— И ничего-то ты не понимаешь! крикнул братцу Бурунькис. — Ты просто завидуешь мне!

— Очень надо тебе завидовать! — буркнул Капунькис, продолжая свое занятие: шило тихонько поскрипывало.

«Когда уходит сказка — жизнь становится скучнее, — подумал Генрих. — Город пропадет без волшебных существ. Обязательно пропадет. Превратится в обычный, наводящий тоску провинциальный городок, из которого каждый хотел бы скорей уехать».

Люстра позвякивала, провод, на котором она держалась, опасно поскрипывал.

— Сейчас люстра сорвется, и ты свалишься на пол, — сказал Генрих Бурунькису.

— Не-ет, не сорвется. Я проверил: держится крепко! На нее еще и Капунькис может запрыгнуть.

— Не хочу я никуда прыгать! — недовольно отозвался второй глюм. — Я рисую дракона.

— Ха, ха, ха! Ох, держите меня! Ха, ха, ха! — зашелся смехом Бурунькис. — Представляю, что это будет за рисунок! Ты же никогда в жизни не рисовал!

— Но ты ведь тоже никогда раньше не висел на люстре! — огрызнулся Капунькис. — А качаешься, как настоящая обезьяна!

— Но послушайте, — перебил спорящих Генрих. — Ведь вы говорили, что эта Безе-Злезе не может из своего Удгарда пробраться в Мидгарды? Я это помню. Капунькис еще сказал, что великаны-етуны могут, а она нет. Как же получилось, что она вдруг смогла?

— Это все Каракубас, — вздохнул Бурунькис. — У, проклятый! Надо было ему голову отрубить, а не выгонять из Берилингии. Промашку дал король Реберик. Ох, какую промашку.

— Каракубас? — переспросил Генрих. — Он что же, специально помог ей проникнуть в Большой Мидгард?

— Нет, конечно, не специально, — отозвался из под стола Капунькис. — Он сделал это умышленно, чтоб всем отомстить. Он ведь, знаешь, какой мстительный?

— Помнишь, Генрих, ты рассказывал о битве колдуна с ведьмами? — продолжил начатую братцем тему Бурунькис. — Так, оказывается, в заповедной зоне сила Каракубаса потеряла силу. Не так, чтоб совсем, но потеряла. В общем, ведьмы вместе с древнерожденными, которые жили в Регенсдорфе, одолели его. Почти. Они, значит, вынудили его спасаться бегством. Однако хитрый колдун имел какую-то древнюю рукопись, то ли Халмарит, то ли Алхарит…

— Быть может, рукопись аль-Харита? — подсказал Генрих.

— Да, что-то вроде этого, — вздохнул Бурунькис. — Так вот, перед тем, как бежать с места боя, Каракубас крикнул, мол, он никаких неприятностей не желал, а хотел лишь заниматься исследованиями. Но древнерожденные и ведьмы всегда и везде мешают ому, даже в Большом Мидгарде они не дают покоя, гонят. «Вы жаждете войны? — крикнул Каракубас. Так вы получите ее! Я еще только принц, и Королем Стихий мне лишь предстоит стать, но уже сегодня мне известен способ, как напустить богиню темного Удгарда Безе-Злезе на Большой Мидгард. И, быть может, позже я отыщу способ, как напустить ее и на Малый Мидгард! Все вы: ведьмы, древнерожденные и коротышка Реберик, сильно пожалеете о том, что преследуете меня. Готовьтесь! Готовьтесь! Вскоре вы услышите, как Безе-Злезе зашагает по Большому Мидгарду!»

— И он сдержал свое обещание?! — ужаснулся Генрих.

Бурунькис кивнул.

— Да, он открыл ей с помощью рукописи аль-Харита ворота в Большой Мидгард. Вот почему древнерожденные уходят.

— Но разве нет способа остановить богиню? — спросил Генрих. — Неужели ничего нельзя изменить, ничего нельзя исправить?

— Исправить-то можно, — сказал из-под стола Капунькис. — Было бы кому!

Бурунькис все сильнее раскачивался на лампе.

— Да объясните же толком! — нетерпеливо потребовал Генрих. — Неужели есть надежда справиться с Безе-Злезе?..

Шнур, на котором висела лампа, не выдержал и оборвался. Люстра грохнулась на пол вместе с глюмом. Бурунькис выбрался из-под осколков, почесал ушибленное место.

— Конечно же, есть. Надежда есть всегда. Нужен Герой, — сказал он.

Генрих хотел было указать Бурунькису на разбитую люстру, но подумал, что по сравнению с Безе-Злезе осколки люстры — самая настоящая мелочь, и поэтому сказал:

— Герой?

— Ага. Настоящий Герой…

— Разве в Малом Мидгарде мало рыцарей и героев?

— Много, но нужен человек из вашего мира. Никто другой — ни армия рыцарей, ни полчища драконов, ни рати гномов, ни орды волкодлаков не смогут осилить Безе-Злезе. Мы уже пробовали сразиться с ней, не один раз. И всегда проигрывали. Как думаешь, почему на Земле почти не осталось эльфов? Потому и не осталось! Знал бы ты, сколько их погибло в тех битвах!

Глюм закрутил головой, отыскивая место, где можно было бы еще порезвиться.

— Вот, нашел! — он открыл дверцу шкафа, запрыгнул на нее и стал раскачиваться из стороны в сторону.

— У нас, — продолжил он через пару секунд, — все есть для Героя. И доспехи волшебные, и меч заколдованный, и куча другого полезного оружия. А вот Героя нет. Эх! То ли дело раньше! Куда не плюнь — всюду герои.

— А вы искали?

— А то! Ведьмы и в эти, как их, ну, в бумажки, где все печатают… — вставил слово Капунькис.

— Газеты, что ли?

— Точно. В газеты объявления давали. И по-всякому другому искали, не помню уж как. Да все без толку. Нет нынче героев. А без них Безе-Злезе никак не осилить.

— А какой из себя Герой должен быть? Какого роста, какой силы? — Генрих наморщил лоб, пытаясь припомнить, кто из его знакомых мог бы сойти за Героя.

Кто знает? — хмыкнул Бурунькис. — В древних свитках сказано просто: только настоящий Герои осилит Безе-Злезе. А какой он должен быть — высокий ли, низкий, светловолосый или темноволосый об этом ни слова. Я так думаю: для Героя рост и сила совсем по главное…

— А что? спросил Генрих.

— Храбрость нужна. Без нее любая сила — не сила! А в песне поется:

Храбрым не станет

стареющий воин,

если он в детстве был трусом.

Тут Генрих вспомнил, что у одного из одноклассников — Питера Бергмана — брат чемпион то ли по карате, то ли по кик-боксингу. А еще Генрих вспомнил стопятидесятикилограммового Ганса Мюллера, о котором Клаус Вайсберг говорил, что такого толстяка не каждый унитаз выдержит. Этот Ганс Мюллер одно время всем рассказывал, как они с отцом поехали отдыхать в Баварский лес, и там на них напали пятеро хулиганов, а он их побил. Хотя многие не верили в это, Генрих считал, что Ганс Мюллер, этот самый огромный в школе ученик, ростом более двух метров, способен повергнуть на землю не то что пятерых хулиганов — пятерых разъяренных быков.

— Я знаю нескольких героев, — решительно сказал мальчик.

— Честно?! Бурунькис соскочил на пол, а Капунькис наконец-то выбрался из-под стола.

— Нет, скажи честно, знаешь? — хором спросили они.

В голосе их прозвучала такая надежда, что Генриху вдруг стало не по себе: а вдруг Мюллер заболел, а брат Питера уехал на какие-нибудь соревнования, и они не смогут выступить против Безе-Злезе? «Ну уж нет, так не бывает, чтобы все герои исчезли одновременно», — подумал Генрих и уверенно сказал:

— Да, знаю. Когда нужно сразиться с Безе-Злезе?

— Завтра в полночь. Но Герой должен прийти к ратуше не позже девяти вечера, чтоб успеть надеть доспехи и вовремя прибыть к месту поединка, — вздохнул Бурунькис.

— Постой, постой! Что-то голова моя туго соображает… — потрусил головой его братец. — Я не ослышался? Ты сказал, что знаешь Героя?

Генрих убежденно кивнул:

— Я обещаю, что завтра в девять Герой будет у ратуши.

— Ух ты! Здорово, — разом вскрикнули глюмы. — Мы еще никогда не видели настоящего Героя!..

— Ну так я побегу, предупрежу наших, — сказал Бурунькис. — Радость-то какая!

— Нет, я первый предупрежу! — заорал Капунькис.

Глюмы наперегонки бросились к выходу.