– Что вы говорите? – спросил Роберт глухим голосом. – Не шутите со мною, Синтия, я жажду вас, я не могу этого вынести, вы играете с огнем.

– Это не игра. Разве непонятно, что я хочу сказать? – спросила она тихо и отчетливо.

– Скажите тогда. – Голос его прерывался от волнения, однако Роберт не смел прикоснуться к ней.

Но слова замерли у Синтии на устах. Она лишь стояла перед ним, часто дыша, прижав к груди руки, словно пытаясь унять бурю чувств.

– Скажите! О моя любимая, скажи слова, о которых я мечтал… ждал… надеялся…

Синтия повиновалась – с бесконечной искренностыо, задыхаясь и трепеща, она прошептала:

– Я… люблю… тебя… Роберт.

И все стало просто и легко. Роберт нежно и бережно обнял ее, словно боялся, что от его прикосновения она может исчезнуть. Синтия, не глядя ему в глаза и спрятав лицо у него на груди, прошептала:

– Я сама это поняла лишь совсем недавно… но я знаю… что люблю тебя… давным-давно.

– Я не могу в это поверить!

Он смотрел на ее склоненную голову и медленно, будто стараясь продлить минуты волшебства и насладиться сполна их почти непереносимым очарованием, он привлек ее к себе.

Синтии казалось, будто она сливается с ним в одно целое, и все же она знала, что никогда не подчинится ему полностью, что, как и он, обладает собственной силой, способной дополнить ту, которой наделен ее любимый.

Роберт поднял ее голову, их взгляды, их губы встретились.

Объятие становилось все теснее, обоих словно охватило пламенем, в котором радость и страсть, счастье и желание запылали всепоглощающей любовью.

Поцелуи становились все более жаркими, и Синтия чувствовала, как сама ее жизнь устремилась в поцелуе к избраннику. Она отдавала Роберту всю себя, она здесь, с ним… И принадлежит ему навеки.

В лице Роберта мелькнуло дерзкое торжество, но голос был полон удивительной нежности, когда еле слышно прозвучали слова:

– Я постараюсь быть достойным тебя, моя любимая, моя единственная, моя самая благородная на свете.