– Дюк Ришелье, – проворчала Вера Абрамовна, кутаясь в новенький палантин. – Люся, мы все когда-нибудь зарежемся о твое наследство. Что случилось-то?
– Или самолет упал, или Брежнев приехал, – авторитетно заявила откуда-то из недр подъезда мадам Горцехович.
– Это сегодня кончится? – заголосила снизу скандальная Генриетта, по инерции ума, приписывавшая все катаклизмы рукам Софки и Веры Абрамовны. – Я таки вызову милицию, пока эти бандитки живут над моей головой, я не могу спать спокойно! Когда не получилось утопить, они уже начали взрывать!
– Здесь я, дамочки, – тихо сказал кто-то в темноте, что-то зашуршало и раздался стук падающих железок, – можете не стараться.
Катарина, на скорую руку сотворив фонарик, вышла на лестницу и направила луч света на грохот и шорох. Шевелилось, как выяснилось, у двери бабки Горцехович, но что именно, было не разглядеть за недостатком света. Доберманша проскользнула под ногами у хозяйки и с воинственным рыком кинулась на груду обломков.
– Стой! – заорала Софка, кидаясь следом. – Фу, вдруг там бомба!
– Ложись! – решительно скомандовала сверху тетя Зоя, не разобрав ничего, кроме бомбы.
Софка, конечно, плевать хотела на это «ложись», но, не разглядев в темноте щербатой ступеньки, выполнила команду соседки в принудительном порядке, спланировав в свободном полете прямиком на шевелящуюся кучу неизвестного происхождения у двери почетной чекистки.
– Ох, – вздохнула куча.
– Мамочки, – взвизгнула Софка и, резво вскочив на четвереньки, рванула в сторону. Чарка, с милицейской фуражкой в зубах, бросилась за хозяйкой.
– Ты меня раздавила, – грустным голосом пожаловалась куча.
Софка присмотрелась и обнаружила под обломками деревяшек милицейского лейтенанта.
– Что это с Вами? – поинтересовалась подоспевшая сверху Вера Абрамовна, кокетливо кутаясь в норковый палантин несмотря на тридцатиградусную жару.
– Милиция! – снова заорала горластая Генриетта, не оставляя надежды привлечь к конфликту с Верой Абрамовной представителей власти.
– Да здесь я, мадам, не орите, – проворчал Горобец, с трудом выбираясь из-под обломков, – что у Вас к милиции? Завтра утром в письменном виде в трех экземплярах.
– Да я на тебя в Клев напишу, – возмутилась Барани-ха, – воробей куцехвостый!
– Хоть в ООН, – разозлился лейтенант, – только свечку купи, свет-то у вас, дамочки, тю-тю.
– Это почему это? – удивилась Вера Абрамовна.
– Да потому что у Вашей чекистки стремянка царской чеканки! – сообщил Горобец, остервенело отряхиваясь, – хорошо, шею себе не сломал.
– А Вы что, шеей светить собираетесь? – подтянулась к месту аварии Катарина.
– Щит замкнуло, я, как с лестницы летел, в него отвертку уронил, – буркнул лейтенант, – и кабель порвался, когда я на нем чуть не повесился. Все, гражданочки, кина не будет, света тоже.
– Ну, это мы посмотрим, – буркнула Катарина и героически полезла в электрощит.
– Мама! – ахнула Альвертина, знавшая, что ее мамаша боится электричества, как чумы.
– О, милиция называется, – разворчалась бабка Горце-хович. – Денег нет, воды нет, Семы нет, теперь и света не будет. И это жизнь?
– Мадам, света у Вас не было и без милиции, – напомнила справедливая Вера Абрамовна, – осторожнее, Екатерина Дмитриевна, еще стукнет, не дай бог!
– Я буду писать президенту, – пообещала бабка.
– Не дом, а союз писателей, – проворчала Катарина, сосредоточенно ковыряясь в проводах, – чем кляузы писать, лучше б на нормального электрика скинулись, ведь сгорите когда-нибудь от своей жадности!
«Что это с ней, – Альвертина во все глаза смотрела на манипуляции по реанимации электричества, – ну, ма-машка, ну дает! Просто чудеса!»
Свет появился через пять минут, или чуть раньше, и был приветствован бурными аплодисментами. Софка взяла у Чарки фуражку Горобца и с ужасом обнаружила, что шикарные новые джинсы вдрызг разодраны на обеих коленках. Вопль, который она при этом издала, вполне мог соперничать с маяком типа «ревун».
– Что-что? – переспросила чекистка, приложив сухонькую ладошку к уху. – Я не слышу!
– Чтоб ты сгорела, глухая тетеря! – зарычала раздосадованная Софка, грозя вредной бабке милицейской фуражкой.
– Вижу-вижу, свет горит, – заворчала мадам Горцехо-вич, – и чего так орать, я не глухая, – она гордо развернулась и, прошмыгнув в квартиру, захлопнула дверь прямо перед Софкиным носом.
***
– Я хотел бы видеть господина Белеса, – отчаявшись дозвониться до компаньона, Корн появился в приемной Великолепного на правах простого посетителя.
– Господин Корн? – всегда хладнокровная, Лора выскочила из образа бизнес-волшебницы и, не скрывая удивления, уставилась на Мага. – Разве Вы не знаете?
– Чего не знаю? – Корн немного растерялся.
– Они арестовали ВВ, – шепотом сообщила секретарша.
– Кто? – оторопел Маг. Единственным, за что, с точки зрения Корна, магистрат мог докопаться до законопослушного Белеса, были налоги. Учитывая то, что в «Пегасе» они были компаньонами… Мысль о налоговой полиции так испортила Корну нервы, что он даже не рискнул спросить, в чем обвинили Великолепного. Впрочем, Лора удовлетворила его любопытство, не дожидаясь расспросов.
– Элрой из этики лично приезжал.
И в чем его обвиняют? – Корн вздохнул с облегчением: уклонение от уплаты налогов едва ли будет проходить по этому ведомству. Если, конечно, Белее не ухитрился наколдовать левый отчет за пару веков, или напустить умственное затмение на магистральных финансистов.
– В оскорблении власти при исполнении.
– Это Элроя, что ли? – заинтересовался Корн. – Интересно, ВВ власть словом или действием оскорблял?
– Не знаю, – вздохнула Лора, – когда я пришла, его уже уводили в наручниках.
– Действием, значит, раз в наручниках, – предположил Маг, – много бы отдал, чтоб хоть в щелочку посмотреть, как Белее вмазал Элрою. Кадр века.
– Ничего смешного, – нахмурилась Лора, – они настаивают на обвинении и отказались выпустить Белеса под залог.
– Да ты что? – забыв о светском воспитании, удивился Корн, с интонациями больше приличествующими начинающему ученику Чародея, чем представителю магической аристократии в десятом колене. – Что ж он такого Элрою сделал? В кодекс магической этики превратил, или физиономию попортил?
– Вы имеете полное право выяснить это у господина Элроя, – снова напустив на себя серьезность, сказала секретарша. – Он вот-вот будет здесь с постановлением на обыск.
– Ты адвокату звонила?
– Конечно.
– И Гектор не уломал муниципалов? Чудеса, право слово.
– ВВ в магистральной тюрьме.
– Сумасшедший дом, – проворчал Корн, – что ищем?
– Понятия не имею, – почти пропела Лора, – найдут – узнаем.
– Логично, – признал Маг, – кстати о поисках. Не подскажете ли Вы мне, милая Лора, как я могу поговорить с Илкой? Никак не могу с ней встретиться.
– С Илкой? – удивленно переспросила девушка. – Право, не знаю. Я очень давно ее не видела.
– Жаль, она мне очень нужна.
– Попробуйте выяснить у Локи… или у Инсилая, может, им что-то известно? Я, к сожалению, не в курсе.
– Лора, Вы не в курсе не только про Илку, – тихо сказал Корн, – Инсилая убили. А Локи снова куда-то исчез.
– Илая убили? – недоверчиво переспросила девушка. – Этого не может быть, если б это было так, об этом бы уже гудел весь квартал.
– Увы. Я знаю это из первых рук. Мне сообщил об этом Локи.
– Вы же говорили, что он исчез.
– И это правда. О смерти Инсилая я узнал вчера. А сегодня Черного Локи весь день разыскивает вездесущий господин Элрой. Даже у меня справки наводил.
– Странно… – Лора нахмурилась, – уж кто-кто, а Элрой мог бы догадаться, что Локи надо искать там, где убили Илая, если, конечно, его действительно убили… Господи, Вы уверены, что это правда… об Инсилае. У меня в голове не укладывается.
– Я уверен только в том, что Локи сказал именно это. – «Не слишком ли много совпадений, – подумал вдруг Корн, – Белее в тюрьме, Инсилай в могиле, Локи в отсутствии. Уж не Великолепный ли прикончил мальчишку? Тогда ясно, почему ВВ не жаждет выходить под залог. Если перешел дорогу Черному Локи, самое безопасное место в мире, как это ни смешно, как раз магистральная тюрьма. И требования шантажиста передал мне именно дорогой компаньон, и Илка весьма кстати исчезла… Неужели моя дуреха связалась с Белесом, и они на пару разобрались с паршивцем? Или только пытались разобраться, и теперь пришла очередь Локи поговорить со всеми заинтересованными лицами. Ведь то, что бог смерти прибрал Инсилая, мне известно только со слов дражайшего соседа, а он ради достижения своих целей присягнет, если потребуется, даже в том, что солнце восходит исключительно по вечерам и на западе».
