Она замолчала и перевела дух. Микаэла не сводила с нее глаз.

– Вы написали Хыо? – отозвалась она каким-то странным голосом.

– Я полагала, он должен знать, – промолвила тихо Синтия.

– Почему же он не ответил? – растерянно и испуганно спросила Микаэла.

– Если он за границей, ответ мог еще и не прийти. Я написала только на Гровенор-сквер, единственный мне известный адрес.

Микаэла внезапно закрыла лицо руками.

– Вы правы, – сказала она. – Я не могу! Я не вынесу этого! О Синтия, Синтия, помогите мне!

Сопротивление рухнуло, маска отчаянного вызова, в которой Микаэла так долго представала свету, треснула и рассыпалась. Перед Синтией стояла юная девочка в подвенечном платье – дитя, напуганное и сбитое с толку переживаниями, которые оказались не по плечу. Синтия бросилась к ней, обняла и прижала к сердцу, как мечтала все эти дни.

– Бедная моя, – шептала она, – так настрадалась! Все хорошо. Все как-нибудь устроится.

– Увезите меня и спрячьте, – молила Микаэла. – Я не могу этого больше выносить. Я не могу никого видеть.

Синтия обняла ее покрепче, целуя в щеку.

– Вам надо все окончательно решить, не раздумывая долго. Отец ждет вас внизу, – она взглянула на часы. – Артур, наверно, в церкви. И вы уже опоздали!

– Скажите им: я больна, скажите, умерла! – закричала Микаэла с надрывом. – Хорошо бы и на самом деле! Ах, Синтия, я хочу умереть!

Лицо ее залили слезы. Синтия подошла к звонку.

– Я позвоню Флоренс. Пусть позовет сюда отца.

– Нет, нет! – твердила Микаэла. – Нет, не хочу его видеть! Никого не хочу видеть!

Синтия протянула руку к звонку, но тут за дверью послышались голоса. Микаэла обернулась к ней в ужасе.

– Это отец! – крикнула она. – Не хочу его видеть!

В дверь повелительно постучали. Синтия подбежала и слегка ее приоткрыла.

– Микаэла больна… – начала она было, но вдруг у нее вырвалось изумленное восклицание.

Перед дверью стоял Роберт, а с ним Хью Мартен. Хью вбежал в комнату, и следом за ним, широко распахнув дверь, вошел Роберт.

Микаэла по-прежнему стояла у туалетного стола, закрыв руками мокрое от слез лицо. Потом она посмотрела вокруг и увидела перед собой Хью.

На мгновение она замерла от неожиданности, и вдруг из груди ее вырвался крик ликующей радости – Синтии никогда еще не приходилось слышать подобного восторга в человеческом голосе.

Хью бросился к Микаэле и обнял ее. Он поднял ее на руки, она положила голову ему на плечо, и длинная фата перевесилась через его руку на пол.

– Что они с тобой сделали, любимая? – сказал он с тихой яростью.

– Ах, милый Хью!

Микаэла по-прежнему заливалась слезами, обняв его одной рукой. Они забыли обо всем на свете.

– Все уладилось, дорогая моя, все уладилось.

– Уладилось? – переспросила она.

– Моя жена скончалась вчера, – сказал Хью. – Я только сегодня утром получил письмо от Синтии и сразу прилетел – я был в Швейцарии. Я боялся, смертельно боялся опоздать.

– О Хью!

Он крепче сжал ее в объятиях… наклонился к ней… Синтия, словно очнувшись от столбняка, выскользнула из комнаты и закрыла за собой дверь.

Она тоже плакала от облегчения и счастья. Микаэла спасена, они с Хыо вновь обрели друг друга. Синтия прислонилась к двери и стала искать платок.

– Возьмите мой, – предложил Роберт.

Она не видела, что он стоит рядом, и вздрогнула от неожиданности, стараясь улыбнуться сквозь слезы, но его лицо было мрачным. Он протянул ей платок, и она вытерла слезы.

– Спасибо, – поблагодарила она, овладев голосом. – Микаэла уже решила отказаться от этого замужества.

– Почему-то я думал, что так все и кончится, – проговорил Роберт.

– А как быть с Артуром… Как мы с ним поступим?

– Я не забыл о нем, – ответил Роберт. – Я уже отправил за ним в церковь машину. Мне жаль парня, хоть я и не испытываю к нему симпатии.

– Может, сказать, что Микаэла больна, ему будет не так тяжело, – предложила Синтия.

– Нет, я скажу правду. Сам виноват – что он о себе вообразил, сделав Микаэле предложение? Думать надо было.

В голосе Роберта появились знакомые безжалостные нотки, а Синтия сразу почувствовала облегчение. Роберт подошел к верхней ступени лестницы.

– Машина вернулась, – сказал он. – Идемте, вы поможете мне. – Он говорил не допускающим возражений тоном, и Синтия повиновалась.

Разговор с Артуром был не из приятных, но Синтия должна была признать, что тот повел себя на удивление беззлобно.

Роберт изложил ему обстоятельства, после чего Артур встал.

– Мне нечего сказать, Шелфорд; в сущности, я ничего и не собираюсь говорить. Займусь лучше снова фермерством – но опять мне придется сокращать посевную площадь из-за конкуренции со стороны «Берез».

– Не бойтесь этого, – сказал Роберт. – По всей справедливости открою вам секрет – я, наверно, скоро продам «Березы».

Синтия, не выдержав, вмешалась.

– Вы продаете «Березы»? – повторила она в изумлении.

Роберт кивнул:

– Я намерен уехать за границу, но это пока строго между нами. Я вам сообщил об этом, Артур, надеясь, что это послужит некоторым утешением при сложившихся обстоятельствах.

– Благодарю, – сказал Артур. Он помолчал в неловкости, потом оглядел себя, словно вспомнив, что одет к венцу.

– Поеду домой, – сказал он резко и добавил: – Ваш шофер в церкви сказал кое-кому, что Микаэла больна. Буду весьма обязан, если это останется официальной версией для моих соседей и всех в округе. Не хочется выглядеть полным болваном.

Говорил он с обычной напыщенностью, но Синтия от души его пожалела.

– Конечно, – поспешно заверил Роберт. – Что касается нас, это будет единственная версия происшедшего. Позднее, когда вы сочтете удобным для себя, помолвка может быть расторгнута по взаимному согласию.

– Благодарю вас, – снова сказал Артур и попрощался с большим достоинством.

Проводив Артура до дверей, Роберт вернулся в библиотеку. Он посмотрел на Синтию с выражением, которого она не могла разгадать.

– Спасибо вам за все, – сказал он. – Если бы не вы, Хью не успел бы сюда вовремя.

– Не нужно меня благодарить, Роберт. Почему вы продаете «Березы»?

Он отвел глаза.

– Я уезжаю.

У нее вдруг мучительно сжалось сердце.

– Почему? – воскликнула она. Наступило молчание, потом Роберт ответил:

– Я должен вам что-то показать.

Он направился к двери, Синтия пошла за ним. К ее удивлению, они поднялись по лестнице наверх, и, когда повернули к Южному крылу, ей все стало ясно. На мгновение ею овладели страх и растерянность.

Она не знала тайны Роберта и опасалась ее узнать. Против воли она заставила себя следовать за ним. Он шел, высоко подняв голову, но лицо было усталое, бледное как полотно.

Роберт раскрыл дверь в коридор этого крыла дома. Как и говорила Сара, все утопало в роскоши, повсюду огромные вазы с цветами. Синтии казалось, они идут как во сне, даже звук шагов поглощался толстым пушистым ковром. В конце коридора Роберт остановился и первый раз посмотрел ей прямо в глаза.

– Вам не страшно? – спросил он.

Синтия не знала, что ответить. Ей действительно было страшно, но почему – она не могла понять. Роберт открыл дверь.

Синтия хорошо знала эту комнату – спальню своей матери, огромную, просторную, с окнами, выходящими на розарий.

Шторы были опущены. В полумраке благоухали оранжерейные цветы, чувствовался тонкий, еле уловимый аромат пряных духов.

Кровать была в алькове на постаменте – к ней вели три ступени. Огромная кровать из позолоченного резного дерева. Роберт неожиданно нагнулся и включил лампу. У Синтии перехватило дыхание.

На кровати, вся в белом, лежала женщина. Руки сложены на груди, в ладонях единственная белая лилия. На мгновение Синтия приняла женщину за спящую, потом, вглядевшись в неподвижные черты, закрытые глаза, смутную улыбку счастья, застывшую на губах, поняла – это покойница. Надо лбом золотистым нимбом сияли на фоне атласной подушки рыжие волосы. И Синтия догадалась.