малапроп⁸: любовь и ненависть вследствие постоянного трения уничтожают друг друга, так что в браке лучше начинать с чувства неприязни. Ясно, что в том случае, если новобрачные, вступая в брак, ничего не знают о половых отношениях и находятся под влиянием представлений о романтической любви, каждый из них считает другого верхом совершенства и воображает, что брачная жизнь – это один счастливый сон. Такой взгляд особенно характерен для женщины, воспитанной на принципах чистоты и неведения о сексуальной стороне брака и, следовательно, не способной попять, что такое сексуальный голод и как он отличается от родственных, семейных чувств и отношений. В Соединенных Штатах, где романтический взгляд на брак в отличие от других стран был принят всерьез и где законы и обычаи основываются на сентиментальных мечтаниях старых дев, огромное количество разводов, а счастливые браки чрезвычайно редкое явление.

Брак есть нечто гораздо более серьезное, чем просто удовольствие быть в компании друг друга; брак – это общественный институт, возникший для того, чтобы растить и воспитывать детей, это клетка тончайшей ткани общества; брак имеет важнейшее значение для состояния общества, далеко превосходя чувства, соединяющие людей в браке. Наверное, будет хорошо – я считаю, что очень хорошо, – если между женой и мужем возникнет чувство романтической любви, но при этом следует иметь в виду следующее: если муж и жена хотят, чтобы их брак оставался счастливым, чтобы он был общественно полезен, романтическая любовь должна исчезнуть, чтобы дать место более интимному, более нежному и более реальному чувству. В состоянии романтической любви влюбленный видит свою возлюбленную как бы в тумане, неотчетливо. Несомненно, для определенного типа женщин этот туман сохраняется и после брака, если к тому же и ее муж того же типа; но это возможно лишь в том случае, если между мужем и женой нет интимных отношений и если она, как сфинкс, хранит в тайне свои самые сокровенные чувства и мысли и как телесный объект остается недоступной для непосредственного опыта. Такого рода отношения будут сильно мешать тому, чтобы в браке были реализованы лучшие, заложенные в нем, возможности нежной близости и ясности, лишенной всяких иллюзий. Кроме того, мысль, будто для брака существенно важны романтические чувства, на самом деле безумна – похожа на точку зрения апостола Павла, хотя и в другом роде, – потому что забыто главное: основой брака являются дети. Но если это так, то с появлением детей жена и муж – при условии, что они нежно любят своих чад и готовы нести за них полную ответственность, – обязаны понять, что их чувства друг к другу уже не имеют такого большого значения.