Служащие гостиницы выносят из грузовика багаж Мазанхана, в том числе загадочный войлочный рулон и биотуалет. Тем временем из подъехавшего почтового фургона выходят Мазанхан и Найхал, сын Нальхана. Их встречают три брата-азиата.

Мазанхан. Дорогие мои племянники, очень рад, что у вас такой здоровый цвет лица и чистые руки.

Братья переглядываются, кидают «кости» и выбирают делегата.

Один из братьев. Дядя, мы каждый день моемся.

Мазанхан. Любимые мои племянники! Сложно переоценить важную роль гигиены. Болезнетворные микробы могут буквально уничтожить доброе настроение и нарушить весь жизненный уклад. Моя верная, любимая супруга, на которой я женат уже тридцать лет, всегда особо отмечала эту наиважнецкую роль гигиены и следила, чтобы все наши дети безошибочно, на запах, с закрытыми глазами отличали «детское» мыло от «хозяйственного». Ибо в последнем высокий уровень щелочи.

Один из братьев. Уважаемый Мазанхан, мы очень хотели спросить вас — почему мы все такие разные, хотя и родные братья? Вот вчера мы в зеркало посмотрели и удивились.

Мазанхан. Любимые мои племянники! Смотреться в зеркало очень плохая примета, поэтому в нашем селении нет зеркал и мы все одинаковые. Бывало, иду я по дороге, а навстречу мне иду я. И ничего.

Один из братьев. Но все-таки, дядя, странно как-то! Очень хочется найти ответ на этот вопрос.

Мазанхан. Мои дорогие племянники! Ответ на этот вопрос известен только дедушке Номто, но спрашивать его об этом я вам не советую.

В фойе гостиницы входят Мазанхан, Найхал, сын Нальхана, и трое молодых азиатов. Приветливый портье поднимается к ним из-за стойки администрации.

Портье. Чем могу помочь, господа?

Мазанхан. Позови хозяина.

Портье. Какого хозяина?

Мазанхан. Того, кто нам номер выдаст. Тридцать метров нужно и такой заворот, чтобы биотуалет поставить.

Портье. Я номера и выдаю, но биотуалеты, уверяю вас, совсем не подходят для отеля нашего уровня. У нас венецианский фарфор. Оттуда пить шампанское можно.

Мазанхан. Вот видишь, как хорошо — ты пить шампанское из унитаза будешь, а мы гигиену соблюдать. Короче — выписывай нам номер, чтобы мы юрту поставили с дверью на ост-зюйд.

Портье. Не понимаю, а зачем вам юрта? У нас прекрасные, комфортабельные номера.

Мазанхан. Уважаемый! Дело заключается в том, что есть два варианта взаимоотношений с миром — когда вы подстраиваетесь под мир и когда мир подстраивается под вас. Я еще в детстве выбрал второе. Это моя философия и философия моих предков.

Портье. Боюсь, господа, что ваши предки не все учли.

Мазанхан. Вы ошибаетесь, уважаемый, мои предки учли абсолютно все. (Выкладывает на стойку пачку купюр и крупный бриллиант.)

Портье. Должен признать, что у вас действительно были очень мудрые предки, чего, к сожалению, нельзя сказать о моих. Поэтому я с легким сердцем присоединяюсь к вашим представлениям о реальности. Пусть хоть мои потомки будут вспоминать меня добрым словом.

Мазанхан и Найхал, сын Нальхана, в сопровождении беспрерывно бормочущей секретарши проходят по зданию киностудии Тарантино. Секретарша на ходу еще успевает подмигивать охранникам.

Секретарша. Мы глубоко признательны вашей организации за щедрые пожертвования семьям каскадеров, погибших при съемках последнего шедевра мистера Тарантино, но мы не очень понимаем, каких духов вы надеетесь увидеть на территории киностудии.

Найхал, сын Нальхана. Духов предков погибших.

Секретарша. Тогда имеет смысл посетить костюмерную.

Мазанхан и Найхал, сын Нальхана, идут по студийному коридору. Впереди табличка с надписью «Костюмерная». Мазанхан поднимает взгляд, показывает Найхалу, сыну Нальхана, на камеру наблюдения. С другой стороны еще одна камера. Камеры «перекрывают» все пространство коридора, не создавая «мертвых зон». Найхал, сын Нальхана, щелкает фотоаппаратом, отводя объектив чуть в сторону, на камеры систем наблюдения. Но тут из дверей появляется Охранник. Он оставляет дверь полуоткрытой.

Охранник. Сюда нельзя!.. Нельзя!.. Уходите!.. Здесь запрещено снимать.

Мазанхан (англ., с ужасным акцентом). Извините, уважаемый, мы представители благотворительной организации помощи семьям погибших охранников киностудий. Позвольте с вами сфотографироваться, уважаемый?

Охранник. Нельзя.

Но Мазанхан, будто не слыша его слов, обнимает Охранника, и Найхал, сын Нальхана, щелкает фотоаппаратом.

Мазанхан (Охраннику). На прощание, уважаемый, я хочу рассказать вам одну мудрую притчу. Мне ее рассказал дедушка Номто, когда я ему в плов бабушкины иголки уронил. Дедушке Номто рассказал эту притчу его дедушка, а его дедушке — его прадедушка. Короче говоря, долго друг другу рассказывали. У нас предков как блох на баране. Дело было так: одному молодому шаману приснился сон — будто он бабочка и она засыпает и видит во сне молодого шамана. Когда он проснулся, то спросил себя: «Так кто же я, уважаемый? Бабочка, которая спит и видит молодого шамана, или молодой шаман, который спит и видит бабочку?» Этот вопрос его мучил много лет, пока он не встретил еще более мудрого шамана. Тот выслушал его рассказ и ответил: «Это очень просто — ты молодой шаман, который во сне бабочки видел молодого шамана, который спит и видит бабочку». Тут-то молодой шаман изменил «точку сборки» и вопросов больше никому и никогда не задавал, потому что имел ответы на все вопросы. Он только улыбался и просил подмастерьев — совсем молодых шаманов — вовремя отводить его по нужде, иначе он начинал кокон плести. А мораль этой притчи такова: не утруждай вечность глупыми вопросами, у нее и без тебя много забот.