Для всех нас четверых это была дивная неделя, не омраченная ни единым злым словом. О француженках я много слышал, что они разбитные, но с Симоной было просто весело, а что касается Эрики, то чем больше мы бывали вместе, тем больше я в нее влюблялся. И как это я ухитрился прожить без нее целых двадцать четыре года? В общем, я был счастлив настолько, что не понимал, чем Сара Луиза сможет теперь меня уязвить. Я взял письмо и ясно себе представил, как она сейчас начнет надо мной издеваться, стараясь, чтобы каждое слово попало точно в цель, – и тут вдруг понял, что больше я Саре Луизе неподвластен. Прикоснувшись, будто к талисману, к обручальному кольцу на пальце, я распечатал письмо.

"Дорогой Хэмилтон, – начиналось оно, – когда я писала тебе в Форт-Дикс, у меня было тяжело на душе, но еще тяжелее выразить словами мои теперешние чувства. Прежде всего хочу попросить у тебя прощения. Наверное, ты на меня обиделся – ведь целый год от тебя не было ни весточки. Я была кругом неправа, и, поверь, это меня постоянно мучит. Думаю, тебе уже все известно, но я не пощажу живота своего (учти, это не каламбур, – а то я знаю, что ты можешь подумать) и расскажу подробно. Как я писала тебе год назад, у нас с Фредом Зиммерманом состоялась помолвка. Увы, я сразу же об этом пожалела, потому что Фред оказался тяжелым эгоистом. У него бывали сексуальные желания, которые я отказывалась выполнять, и тогда он обзывал меня динамисткой. Мало того, в январе одна моя подруга, которая живет в Сан-Луи, сообщила мне, что Фред завел себе там другую девушку. Я была так потрясена, что немедленно порвала с ним всякие отношения. Сейчас Фред вернулся в Сан-Луи, но чем он занимается, я не знаю и знать не хочу. Сама я пишу диссертацию на звание магистра в области английского языка и литературы. Я и аспирантура – можешь себе это представить?

Ты спросишь, зачем я так пространно пишу тебе про Фреда. Отвечу: потому что я хочу, чтобы ты знал, что я за все заплатила сполна и хорошо усвоила преподанный урок. Чем яснее я осознаю, как жестоко обманулась во Фреде, тем отчетливей понимаю, что мне всегда был нужен ты и никто другой. Ты, наверное, на меня злишься – я не виню тебя за это. Если ты не захочешь мне написать или не сможешь заставить себя хоть немножко меня любить – я и это пойму. Надеюсь, что мы, по крайней мере, останемся друзьями.

Ну вот, излила душу и сразу стало легче. Какие новости из дома? Подробно ли тебе пишет обо всем мама? Я уже давно с ней не разговаривала. (Твой адрес мне дали в университетском архиве.) Как они все? Светской жизни я никакой не веду. Иногда зову Франклина Дьюка на чашку кофе, да еще, бывает, заходит Митч Мак-Мюррей и смешит меня всякими историями. Не стоит и говорить, что для меня они – просто друзья. И тот и другой выговаривают мне за то, что я ношу в портмоне твою фотографию, – говорят, что у тебя, наверно, отбоя нет от шикарных женщин. Но я продолжаю надеяться – хотя, возможно, и зря. Помнишь, как мы славно проводили время? Помнишь наши ночные сборища на озере? А пикники в Уорнер-парке, песни вокруг костра? А как разговаривали у тебя в машине и все не могли кончить? (И это тоже не каламбур, хотя – кто знает?) Я ничего не забыла. Как было бы хорошо, если бы все это повторилось, как бы я этого ждала!

Теперь о новостях. Поскольку я сама теперь вся такая примерная и ученая, напишу тебе про твоих друзей, которых стараюсь не упускать из виду. Ты знаешь, что Брэнсфорд Бут установил новый рекорд в скоростной стрельбе в воздухе? Он летел на истребителе «Пантера», за которым на расстоянии тридцать футов тянулась мишень, и на высоте 15 000 футов попал сорок один раз из ста одного. Мартин Мак-Корд и Бекки Лоренс летом поженились, он сейчас учится на юридическом в Вирджинии. Тейлор Мур служит в эскадрилье раннего оповещения в штате Мэриленд, Морган Уйат – командир инженерного батальона в Форт-Белвойр, в штате Вирджиния; он и Мэри Хелен Томас собираются пожениться. Бун Александер работает в отделе сбыта сталелитейной компании "Инлэнд стил" в Чикаго. Видишь, сколько я всего знаю?

Ты, наверное, уже слышал, что наша футбольная команда этот сезон провела неудачно. После того как в прошлом году мы завоевали Кубок Гатора, прогнозы на эту осень были самыми радужными. И действительно, первые пять матчей мы выиграли, но потом проиграли три раза подряд – командам из Кентукки, Тулейна и Теннесси. Тем не менее с Гуэпи – это тренер – заключили новый контракт. На бал студенток я, конечно же, не пошла. Самой очаровательной студенткой года была признана Джейн Кейри, она у нас недавно – перешла из Дьюкского университета. Дика Джонсона избрали президентом братства «Фи». На юридический факультет приняли двух негров. Как говорит папа, хочешь золота – рой чернозем.

В январе братства начинают прием новых членов; уже идет рекламная кампания. На этом фоне я чувствую себя древней старухой. На днях прочитала в нашей университетской газете высказывания о братствах разных известных людей; лично мне, правда, известен из всех из них только один – актер Рональд Рейган. Помнишь, мы видели его в "Зоне тропиков" и в "Законе и порядке"? Ты еще все время произносил его фамилию не Рейган, а Риган. Так вот что он говорит: "Некогда членство в братстве считалось своего рода шиком, оно было направлено на то, чтобы сделать университетскую жизнь более приятной. Для нынешних студентов, как мне кажется, братства являются неотъемлемым компонентом их образования – компонентом, которому официальные университетские структуры не могут уделять много времени, но который исключительно важен для студента, стремящегося, вооружившись необходимыми знаниями, занять достойное место в современной интеллектуальной или производственной жизни. Всем, окончившим университет, предстоит жить среди людей, а таким вещам стоит начинать учиться еще на студенческой скамье, и лучший способ этого достичь – объединиться с несколькими десятками товарищей в братство и пожить вместе под одной крышей". Заметь, ни слова о студентах. Ты хотел бы, чтобы мы с тобой жили под одной крышей с несколькими десятками других мужчин? Звучит соблазнительно. Но я все равно не буду ни на кого заглядываться, кроме как на тебя.

Ну, хватит, а то я что-то слишком расписалась. "Беовульф"[67] не ждет. Да и вообще ты, наверно, уже давно скомкал и выкинул это письмо и отправился к своим роскошным женщинам. Много ли сил они у тебя отнимают? О-ла-ла – или как там говорят у вас в Германии? Впрочем, есть время беспутничать и время возвращаться домой. И когда ты вернешься, я буду тебя ждать. Не бойся – преследовать тебя я не собираюсь. Возможно, после всех этих наших загулов мы станем только лучше. У меня загул прошел; теперь все зависит от тебя. Целую – если, конечно, тебе это не противно, – Сара Луиза".

Кончив читать, я последовал совету Сары Луизы: скомкал и выкинул письмо. Что она, совсем сбрендила? Ну и слог: "я ничего не забыла", "преследовать тебя не собираюсь" – в аспирантуре этому учат, что ли? Значит, Фред Зиммерман наколол ее наконец (это не каламбур, хотя – кто знает?). Год назад меня бы это взволновало, но сейчас я был обеспокоен только тем, что Сара Луиза имеет на меня виды и готова смирить свою гордыню. С Эрикой и так все было непросто, а тут еще эта Сара Луиза! Хорошо бы опять объявился Фред Зиммерман и увез бы ее с собой в Сан-Луис. А все эти ее новости – такое впечатление, будто писала она о чужих людях. А ностальгические нотки! Уорнер-парк – это, конечно, замечательно, но Тиргартен и Булонский лес – гораздо лучше. В студенческих песнях было свое обаяние, но они не пленяли меня так, как берлинская опера. Ночи на берегу озера и в машине тоже были прекрасны, но разве могли они сравниться с ночами, проведенными с Эрикой. Все, что у нас было с Сарой Луизой, казалось мне какой-то детской игрой, вроде жмурок. Я повернул на пальце свой талисман – обручальное кольцо – и благодарил его за помощь. Опасаясь, что кто-нибудь может увидеть это письмо, я порвал его на мелкие клочки, бросил клочки в унитаз и спустил воду. Буль-буль, Сара Луиза, счастливого плавания!