Второй Элвис. Всё дело в продюсере...
Первый Элвис. Да?
Второй Элвис. Конечно! Чем сильнее продюсер – тем меньше сомнений! И в себе, и во всём, что тебя окружает... точно как в кино... Наша жизнь очень напоминает кино, – когда нужно запустить какой-то проект, обязательно появляется мощный продюсер... Я уверен, что всю нашу жизнь тоже запустили... как проект... было много вариантов, – как развиваться, зачем, во что верить... был выбор... но – пришёл мощный продюсер, и всё, – веками миллионы людей не едят свинину и молятся головой к закату...
Первый Элвис. К восходу...
Второй Элвис. Да? (Резко смеется.) Забыл...
Первый Элвис. Сбой в программе!.. (Смеется.)
Второй Элвис. Не страшно... ведь есть ты... Рядом всегда найдется тот, кто напомнит... Вот если и ты забудешь, если вдруг все на какое-то мгновение, все всё забудут!
Первый Элвис. А может...
Второй Элвис. Что?
Первый Элвис. Прямо сейчас взять и забыть... все...
Второй Элвис. И выключить свет...
Первый Элвис. И выключить свет...
Второй Элвис. Все равно, – Он все увидит...
Первый Элвис. Он все увидит... все равно...
Большая фиолетовая комната, огромная кровать-аэродром в стиле «Хай-тек». На кровати сидит женщина средних лет с большими, горящими от радости глазами. На краю кровати сидит солдат. Солдат молчит, женщина смотрит на солдата как на чудесное сказочное существо, которое случайно залетело к ней на кровать. Солдат начинает снимать армейские ботинки.
Женщина. Не надо...
Солдат смотрит на женщину хитрым взглядом, ухмыляется.
Женщина. Останься в ботинках... прыгай, прыгай ко мне!
Солдат прыгает к женщине, стягивает с себя форму.
Солдат. Они грязные, пропахнем...
Женщина. Хорошо... Хорошо...
Солдат не может расстегнуть брюки, нервничает.
Солдат. О господи, что ж такое!
Женщина. Не надо!
Солдат. Что?
Женщина. Не говори так...
Солдат. А что такое?
Женщина. Это не то место, чтобы так говорить!
Солдат. Да, ну ладно... просто, я же не в таком смысле, я просто что штаны не расстёгиваются...
Женщина. Заткнись...
Солдат (растерянно). Хорошо... это... можно я сниму ботинки?..
Женщина. Нет!
Солдат. Хорошо... да... просто, у меня грибок... грибок на ногах... они чешутся, а в ботинках не почесать...
Женщина. Грибок?
Солдат. Да... это от кроссовок... я постоянно ходил в кроссовках... еще до армии... постоянно в кроссовках... это, оказывается, вредно... ноги не дышали, ноги должны дышать... можно?
Женщина. Нельзя... (Женщина гладит шрам на животе солдата). Шрам?.. От чего?
Солдат. Да... отец напивался абсента и метал ножи, как Хемингуэй, только тот метал их в бильярдный стол, а отец в меня!
Женщина. Он писатель?
Солдат. Кто?
Женщина. Твой отец.
Солдат. Писатель... какой он писатель! Нет... Он водитель, водитель автобуса...
Женщина. Ты его ненавидишь?
Солдат. Я его ненавижу! Он метал в меня ножи!.. Он отрастил бороду, стал рыбачить, пить абсент и метать ножи, он всё делал, как этот Хемингуэй, которого он обожал!
Женщина. Водитель автобуса обожал Хемингуэя? (Смеется.)
Солдат. Да. А что такого?
Женщина. Нет... просто... это так опасно, когда водитель автобуса обожает Хемингуэя... Он понял всё по-своему, и ты чуть не погиб...
Женщина лижет живот солдата, медленно расстёгивает его штаны.
Солдат. Я бы все равно не погиб (ржёт)... я заговорённый!
Женщина. Заговорённый?..
Солдат. Я по стеклу хожу, в электрочайник палец засовываю, – и ничего...
Женщина наконец спускает штаны с солдата, удивлённо разглядывает его стрип-плавки «Calvin Kleine».
Женщина. Что это?
Солдат. Клёвые, да?! Увольнительные плавки, – я их так называю, всегда в увольнение надеваю...
Женщина. А что, вам бельё... солдатское бельё вам не выдают?
Солдат. Выдают, но в увольнение я свои надеваю... красивые...
Женщина. Мне не нравится! Не нравится мне твоё бельё!
Женщина отталкивает солдата.
Солдат. А чо?
Женщина. Бред какой-то, – «снимаешь» солдата, а он – в дорогом белье. Ты не настоящий солдат!
Солдат. Да как? Вот, смотри...
Достает из кармана воинский билет, протягивает женщине.
Женщина. Чухня какая!
Откидывает от себя корочку.
Женщина. Солдат – это запах, а не бумажки! Солдат – это грязь, пот, а не плавочки Си Кей, ты еще, может, тампоны в жопе носишь, пропитанные алоэ!
Солдат. А-ло-э?.. Ничего я в жопе не ношу... только плавки...
Солдат на мгновение задумывается, вдруг резко стаскивает с себя ботинки.
Солдат. Вот! Я – солдат, я...
Солдат медленно стягивает грязные носки, дико ржёт, у женщины снова появляется интерес в глазах, она оживает, подползает к солдату.
Солдат. Солдат... сол-дат...
Женщина. Солдат... ты солдат... теперь я вижу... а то как мой, – от него мюслями пахнет, да и то – только когда возбуждается, а так вообще – стойкое отсутствие запаха, полное... абсолютное... поэтому я – ничья, меня не пометил, самец меня не пометил!
Кидается на солдата.
Женщина. Порви мне!
Солдат. Что?
Женщина. Одежду мою, разорви!
Солдат. Так новая же!
Женщина. Ну и что?! Рви! Рви, ну же! Рви!!!
Солдат цепляется за боди, тянет, но оно только растягивается и никак не рвётся.
Женщина. Ну что же ты! Ну?! Рви!
Солдат. Не рвётся!
Женщина. Баран!
Отталкивает от себя солдата.
Женщина. У вас физкультура есть?!
Солдат. Есть!.. Полоса препятствий!
Женщина. Баран...
Солдат резко срывается к женщине, снова пробует разорвать ее боди, но оно опять не поддается.
Женщина. Да уйди ты! Не трогай меня!
Отталкивает солдата. Вдруг раздаются какие-то шаги, как будто рядом с дверями комнаты кто-то нервно прохаживается.
Солдат. Кто-то пришёл?
Женщина. Да... (Прислушивается, откидывается на кровать, начинает стонать.) Давай, давай, издавай звуки!..
Солдат. Зачем?
Женщина. Надо! Давай!
Солдат. Какие звуки?
Женщина. Свои, какие! Ну!..
Пинает солдата, чтобы он начал издавать какие-нибудь звуки. Солдат молчит, соображает.
