– Не уверен.

– Ну как мне тебя убедить?

Тут, движимая внезапной идеей, она схватила мою руку и засунула ее себе между ног. Там было так влажно и скользко, что сперва даже показалось, будто это вазелин.

– Ну, теперь видишь, что я не обманываю?

– Возможно.

– Неужели ты совсем меня не хочешь?

Желая посмотреть, хочу я ее или нет, Сара Луиза протянула руку к моему пенису, который, разумеется, был тверд.

– Ты хочешь – хочешь, как и я, – сказала она. – Ах, Хэмилтон, что нам делать?

Более легкого вопроса мне еще не задавали. Не долго думая, я попытался залезть на Сару Луизу, но тут она как бы застыла.

– Нет, Хэмилтон, только не это.

– Но ты ведь говоришь, что хочешь меня.

– Да, но не так. Пока не так. Я все еще невинна, Хэмилтон, и хочу выйти замуж невинной.

Я бессильно откинулся на подушку.

– Хэмилтон, я думала, ты знаешь. Ты что, расстроился?

– Твои поступки – это твое личное дело.

– Ну вот, расстроился.

– Я в отчаянии.

– Ты думал, мы будем заниматься любовью?

– Такая мысль приходила мне в голову.

– Неужели ты не знал, что я еще невинна?

– Я как-то об этом не думал. Честно говоря, после твоего романа с Фредом я в этом сомневался.

– Хэмилтон, за кого ты меня принимаешь?

– Что значит – "принимаешь"?

– Ты действительно считаешь, что я могла бы опуститься до того, чтобы отдаться Фреду?

– Ну, между вами были близкие отношения. Он тебе нравился. А люди нередко занимаются любовью.

– Только не я. И среди моих знакомых нет ни одной приличной девушки, которая бы этим занималась. Возможно, там, откуда ты приехал, люди живут по-другому, но мы пока что следуем принципам.

– А зачем?

– Затем, что именно это отличает приличных людей от подонков.

Мы помолчали.

– Извини, если я тебя обидела, – сказала наконец Сара Луиза.

– Ничего страшного.

– Не стоило мне приходить. Просто хотелось побыть рядом с тобой.

– Благодарю.

– И еще я хотела, чтобы ты знал, какие у меня к тебе сильные чувства. Чтобы ты знал, что тот, за кого я выйду замуж, получит в жены настоящую женщину и даже больше.

– Послушай, если ты думаешь о браке…

– Не бойся, это не предложение.

Чтобы прекратить неприятный для себя разговор, она снова потянулась к моему пенису, но в нем, увы, уже не было прежней стойкости. Тут я собрался наконец рассказать Саре Луизе о своих планах, но она вдруг сползла под одеяло вниз и начала стягивать с меня трусы. Я не стал ей мешать и потом, когда она принялась за работу. Неужели Фред научил ее всему этому или, может, она сама придумывала по ходу дела? Она то лизала мне яйца, то ласкала член пальцами и губами, то проводила языком по моим бедрам. Словом, трудилась на совесть, и все кончилось так же, как и в прошлые два вечера. Когда Сара Луиза вытирала меня салфеткой, я подумал, что тоже должен сделать ей приятное, и, хотя ощущал смертельную слабость, тоже полез вниз под одеяло.

– Ты что, с ума сошел? – воскликнула Сара Луиза. – За кого ты меня принимаешь? – И, крепко сжав ноги, отпихнула меня. – Не знаю, как там в Европе, но у нас ни одной приличной девушке и в голову не может прийти позволить такое!

К этому времени я уже начал понимать, что ее моральные принципы для меня непостижимы, что они основаны не на логике, а на сиюминутной прихоти. Если она может делать это со мной, то почему мне нельзя делать это с ней? Я уже готов был спросить, но тут Сара Луиза снова заговорила:

– Опять я тебя обидела. Прости. Все у меня выходит не так, как надо. Зачем, зачем я только пришла? – И она всхлипнула.

– Ты вовсе меня не обидела. Я рад, что ты пришла. Но мне нужно тебе кое-что сказать.

– Какой же ты жестокий! Ты же видишь, как мне плохо. Зачем же делать еще хуже? Разве ты не джентльмен?

– Не знаю.

– Ты так переменился в этой своей Европе. Ты стал холодным и циничным. Где тот Хэмилтон, которого я когда-то знала, который обнимал меня и говорил: "Не плачь, Сара Луиза, все будет в порядке"?

Она жалобно потянулась ко мне, с глазами, полными слез. Если ее сейчас не успокоить, подумал я, она наверняка заревет и перебудит весь дом. Я обнял ее и принялся ласково поглаживать, ощущая, как моя Майка становится мокрой от ее слез. Порой казалось, что Сара Луиза вот-вот возьмет себя в руки, но всякий раз она снова разражалась рыданиями. Наконец она взглянула на меня все еще полными слез глазами и сказала:

– Значит, я по-прежнему тебе дорога?

– Да, но я все-таки должен тебе кое-что сказать.

– Нет-нет, не надо, а то все испортишь. – И Сара Луиза приложила мне пальчик к губам. – Не заставляй меня жалеть о том, что я пришла. Я хочу просто помнить, что все еще дорога тебе, что ты прежний Хэмилтон.

С этими словами она взбила подушку, устроила мою голову на ней поудобнее и поцеловала меня в лоб. Я попытался что-то сказать, но Сара Луиза ответила "Ш-ш!", раздался шелест надеваемых ночной рубашки и пеньюара, шорох шагов по ковру и звук осторожно открываемой и закрываемой двери. Я лежал, отчаянно досадуя, будучи уверен, что не смогу уснуть, однако выпитое за ужином и забота, проявленная Сарой Луизой, оказали магическое действие, и очнулся я уже утром.

Накануне на ней было черное бикини, сегодня – такое же, только белое, еще эффектнее оттеняющее загар, и опять все только и делали, что глазели на нее.

– Прямо не могу, как хороша, – сказала мне Лора Энн Лоу. – Форменное чудо.

– Да, она следит за собой, – ответил я.

– Следит за собой? Ты что, смеешься? Я вот, например, за собой слежу, а где ты видел, чтобы был такой ажиотаж? Просто она самая красивая.

Тут в наш разговор включился Морган – парень, который был с Энн.

– Догадываешься, почему у нее всегда такой вырез? – спросил он меня.

– Чтобы на нее смотрели?

– Старик, ей до смерти хочется замуж. Неужели непонятно?

– Понятно.

– И вот что я тебе скажу. Тот будет полным кретином, кто откажется от возможности на ней жениться.

– Ну, люди бывают разные…

– Надеюсь, что ты не такой кретин, каким кажешься, – если судить по поступкам.

Робб развил эту тему.

– Знаешь, Дэйвис, – сказал он мне, – в университете, конечно, ты часто вел себя по-идиотски, но сейчас превзошел сам себя. У тебя в руках самая завидная невеста на всем Юге, а ты на нее ноль внимания. Смотри, другой такой не найдешь.

– По-моему, я был с ней достаточно ласков.

– Ну да, ласков! Будто нарочно отворачиваешься.

Остальные были того же мнения. После обеда Лиза Мэри сказала мне:

– Хэмилтон, ты изменился. Это Германия так на тебя подействовала?

– В каком смысле?

– Ты так себя ведешь – словно жалеешь, что уехал оттуда.

– Да, иногда я скучаю по Германии.

– Если, по-твоему, ты выше всех нас, тогда, может, стоит вернуться обратно?

– Господь с тобой, я вовсе так не считаю.

– Но ведешь ты себя именно так – и с Сарой Луизой, и со всеми остальными.

После очередного внушения я понял, что надо попробовать перековаться. Вообще-то я мог поклясться, что все это время был таким же, как всегда, – радушным и веселым, – но послушать их, так выходило, что я чуть ли не испортил всем уикенд. Наверняка, это Сара Луиза им на меня накапала. Как бы то ни было, чтобы отвязаться, я начал изо всех сил стараться стать душою общества и, по крайней мере, добился того, что выволочки прекратились. На обратном пути в Нашвилл Сара Луиза шепнула мне:

– Как хорошо, что ты вдруг стал таким милым. Я ведь тебе дорога, правда?

Родителям с таким успехом удавалось избегать меня в первые два дня, что я был уверен – так пойдет и дальше. Как только я войду через парадную дверь, думал я, они тут же смоются через черный ход. К моему удивлению, они оба оказались на месте – потому что, как выяснилось, успели развернуть тяжелую артиллерию. Первый залп дала мама. Я застал ее на кухне, где она сидела, не отрывая взгляда от стоявшего перед ней бокала с виски.