– Разумеется, доктор Бэрк, – ответила Жоржетта, прижимая к уголку глаза платок.

Врач улыбнулся ей, как заботливый папаша.

– Я оставил на столе лекарство. Через шесть часов можно дать графу несколько капель настойки в небольшом количестве подогретого вина. Лекарство принесет вашему мужу некоторое облегчение.

Жоржетта прикоснулась к руке врача.

– Благодарю вас! Вы так заботитесь о моем супруге.

Доктор погладил ее руку.

– Если я снова понадоблюсь, пришлите за мной кого-нибудь из слуг.

Пока Жоржетта прощалась с доктором, Маура вошла в спальню графа. Роуэн, склонив голову, сидел на стуле у изголовья кровати и держал отца за руку.

Мауру поразила происшедшая в графе перемена. Румянец на щеках и веселые искорки в глазах, которые она заметила в карете по дороге к Керстингам, совершенно исчезли. На белоснежной подушке лицо Уоррингтона казалось пепельно-серым, губы болезненно сжались в тонкую линию. Он протянул Мауре руку с тонкими пальцами, скрючившимися наподобие когтей.

– Маура, – проговорил граф, задыхаясь, словно его легким не хватало воздуха.

Она бросилась к кровати.

– Дядя! – Девушка схватила его за руку, молясь про себя, чтобы он выздоровел. – Что случилось? Вам очень больно?

– Чуть-чуть, – солгал граф. Маура поцеловала его руку. – Я сильно напугал твою тетушку, когда упал без чувств. Кажется, я ударился головой.

Уоррингтон скрипнул зубами, все его тело напряглось: на него накатил новый приступ сильной боли. Маура с тревогой посмотрела на Роуэна.

– Вам нельзя говорить. Доктор Бэрк настаивает, чтобы вы отдыхали.

– Непременно, – пообещал Уоррингтон. Боль немного отступила, и он удобнее устроился на матрасе. – Роуэн, Маура, у меня осталось мало времени.

– Нет! – Роуэн беспокойно заерзал на стуле.

– Я умираю, – без обиняков сказал граф. – Бэрк говорит, что сердце у меня изношенное, а я верю ему, потому что дело свое он знает.

Слезы, повисшие на ресницах Мауры, застили ей взор.

– Но вы же так упрямы, дядя! Вы еще можете доказать, что доктор Бэрк заблуждается.

– Мне надобно привести в порядок свои дела. Утром Жоржетта вызовет сюда моего стряпчего. – Уоррингтон отпустил руки Роуэна и Мауры. Отворачиваясь от нее и согнувшись пополам, он сильно закашлялся.

Маура поспешила к стоявшему у кровати приставному столику. На нем стояли несколько флаконов темного стекла, бокал и кувшин с водой. Она наполнила бокал и подала графу.

– Я пойду посмотрю: быть может, доктор Бэрк еще не успел уйти, – предложила она.

– Уже ушел, – сказала Жоржетта, входя в комнату. Встревоженная, она поспешила к постели больного. – Что случилось?

– Ничего, женушка. Я совершенно здоров, – сказал Уоррингтон, отодвигая поданный ему бокал, из которого успел отпить несколько глотков. – Я как раз собирался рассказать Роуэну и Мауре о том, что мы тут без них обсуждали.

– Тебе что-то нужно, отец? – спросил Роуэн, вытирая платком испарину, выступившую на лбу и висках графа.

– Обещание, – прошептал Уоррингтон. – Роуэн, мне надобно, чтобы ты дал слово: безосновательные обвинения в адрес Мауры со стороны твоего брата не должны помешать твоему решению жениться на ней. – Он посмотрел на графиню. – Я желаю, чтобы вы с Маурой соединили свои судьбы.

– Твои тревоги излишни, отец! – воскликнул Роуэн, схватил Мауру за руку и привлек ее к себе. – Маура согласилась стать моей женой.

– Роуэн!

Ничего подобного она не говорила. Пока они ехали в экипаже, Роуэн уверял ее в своих чувствах, но Маура и слова не сказала о том, что согласна выйти за него замуж. Он был обижен ее холодностью, однако согласился подождать еще.

– Немедленно! – Уоррингтон весь дрожал от нового приступа сильной боли. – Если вы отправитесь немедленно, то сможете пожениться уже через несколько дней. В Шотландии.

Бежать в Гретна-Грин?[26] Маура попыталась справиться с нахлынувшим на нее чувством страха и растерянности. Она и так мало могла распоряжаться своей будущностью, а теперь с ней и вовсе перестали считаться.

– Я не могу вступить в брак без благословения родителей. – Она беспомощно посмотрела на Роуэна, умоляя его понять ее чувства.

Жоржетта обняла ее за талию.

– Твои родители все поймут. Они много лет видели, как вы с Роуэном увиваетесь друг за другом. В последнем письме к сестре я предуведомила ее, что по возвращении из Индии их, вероятно, будут ждать добрые вести.

– Вот мое последнее желание, Маура, – сказал граф, с трудом переводя дыхание. – Я всегда относился к тебе как к дочери. Окажи мне уважение, сделай так, чтобы мечта моя сбылась. Возвращайся к моему смертному ложу, став женой моего сына.

Роуэн с силой сжал пальцы Мауры. Он без слов предостерегал ее, чтобы она не усугубила состояние старого графа, идя наперекор его последней воле. Маура глубоко, вздохнула и кивнула.

– Я стану женой вашего сына.

Эверод выпрыгнул из коляски первым. Быстрыми шагами он взбежал по ступенькам к парадной двери отцовского особняка. Дверь была заперта, но это не могло его остановить. Он не раз перелезал через садовую ограду в надежде повидать Мауру. Не так много часов прошло с того мгновения, когда он по-хозяйски вошел в этот дом и проследовал его коридорами до ее двери.

Он наследник Уоррингтона, но во всем доме помнила об этом, кажется, одна только Маура. Уже много лет она была влюблена в него. А он все это время презирал ее. Когда он подошел к ней в книжной лавке, она испугалась, что он обидит ее. И все же она заставила себя преодолеть неприязнь и попробовать достучаться до того юноши, которого когда-то любила. Его побуждения в отношении Мауры отнюдь не были столь же благородны, и все же именно ему она преподнесла в дар свою невинность.

Это была единственная ее драгоценность, которую она могла принести ему в жертву. Она отчаянно рисковала, доверяясь мужчине, который не так давно собирался похитить ее невинность лишь для того, чтобы посмеяться над ней.

И чем же он отплатил ей за доверие? Он позволил своему гневу и ревности к Роуэну довести себя до того, чтобы публично опозорить единственную женщину, которая любила его безоглядно, со шрамом и прочими недостатками.

Маура любила его.

Когда Эверод понял это, он почувствовал, как теплеет у него на душе, в самых дальних ее уголках, которые он до той поры и не считал заледеневшими. Маура всегда любила его, просто она никогда не облекала это чувство в слова.

А если бы она это сделала, Эверод не поверил бы ей.

Любовницы шептали ему на ухо слова любви, и он отвечал им тем же, а вот теперь они все словно стали для него призраками, и он не в силах был припомнить их лиц. Ибо все, чего он желал, заключалось для него в трех простых словах.

И единственная женщина, которая заслуживала этих от души идущих слов, никогда не слышала их от него.

А поверила бы она мне, наберись я смелости их вымолвить?

Эверод почувствовал, что его догоняют друзья.

– Ты собираешься постучать? – спросил Солити.

Как и остальные, он устал и думал лишь о том, чтобы вернуться к жене и лечь спать.

Эверод сердито посмотрел на дверь.

Его братец собирается жениться на Мауре.

Черта с два!

Эверод с размаху пнул дверь ногой.

– Господи, Эверод! Я же сказал «постучать»! – закричал на него Солити, а Эверод тем временем навалился на дверь всем телом.

Под его напором дверь отворилась.

Эббот, престарелый дворецкий Уоррингтонов, услышал шум у парадной двери. Он покрепче ухватил трость, так, словно это была дубинка.

– Немедленно убирайтесь отсюда! Нам здесь гуляк не нужно!

Эверод выхватил трость из рук слуги и бросил ее Кэдду.

– Мы не какие-нибудь громилы, Эббот. Наденьте очки: я Эверод, наследник графа Уоррингтона. – И он посмотрел вглубь холла: не выглядывает ли Маура из-за какой-нибудь двери? – Я пришел за мисс Кигли.