-- А у тебя есть какой-нибудь друг близкий, знакомый? - спросил Вадим Александрович.

Инна снова помотала головой.

-- Нет... - пролепетала она.

Вадим Александрович присел рядом на диван и похлопал ее по руке, лежащей на коленях.

-- Ничего, - сказал он. - Все будет хорошо. Ты, главное, успокойся. Успокоишься?

-- Угу... - проговорила Инна.

-- Ну вот, успокойся, подумай... отдохни. Благо, время есть. Все будет хорошо. Главное - не волноваться. У меня тоже видишь какие вещи происходят, и то я не волнуюсь. Не будешь волноваться?

-- Нет... - проговорила Инна, не понимая, чего от нее хотят.

-- Водички выпьешь?

-- Нет... - выдавила Инна. - Я не... Мне не надо...

-- Вот и хорошо, - он снова похлопал ее по руке. - Давай, иди. Иди, иди. Не надо здесь находиться. Игоря позови там обратно, - он вскочил, исчез в кабинете и снова хлопнул дверью - на этот раз с другой стороны.

У Инны все оборвалось внутри. Она чувствовала, как горят у нее лицо и руки. Она уронила на пол выскользнувшее пальто, рассеянно подобрала - сейчас она, как никогда, чувствовала себя никому не нужной уродиной, и пальто ей лишний раз об этом напомнило - набросила его на плечи и, пряча лицо, хотя никто не мог ее видеть, пошла к выходу. На улице она обнаружила, что ее всю трясет, и что слезы ползут у нее по щекам. Совершенно замороженный троллейбус, с отогретыми пятачками на стеклах и торчащими в них любопытными глазами проехал мимо. Будущего не было. Она понимала это, и все же постаралась взять себя в руки. Вспомнила, что мама просила ее купить газету с программой, подошла к киоску, постояла немного, успокаиваясь, и по привычке ковыряя ногой снег в поисках монеток. Потом нагнулась к окошечку и почувствовала, как вздрогнула киоскерша, услышав ее убитый голос. За стеклом большими буквами красовался газетный заголовок "Конец света наступит в марте", но Инна даже не обратила внимания на предсказание грядущей катастрофы. Она отошла с газетой в сторону, и тут же продавщица у ларька, приняв ее остановку за внимание к своему товару, предложила: "Женщина, возьмите грибы жарить". Инна шарахнулась в сторону, и ей подумалось, что ей не для кого жарить грибы, и никогда не будет уже того человека, для которого она могла бы жарить грибы.

В мозгу все повторялся и повторялся, назойливо, как заевшая пластинка, недавний разговор. Инна болезненно поморщилась, вошла в метро и сунула нос в газету. В глаза бросилась какая-то очередная сплетня не то об актере, не то о певце - Инна не знала, кто это такой. Ей пришло в голову, что о ней никогда, никогда и никто не будет сплетничать, и она захлопнула газету. Ехать до встречи с Галей ей было недалеко, но так как считалось, что она едет из дома, то и свидание пришлось назначить на собственной ветке, а туда пришлось переправляться через две пересадочные станции. На эскалаторе несколько мальчишек, чуть выше ее, пускали вниз по желобу мелкие монетки, и Инна подумала, что у нее никогда не будет детей. На пересадке неподвижно стоял внушительный представитель церкви, в рясе, в накинутой поверх рясы кожанке, с ящиком на шее, и равнодушно изучал ногти, поднеся их к глазам, и, глядя на его красивое уверенное лицо, Инна подумала, что ее, наверное, даже в монастырь не возьмут. На другом эскалаторе женщина с расплывшимся лицом, в белом берете, игриво махала кому-то на прощание полусогнутыми пальчиками, и Инна раздраженно подумала, что ей некому игриво махать. Она вышла на Площадь Революции, из-за ее спины вышли двое, один со скрипкой, другой с гитарой. Оба вошли в открытые двери вагона, грянули что-то разухабистое, двери закрылись, и поезд двинулся, разгоняясь и унося отголосок мелодии. Тут Инна увидела Галю. Та стояла на середине пустой станции, у металлической девушки с курами, опустив плечи, и задумчиво разглядывала лестницу, уводящую вниз. Инне пришло в голову, что все-таки имениннице не стоит в такой день знать об Инниных проблемах, и она постаралась исказить свое лицо в подобии улыбки.

-- А, - сказала Галя меланхолично, в ответ на ее приветствие. - Здравствуй.

Она явно не замечала Инниного состояния - видимо, ей самой было не слишком весело, хотя на щеках блуждал неверный румянец от выпитого.

-- Поздравляю, - сказала Инна, вручая пакет.

-- Да, - пробормотала Галя. - Спасибо...

Она заглянула внутрь, и лицо ее прояснилось.

-- Ооо... - восхищенно проговорила она, округляя губы характерным для нее колечком. - Я как раз Насте хотела вязать свитер... тут много, можно и шапочку, и на шарф хватит... спасибо, - она стала сворачивать пакет. - Вот хорошие люди всегда что-нибудь полезное подарят, - проговорила она с чувством и свернула пакет с намерением засунуть его в сумку.

-- А что тебе на работе подарили? - спросила Инна.

-- А, - Галя махнула рукой, но все-таки достала из сумки зеленоватую коробочку. - Вот... ну вообще-то они ничего... девчонки постарались.

-- Это что? - поинтересовалась Инна, так как ничего не понимала в такого рода коробочках.

-- Духи, - пояснила Галя.

-- Французские? - спросила Инна с уважением. Ей пришло в голову, что многие ее беды происходят от того, что она ничего не понимает ни в духах, ни вообще в этих загадочных дамских коробочках. Она старательно понюхала упаковку, но запаха не почувствовала. Галя там временем, заталкивая пакет в сумку, вытащила что-то яркое, оказавшееся шелковым платком.

-- Не то, что некоторые, - проговорила она дрожащим голосом. - Нужна мне эта тряпка... Я ее сейчас... - и она, сделав движение в сторону и вверх, попыталась повязать платок на могучую шею девушки с курами, но тут испуганная Инна повисла у нее на руках. Ей уже панически виделось, как к ним спешат милиционеры.

-- Ты что, ну ты что, - заговорила она, вернув Галю на предыдущую позицию. - Чего ты хулиганишь, нас сейчас заберут... И вообще, смотри, какая вещь славная, - она разгладила платок на руке, сама удивившись, насколько приятна руке его струящаяся прохладная поверхность. - Пригодится потом. Убери, мало ли...

Галя мрачно смяла платок в горсти, засунула в сумку и задернула молнию.

-- Это кто тебе подарил? - спросила Инна.

-- Козлы, - пояснила Галя, глядя в сторону. - Сборище козлов.

Она потрясла головой, словно приходя в себя.

-- Ладно, - проговорила она и вдруг улыбнулась. - Нечего об этом думать. Пойдем, - она потянула Инну за руку. - Пойдем в ЦУМ, съедим мороженого, что ли... День рождения, как-никак. Надеюсь, там сейчас не холодно...

Она повела Инну на эскалатор, в сторону Театральной площади.

-- Как тебе сейчас, - сказала она. - Не работаете?

-- Дома сижу, - сказала Инна. - Даже не знаю, что делать.

Ей опять вспомнилась сегодняшняя сцена, и она неприятно поморщилась.

-- В таких случаях зарплату продолжают платить, - утешила ее Галя. - Это же их проблемы в конце концов, они сами их решать и должны.

-- Кого "их"? - спросила Инна.

-- Ну, начальства, кого еще.

-- Ааа... - проговорила Инна. - А что, такое часто бывает?

-- Нет, - Галя покачала головой. - Такого никогда не было. Один раз было, когда налоговая серьезно наехала, тоже несколько дней все по домам сидели, а они там сами расплачивались... То есть для Вадима, конечно, все эти наезды не новость, но они обычно все там сами решали... а чтоб так реагировали, это впервые.

-- Страшно, - выдавила Инна, поежившись.

-- А, чего страшно, - сказала Галя. - Ты-то при чем? Тебе главное рядом не случиться, если что, так тебя и так домой отпустили. Чего страшно? А за Вадима - так ты не страшись, он, если что, за границу, и только его ищи. У него в Вене квартира... в Чехии тоже вроде что-то есть... не знаю, ну тут меньше знаешь, лучше спишь. Так что ты за них не волнуйся. Они не пропадут, эти ребята. Они-то в последнюю очередь...

Они плавно ползли вверх вместе с эскалатором, и Инне вдруг пришло в голову, что она, скорее всего, знает, откуда взялся шелковый платок, потому что пару дней назад она слышала, как ее коллеги обсуждали проблемы подарка кому-то, и Леша орал на всю комнату Владу: "Да господи, подари ты ей букет цветов, счастлива будет до соплей!"