Луиза появилась из каморки почти мгновенно. В одной руке она держала белый кудрявый парик, а в другой – черный парик и свернутый в рулон плащ.

Девушка натянула белые кудряшки на себя, подошла к краю сцены, обхватила себя руками, свела плечики и жалобно заблеяла, косясь в дальний угол. Затем скинула белый парик, отбежала в тот самый угол, натянула черный, накинула плащ, запрокинула голову и взвыла. Крадущимися движениями она вернулась к краю сцены и набросилась на жалкий белый паричок. Злобно тряхнув его на вытянутых руках и клацнув зубами, она неспешно скрылась в «гримерке».

Из зала раздались крики угадывающих:

– Она боится волка?

– Льва?

– Пантеры?

– Хищников?

– Диких зверей?

Раскрасневшаяся Луиза, уже в своем обычном виде, радостно кивнула:

– Именно так. Матушка всегда уверяет меня, что бояться диких животных не стоит, но я до сих пор никак не могу справиться со своими детскими страхами.

Леди Глэдстоун запустила пухлую ручку в шляпу, достала помпезную серебряную луковицу и провозгласила:

– Ричард Уолтер!

На этот раз представление заняло чуть больше времени. Луиза и Дик, замотанные в рубища, ходили по залу и на коленях вымаливали у зрителей грошики, зато отгадка оказалась еще более простой: «Бедность».

Следующим фантом оказался кулон Дианы. Она долго кокетничала и упиралась, но вскоре они с Диком появились перед публикой в уныло-комичном виде: у Дика оказалась простыней замотана нога, а у Дианы – рука, бессильно болтающаяся на перевязи.

– Увечье, – быстро ответили гости.

Страх Кассия, следующего игрока, оказался более сложен для показа: им с Дианой пришлось имитировать непонятные падения, рвать на себе волосы, изображать непонятные унижения, но публика так и не догадалась, что он имел в виду. После того как леди Глэдстоун торжественно назначила Кассия худшим актером праздника, он признался, что пытался изобразить «Неудачу в карьерном росте».

Бланш так увлеклась действием, что, когда леди Глэдстоун многозначительно потрясла в воздухе серебряным колечком, даже и не сразу поняла, что теперь выступать придется ей. Смущенно пробираясь к сцене и кляня себя за вызывающий цвет платья, она лихорадочно пыталась придумать, что же можно показать гостям. Все страшное, что могло случиться, уже произошло. Потеря матери, потеря любимого. Осталось бояться только смерти, своей или отца, но не портить же праздник столь мрачными картинами? А больше она ничего и не боялась. Болезни, голод, холод – все это можно научиться переносить, оно не является таким уж непреодолимым. Девушка вошла в «гримерку» вместе с Кассием и потерла лоб. Юноша выжидающе смотрел на нее, откровенно любуясь и наслаждаясь близостью. Он отвлекал девушку, Бланш никак не могла прийти к решению, но, к счастью, Анна, которая, как оказалось, сидела рядом с горой реквизита и готова была помочь с гримом, подействовала на нее успокаивающе.

Бланш взяла из рук прислуги огромную белую простыню, ножницы и быстрым движением выхватила из самого центра простыни два куска.

– Это будут глаза, – весело сказала она. – Анна, будьте так любезны, пририсуйте снизу рот с большими зубами. И капли крови, стекающие с них вниз.

– Какая вы кровожадная леди, – хмыкнул Кассий, но, увидев, что Бланш придвигается с простыней к нему, быстро перестал улыбаться и попятился. – Это вы что, на меня собираетесь надеть?

– Да, – бодро ответила девушка. – А вам придется в этом бегать за мной по сцене и подвывать. Стесняетесь?

– Нет. – Будущий дипломат сумел справиться с оторопью и даже ухитрился равнодушно пожать плечами. – Просто никогда бы не подумал, что столь решительная особа может бояться такой ерунды, как привидения.

– Постарайтесь в это поверить. От вашей убедительности будет зависеть мой успех, – сказала Бланш, уговаривая саму себя, что она действительно боится подобной ерунды. Играть так играть.

Их представление удалось на славу. Бланш носилась по сцене, заламывая руки и пытаясь спрятаться, а Кассий, воя и ухая, простирал над ней руки и пытался окружить, захватить, запугать, да так старательно, что некоторые впечатлительные особы даже заохали в испуге. Когда Бланш, бессильно обмякнув, опустилась на стул и уронила голову на плечо, а Кассий встал перед ней во весь рост и демонически захохотал, даже леди Глэдстоун прижала к глазам платочек. Под общие аплодисменты Бланш поблагодарила своего ассистента и с интересом подумала, чьи капризы ей придется выполнять теперь.

– И кому же принадлежат эти золотые часы? – притворно недоумевая, леди Глэдстоун потрясла очередным фантом.

Бланш посмотрела в зал и, к ужасу своему, поняла, что на сцену к ней выходит Арнольд.

Они прошли в каморку, и молодой человек задумчиво сцепил руки на груди.

Молчание было для Бланш невыносимым, даже присутствие Анны не спасало. Арнольд стоял так близко и так взволнованно дышал, что ей показалось, что он думает не над своим выходом, а о ней… Тем более что смотрел он почему-то не на приготовленный реквизит, а на Бланш. Она была в этом уверена, несмотря на то что сама старалась не поднимать глаз.

– Скажите же, что вы задумали, и Анна подберет нужные вещи, – пролепетала Бланш, прерывая свою муку.

– Мне не надо ничего особенного, то, что мне подойдет, как я успел заметить, лежит с краю, – тихо сказал Арнольд и, наклонившись, посмотрел Бланш прямо в глаза. – Все зависит от ваших способностей. Сможете изобразить то, что я задумал?

Огромным усилием воли Бланш заставила себя посмотреть на него. Зеленые глаза Арнольда были так близко, они гипнотизировали ее и сбивали с толку. Как все просто – можно взять и спросить у него, в чем же дело? В чем она успела провиниться и сколько он будет продолжать вести свою жестокую игру? Невозможно было и дальше заблуждаться, к концу этого вечера Бланш уже была уверена: почти все знавшие гости Луизы не сомневались, что она и есть исчезнувшая четыре года назад Бланш Вернелли.

Арнольд не изменился ни капли, лишь немного раздался в плечах, но могла ли она сама столь разительно перемениться за эти годы, что он не узнает ее, даже обнимая в танце? Даже находясь почти наедине с ней в маленькой комнате? Даже испытующе заглядывая ей в лицо?

– Так что же, Мэри? – мягко повторил Арнольд. – Вы готовы подыграть мне?

Собственное имя как никогда больно резануло слух, отрезвляя и возвращая к действительности. Арнольд не желает признавать ее, значит, все и в самом деле потеряно. Она сжала кулачки, больно впиваясь ногтями в ладони, и кивнула.

Через несколько мгновений они уже были на сцене и вновь кружились в танце. Всего лишь пара-тройка незатейливых движений – но Бланш постаралась насладиться теперь уже точно самыми последними в ее жизни объятиями Арнольда. Обстановка имитировала тихий семейный ужин: пара свеч, бокалы, яблоки и кувшин с вином.

Арнольд закончил танец, поклонился партнерше, немного отошел, повернулся к ней спиной и сделал вид, что раскуривает сигару, безмятежно улыбаясь каким-то своим мыслям. А Бланш сняла туфли и схватила с подноса припрятанный под черным платком длинный нож. Подкравшись сзади на цыпочках, она замахнулась и с коварной улыбкой вонзила нож в его спину. Арнольд выгнулся дугой, повернулся, изумленно посмотрел на убийцу и с громким стуком рухнул на пол.

Зрители рукоплескали еще громче, чем предыдущему выступлению. Пока все поздравляли Арнольда с великолепно исполненной ролью, а леди Глэдстоун ныряла на дно шляпы за следующим фантом, Бланш удалось улизнуть.

Она влетела в свою комнату, заперла на щеколду дверь и чуть было не придвинула к ней туалетный столик. Как же ей хотелось спрятаться от всех, чтобы никоим образом ни от кого больше не услышать то слово, которое сказал ей в «гримерке» Арнольд и которое до сих пор звенело у нее в ушах…

«Предательство».

Но рыдать у себя в комнате было не время – заметив исчезновение подруги, Луиза непременно придет ее искать. И, значит, Бланш снова будет вынуждена оправдываться, сочинять какие-то сказки – вместо того чтобы просто и открыто рассказать все, как оно есть… Нет. Надо успокоиться, пока Лу занята игрой, и успеть вернуться к фейерверку, прежде чем ее начнут искать.