Во взводах было пока максимум по 7 — 10 человек, и это давало возможность взводным командирам даже составлять при необходимости индивидуальные графики занятий и тренировок, подбирая себе помощников из числа имеющих боевой пехотный опыт штрафников».[58]

Итак, заключенные в штрафбат попадали, но только бывшие офицеры. И как же образцово организована была боевая подготовка «до седьмого пота»! Индивидуальные графики занятий, миномётный полигон, где миномётчики стреляют почти каждый день — далеко не все «нештрафные» стрелковые части могли похвастать чем-то подобным.

Допустим в качестве гипотезы, что, как это иногда бывает с ветеранами, Александр Васильевич после стольких лет несколько преувеличивает боеспособность и профессионализм своего штрафного батальона. Но ведь так лестно о штрафбатах отзывается не он один.

Писатель-фронтовик Вячеслав Кондратьев по праву считается одним из самых реалистичных и правдивых авторов, писавших о Великой Отечественной войне. Но и у него, автора, которого никто и никогда не посмел обвинять в украшательстве и лакировке войны, самый победоносный, красивый бой с немцами проводит именно штрафбат. Как и было положено, офицерский.

В повести Кондратьева «Встречи на Сретенке» один из героев попадает в штрафной батальон.

Штрафникам было приказано взять деревню, которую обычные части безуспешно штурмовали два месяца, устилая землю трупами. И тогда бывший капитан Ширшов предложил командиру штрафного батальона принципиально изменить схему атаки, сославшись на уже имеющийся у него опыт решения похожей задачи:

«Мы… решились на такую операцию: к концу ночи вывести батальон на исходные позиции и, пока темно, проползти, сколько удастся, а потом в атаку, причем молча, без всяких “ура” и без перебежек. С ходу пробежать остаток поля, несмотря ни на какой огонь…

— Получилось? — перебил комбат.

— Получилось. И потерь было мало. Немцы очнулись, когда мы были уже на полпути. Бежали быстро, они не успевали менять миномётные прицелы. Все поле только бегом! Полагаю, раз такое могли обыкновенные солдаты, то мы — офицерский батальон — тем более».

Идея полностью себя оправдала, офицерская атака оказалась чрезвычайно удачной:

«Немцы выбегали полураздетые, отстреливались, но штрафников уже не остановить — минут через двадцать деревня, за которую положили столько жизней, быт взята! Несколько десятков человек в запале боя бросились преследовать немцев уже за деревней, но их остановили. Подоспевший к тому времени станковый пулемёт расстреливал бегущих в спину, пока не добежали они до небольшого леска и не скрылись в нём… Всё было кончено. Была победа… Потерь в батальоне было немного…».

В приказе № 227 Сталин ссылался на имеющиеся у немцев штрафные подразделения. Таковые действительно существовали. Пожалуй, больше всего прославился немецкий штрафбат боями в окруженном советскими войсками украинском городе Тарнополе, где он стал костяком гарнизона, составленного из разнородных частей.

По свидетельству Константина Симонова, побывавшего там в качестве военного корреспондента, «уличные бои в нём носили особенно упорный характер, своей крайней ожесточённостью напоминая Сталинград. С Тарнополем старались покончить как можно скорее» .[59] Но скорой победы не получилось.

Вот сводки Совинформбюро весны 1944 года:

9 марта — «Наши войска ворвались в город Тарнополь, где завязали уличные бои».

10 марта — «Наши войска, преодолевая сопротивление и контратаки противника, продолжали вести уличные бои в городе Тарнополе».

11 марта — «Наши войска, преодолевая сопротивление и контратаки противника, продолжает вести уличные бои в городе Тарнополе».

26 марта — «Наши войска окружили гарнизон противника в городе Тарнополе».

4 апреля — «Наши войска, блокирующие город Тарнополь, вели успешные бои по уничтожению окружённого гарнизона противника и овладели большей частью города».

И лишь 15 апреля наконец-то прозвучало: «Войска 1-го Украинского фронта после упорных уличных боёв полностью овладели областным центром Украины — городом Тарнополем».

В той же книге Симонов описал, как командарм Иван Черняховский распекал командира дивизии Николая Кучеренко за медленное продвижение. Кучеренко сказал: «Конечно, ругается. А меня самого уже тошнит от этого города. Восьмой день чикаемся и не можем забрать последние три квартала. Сегодня опять взяли только два дома, точнее — полтора. Про один сообщили, что взят, а потом оказалось, что немцы продолжают вести из него огонь». А когда Симонов спросил, как дерутся немцы, комдив посмотрел на него «как на человека, задавшего дурацкий вопрос, и ответил со злобным одобрением: “Здорово сопротивляются, сволочи!”».[60]

В подземелье Доминиканского монастыря немцы находили надёжное укрытие от огня советской артиллерии и неделю за неделей встречали огнём наступающих красноармейцев. Полковник Кучеренко совершенно справедливо сказал, что они здорово сопротивляются. Так же отчаянно сражались немецкие офицеры-штрафники и на других участках фронта, кровью зарабатывая прощение.

Самой, пожалуй, необычной операцией, в которой пришлось участвовать немецкому штрафному батальону, был прорыв группы немецких кораблей под командованием инженер-контр-адмирала Циба вверх по Дунаю в конце августа 1944 года.

Поскольку Румыния вышла из войны против СССР и начала боевые действия против Германии, было решено эвакуировать находившиеся в этой стране немецкие корабли, нагруженные военными материалами, вооружением, немецкими военнослужащими и гражданскими беженцами.

Первой потерей флотилии стал прорыватель минных заграждений № 194, повреждённый советской артиллерией, севший на мель и захваченный в плен вместе с сорока пятью находившимися на его борту немцами. Надо сказать, что в войне на Дунае практически не было серьёзных боёв кораблей воюющих сторон друг с другом. Корабли обеих сторон несли потери от огня с берега, мин и ударов авиации противника.[61]

Следует отметить, что трофеем советских моряков стал не только этот корабль. Так, например, в районе Турну-Мэгуреле разведчики Дунайской флотилии обнаружили большое скопление брошенных немецких судов. Четыре больших морских танкера оказались с авиационным бензином для немецких самолетов. На остальных были ящики с боеприпасами, на баржах — большие запасы продовольствия.[62]

26 августа на корабли флотилии был погружен и немецкий штрафной батальон. При отходе вверх по Дунаю импровизированный караван пополнялся всё новыми и новыми немецкими кораблями. По пути флотилия постоянно вступала в столкновения с румынской береговой артиллерией.

Вскоре караван из более чем ста кораблей, большая часть из которых была кораблями гражданскими, растянулся на двадцать — двадцать пять километров. Особенно ожесточённый бой с румынами произошёл у города Черновод. Немцы потеряли одиннадцать кораблей и четыреста восемьдесят человек. В свою очередь от немецкого артиллерийского огня (на кораблях флотилии находилось около ста немецких орудий) в городе погибло до шести тысяч солдат и гражданских лиц. Румынские боевые корабли-мониторы предпочитали не вступать в бой и не оказывать помощи своим береговым батареям, а двигаться вслед за немецкими кораблями, «захватывая» повреждённые артиллерийским огнём и брошенные экипажами суда.

Положение флотилии осложнялось с каждым часом. До 8 тысяч человек, находившихся на бортах кораблей, скоро стали испытывать недостаток продовольствия. В какой-то степени ситуацию спасли запасы изюма, обнаруженные на одном из судов. Но, к большому огорчению для командования флотилии, найдены были и большие запасы спиртных напитков, что привело к резкому ослаблению дисциплины. Появилась «инициативная группа» из 60 человек, считавшая необходимым бросить корабли и прорываться посуше. Но командованию удалось взять ситуацию под контроль. Убитых и раненых членов экипажей заменили штрафниками.