Олаф знал также, что один из Повелителей, не дожидаясь своей очереди, сам отправился походом туда, где должны были гнездиться стрекозы. Однако они продолжали прилетать, а об ушедшем в степь войске никто ничего не слышал. И вот теперь туда любезно пригласили чивийского сотника. Зачем?..

Он поморщился от неожиданной догадки. Будь это возможно, сотник хлопнул бы себя по лбу. Люди пропадали... Конечно, в степи одинокому спутнику пропасть легко, не считая скорпионов и повстанцев там полно и других неприятных тварей. Но последнее время пропадали чаще. Кому придет в голову связывать это со стрекозами? Ведь когда она летит высоко в небе, ее не отличить от обычной, в два раза меньше.

1

Во время этого фантастического, удивительного полета Олаф так продрог, что уже готовился к скорой смерти. Куртка осталась на скалах, а ветер в высоте оказался просто ледяным. К тому же он все время находился снизу, и солнце отдавало все свое тепло стрекозе.

Сначала чивиец часто поглядывал вниз, глядя, как горы сменяются степью, потом начал впадать в забытье. За поясом остался кинжал, и можно было попробовать пробить хитин насекомого, но падение с такой высоты грозило неминуемой смертью.

Когда лапы насекомого разжались, Олаф мгновенно очнулся, и даже успел испугаться. Впрочем, он тут же упал на траву и понял, что в прямом смысле пережил еще одно приключение. Стрекоза поднялась вверх, обдав его потоком воздуха, и сотник даже застонал от наслаждения, оказавшись под лучами жаркого степного солнца.

Но необходимо было заставить себя думать. Олаф не спешил оглядываться вокруг, предпочитая пока производить впечатление полной беспомощности. Итак, его не унесли на юго-восток, слишком коротким оказалось путешествие. Скорее всего, он не покинул земель ближних городов, погибшего Гволло, Трофиса, или даже Чивья. Не похоже, чтобы пленника доставили сюда в качестве пищи - стрекозы обычно откусывают добыче голову, а потом тащат в нору.

Растирая руки, Олаф чего-то ждал. Кто-то должен подойти к нему, объяснить зачем он здесь, или все-таки сожрать. Но все было тихо. Стрекоза улетела куда-то на восток, далеко в небе пролетело еще несколько штук, но чивийцем они не интересовались. Пришлось сесть и оглядеться.

С одной стороны ему открылась степь, самая обычная: ровная, зеленовато-желтая, полная мух, кузнечиков и всевозможных личинок. Зато с другой... Олаф встал, увеличивая обзор, и убедился, что понял все правильно: он лежал почти на самом берегу реки. Само по себе это не было необычным, стрекозы всегда держатся воды и роют норы на берегу. Но эта река называлась Хлоя, другой поблизости не было. Это смущало чивийца.

Хлоя, широкими зигзагами протекающая через этот участок огромной степи, определяла всю тактику воюющих городов. Кто владеет рекой - тот владеет и степью, это понимали все Повелители несмотря на то, что смертоносцы относятся к водоемам с отвращением. Чужая стихия, полная неподвластной для них жизни, отталкивала пауков.

Совсем не то люди. Несмотря на то, что Хлоя изобиловала самыми удивительными чудовищами, часто изрыгая из себя что-нибудь новое, особенно ужасное, двуногие союзники смертоносцев относились к реке как к кормилице. Они ловили рыбу и насекомых, били в норах стрекоз, даже плавали по воде на деревянных судах. И самое главное - они торговали.

Все железо поступало в города по реке, с юга, причем туда доставлялось тоже по реке, она называлась Парла и протекала западнее. Заветные рудники располагались где-то на севере, туда Повелители степных городов только мечтали когда-нибудь добраться. Не будет железа - ослабнет сила человеческого войска, что грозит катастрофой и армии смертоносцев. То же самое, хотя и в меньшей степени, относилось к тканям, мехам, украшениям и прочим мелочам, почему-то необходимым людям.

Война на берегах Хлои велась постоянно, а если столкновения и переходили куда-то вглубь степи, то целью боевых действий все равно являлась река. Чем длиннее контролируемый участок, тем богаче и сильнее город. В настоящее время, как Олаф знал совершенно точно, Чивья владел целыми тремя кусками извилистой реки, и Повелитель освободил от налога речников, согласных перейти под его руку. Их, отчаянных голов, не хватало, а подданство они выбирали себе сами, это по традиции не считалось предательством.

Почему же стрекоза принесла сюда чивийского сотника? На секунду он предположил, что летучий народ заключил союз с кем-то из Повелителей, но тут же отбросил эту мысль. Сразу после верности Повелителю смертоносцы свято чтут верность своему виду. Пауки никогда не поддержат жуков в войне с другим городом, не говоря уже о том, чтобы признать право людей на независимое поселение. Стрекозы уже объявлены врагами вида, пусть об этом и мало кто знает, союз невозможен.

Но невозможно и предположить, что летучий народ основал здесь, на берегу Хлои, собственное поселение. На это просто не было времени, ведь требовалось провести войну, да не одну. Чивья был бы уже сожжен, а население перебито... Теряясь в догадках, сотник, пошатываясь, подошел к высокому обрыву и оглядел реку.

Внизу как всегда кишела жизнь. Тысячи насекомых сновали по воде и над водой, охотились друг на друга. На берегах сновали группки падальщиков, огромный рак, иначе называемый речным скорпионом, наполовину высунулся из реки и жадно всасывал в себя осоку, одновременно состригая ее в воду клешнями. Даже две лодки с множеством толстых весел, торчащих из боков, виднелись вдалеке, но уже скрывались за поворотом.

Отметив про себя, что ни за что не согласился бы плавать по такой реке, Олаф поправил кинжал и уже с раздражением огляделся. Может быть, стрекоза его просто спасла, совершенно бескорыстно? Может быть, она даже влюбилась в него? Но в небе сотник насчитал еще пять существ, одно из них явно приближалось. Подбежав к ближайшему кусту, чивиец присел за ним, хотя прекрасно знал, что выглядит это смешно. Стрекозу не обманешь чахлыми веточками.

Но боялся Олаф напрасно: насекомое, оказавшееся вблизи таким же огромным как и первая знакомая сотника, село на самом берегу, а потом аккуратно сползло вниз. Как только тварь исчезла, чивиец под бежал к обрыву, перегнулся, насколько позволяла смелость, и увидел, что высокий откос сплошь изрыт норами, напоминая муравейник.

- Вот это штука! - восхитился он, обнаружив невозможное. - Город! Город стрекоз!

Несомненно, это был именно город. Многие выходы соединялись слепленными из глины балкончиками, явно облегчавшими переходы. Время от времени внизу кто-то мелькал, показываясь на минуту, видимо, обитатели. Из нескольких нор вниз сыпался грунт.

- Ты сообразительный!

Прежде чем Олаф обернулся, на его лице расцвела широкая улыбка, чем-то напоминающая любимую гримасу Настас. При этом сотник чуть растопырил руки и расставил ноги. Перед чивийцем, всего в десятке шагов, стоял человек с короткой черной бородой и глубоко посаженными глазами, в руках он держал копье. Несколько мгновений люди улыбались друг другу.

- Ты откуда здесь появился? - наконец спросил Олаф, забавно покачивая головой на вытянутой вперед шее.

- Я-то? Живу здесь. Меня зовут Барук.

- Ты речник, да?

- Нет, - Барук отмахнулся. - Боюсь по воде плавать. Но я представился, а тебя как зовут?

- Олаф, - сотник предпочитал называться своим настоящим именем, оно ему нравилось. - А кто ты тогда такой? Почему тут живешь? У реки не живут.

- Почему это у реки не живут? Хлоя - хорошая речка, воздух здесь чистый, ручьи мелкие есть. Вот и живу... - Барук приблизился, небрежно перехватив копье двумя руками. - Давай, парень, рассказывай о себе. Кто, откуда, чем занимался.

- Я из Трофиса, - начал врать Олаф все так же глупо улыбаясь. - Носильщиком работаю, возле площади живу, в новых кварталах. А потом нас с напарником погнали высоких господ на охоту сопроводить... Там у одного на заднице какая-то болезнь, не мог он верхом ехать, и в повозке не мог. И тут... Ты не поверишь, Барук! Я отошел в сторонку по делу, а тут прилетает стрекоза. Огромная!