Нет, в следующий раз надо быть поосторожнее. Чего доброго, подумают, что Стасик не понимает, что такое военная тайна. Стасик сам учит юнармейцев бдительности и понимает, что военную тайну даже самым близким друзьям выдавать нельзя. Умри, а тайну сохрани!

Стасик поправляет шлем на голове, потуже затягивает ремешок у подбородка, тянется к перископу.

Он замечает цепочку берёз у дороги. Берёзы, совсем молодые и стройные, красуются перед ним своим убранством, поворачивают в кружащемся танце лёгкие, обсыпанные зеленью ниточки серёг на ветках.

Вдруг всё это качнулось перед глазами Стасика. Ему чудится, что танк, рванувшись в сторону, выскакивает прямо на обочину.

— Там берёзки! Раздавит!

Стасик в ужасе вскакивает с места. Ему кажется, что под гусеницами уже трещат сучья.

Напрасно волнуется Стасик: танк деревьев не трогает, проходит в стороне от них.

Привыкнуть к танку не так-то просто. Вот Стасик видит перед собой дорогу, широкую, изъезженную, с ребристыми отпечатками тяжёлых гусеничных следов. Дорожная лента неожиданно обрывается, земля обрушивается на Стасика своей чернотой. Ещё миг — и всё земное исчезает из поля зрения. Видна голубизна неба с клубящимися облаками, с грачиной стаей, со слепящим солнцем. И лишь по натужному рёву мотора начинаешь понимать: танк выбирается из оврага, который он только что избороздил своими гусеницами.

И тут снова перед глазами дорога. Лес то разбегается, редеет, открывая широкие полянки, то приближается вплотную, обрушивается всей своей зеленью на танк. Да ведь это же те самые места, по которым Стасик не раз ходил в разведку!

А вот уже видны и солдаты у дороги, чуть дальше — высокий забор, широко распахнутые ворота на полигон. Запретная зона. Здесь Стасик ещё ни разу не был. Земля вокруг испещрена, как оспой, ямами, окопами, воронками. Хочется разглядеть эти места получше…

Однако долго смотреть Стасику не приходится. Осторожно отстранив его, Тим припадает к перископу.

Танк останавливается. Мотор, поворчав, смолкает. Мир и покой воцаряются в машине. После шума и треска тишина кажется необычной.

Впереди не простое поле, а полигон, где происходят учебные сражения. Сейчас Стасик вместе с экипажем должен покинуть танк и спуститься на эту героическую землю…

Тим открывает люк. В машину врывается солнечный луч. По броне прыгают резвые зеркальные зайчики.

— Вылезай, приехали! — смеётся Кирилл.

С земли доносятся знакомые голоса мальчишек, приветственный лай Бобика — оказывается, он всю дорогу бежал за машиной и весь покрылся пылью.

Танкистов атакуют ребята. Они ходят вокруг танка, отдирают комья земли, прилипшие к гусеницам, а пронырливый Колька Мерлин взбирается на башню. Закинув руки за спину, он стоит там как памятник.

— Вот что, мои друзья хорошие, — говорит Тим. — Генерал дал экипажу задание показать вам полигон. Пользуйтесь моментом и задавайте вопросы. Начнётся учение — не взыщите, не до вас будет!

— В хорошем расчёте секунда на учёте, — подхватывает Кирилл.

Между юнармейцами и танкистами завязывается сугубо профессиональный разговор.

— Танк такой тяжёлый, а реку переплывает. Как же это он? — спрашивает Саша Козин.

— Бултых — и на другом берегу! — шутливо объясняет Кирилл. — Стальная амфибия! Мотор, пожалуй, посильнее, чем у волжского буксира.

— Вода же в пушку попадёт…

— Не попадёт. На стволе чехол имеется. Вынырнешь из речной пучины и стреляй себе на здоровье! Главное, не будь мазилой!

— А если ночь? — интересуется Мирон. — Куда стрелять? Не видно…

— У танка есть ночные глаза. Не споткнёмся и не промахнёмся.

— Танк идёт. Впереди крепость. Вот такой толщины. Что тогда? — рисует страшную картину Борька Титов.

— Ишь напугал! Не такие крепости брали. Гусеницы у танка потвёрже кувалды. Была бы сноровка — не будет и остановки.

— А если танкиста ранят? — спрашивает Тома Асеева. — Как нам, санитаркам, к нему подобраться?

— У нас медпринадлежности всегда наготове. Так что можем собственными силами рану перевязать. Если в госпиталь надо, люк открываем для санитарки. Из любого положения выходим без поражения…

Иван Кудрин иронически ухмыляется, слушая своего товарища:

— Ну и мастак же ты хвастаться, Кирилл! Всё-то у тебя гладко, без сучка, без задоринки получается. А вспомни минувшую зиму, когда мы с тобой, как мыши, в ловушку попались… Что, покраснел? То-то… Нашего командира подвели. А всё почему? Неопытные были, зоркостью военной не обладали… Хотите знать, ребята, что с нами приключилось? Невесёлая история. Учение у нас тогда было. Веду это я танк. Радуюсь: кругом чистое поле, неоглядное и белое, как простыня. Одно удовольствие по равнине танк гнать. Забылся. И вдруг — бац! — всей стальной громадиной в яму, занесённую снегом, угодили. Так тряхнуло — любо-дорого! Жму на рычаг. Танк рычит, а не поддаётся. Носом, как слепой кутёнок, в обрыв тычется. Вот так и барахтались мы в сугробной насыпи. Бою давно отбой дан, наши ребята на обед отправились, а мы ни взад, ни вперёд. Конфуз, да и только! Пришлось тягач вызывать. Он нас крюком, как дедка репку, из ловушки выволок. Урок на всю жизнь…

Лицо Ивана Кудрина мрачнеет. Он вытаскивает из пачки сигарету, мнёт её в руке, говорит задумчиво:

— Надёжный у нас танк. Слов нет. Но характер его от человека — от водителя, значит, зависит. У плохого танкиста и отличная машина может в луже застрять…

— Зачем на себя наговариваешь? — обижается Кирилл Свиридов. — Мы же с тобой тогда кто были? Новички. Сосунки, можно сказать, на ногах нетвёрдо стояли. С тех пор много воды утекло.

— Пойдёмте, ребята, я вам покажу, где нас делают умелыми, — говорит Тим. — С собакой, правда, туда не пускают…

Он просит друзей-танкистов покараулить Бобика у машины, а сам вместе с ребятами направляется к невысокому зданию, что стоит у самого края поля.

Здание глубоко уходит в землю. Тим спускается по ступенькам вниз, нажимает кнопку у входа, и дверь перед ребятами бесшумно распахивается.

Они оказываются в огромной комнате без окон, с голыми синими стенами. Под потолком слабо мерцают светильники. В комнате таинственный полумрак. Ничего лишнего. Только массивная, выше человеческого роста, стальная кабина стоит посередине.

Тим садится в кабину, кладёт руки на рычаги:

— Подсаживайся ко мне, Стасик! Кабина эта не простая, а волшебная!

Стасик занимает место рядом с Тимом.

— А теперь держись! — Тим давит ногой педаль.

Кабину начинает лихорадочно трясти. И Стасика тоже трясёт и подкидывает, как в настоящем танке.

Перед глазами — на огромном экране — бежит дорога. Точно такая же, какую Стасик недавно видел из танка. Дорога бежит с той же стремительностью, что и машина. Вот впереди овраг. Юрк! Голова кружится от крутизны спуска. Ревёт мотор. Кабина дрожит и, словно танк, упрямо выбирается из каверзной ямы. Рывок. Ещё один рывок. На экране бело. Это небо. Но вот белизна исчезает. Опять тянется неровная, измятая, исполосованная гусеницами чёрная земля.

Моторный рокот постепенно стихает.

— Покатался, и довольно! — оборачивается Тим к Стасику. — Дай и другим…

Он приглашает в кабину Стасиных товарищей. Они по очереди сменяют друг друга.

Не выходя из кабины, каждый из них видит перед собой изрытую землю полигона, преодолевает овраги на пути и переживает то же самое, что и танкисты, когда ведут машину. Разве это не чудо?! Ещё какое!

Борька Титов говорит:

— Нашей походной кухне такую бы кабину! В ней обедать веселее, чем даже в блиндаже. И ночевать можно, как в палатке. Спишь — и едешь! Обедаешь — и едешь! Удивительная штука!

— Нашёл себе забаву! — ухмыляется Стасик. — Эта кабина нужна новичкам-танкистам. В ней они не обедают, а учатся водить машину.

— Если бы нам подарили кабину, — мечтательно произносит Колька Мерлин, — мы бы так натренировались, что всех нас в танковое училище без экзаменов приняли б…