Оглядев комнату, Нат подумал, что все это больше похоже на большое семейство, чем на школу: мальчики расселись широким полукругом у камина, некоторые на стульях, другие – на ковре, Дейзи и Деми устроились на коленях у дяди Фрица, а Роб уютно угнездился за спинкой материнского кресла – там можно было незаметно дремать, если разговор превосходил его понимание.
Все выглядели довольными и слушали с вниманием – после долгой прогулки приятно было посидеть на месте, а поскольку все мальчики знали, что их попросят высказать собственное мнение, они не теряли нить разговора, чтобы иметь возможность в любой момент вступить в него по существу.
– Давным-давно жил великий и мудрый садовник, – начал в своем прелестном старомодном стиле мистер Баэр, – и был у него самый большой из всех садов на свете. Дивное это было место, и ухаживал он за ним с неизменной заботой и тщанием, выращивая самые разные вкусные и полезные вещи. Вот только и в этом великолепном саду порой появлялись сорняки, почва не всегда радовала, и брошенные в нее добрые семена порой не всходили. У садовника было много помощников-подмастерьев. Некоторые усердно трудились и честно отрабатывали жалованье, которое он им платил, другие же пренебрегали своими обязанностями, запускали грядки, что очень печалило их наставника. Был он, однако, бесконечно терпелив и многие тысячи лет трудился, дожидаясь великой жатвы.
– Ух и старый же он был, похоже, – заметил Деми, неотрывно смотревший дяде Фрицу в глаза и ловивший каждое слово.
– Деми, тише, это же сказка, – шепнула ему Дейзи.
– А вот и нет, это аррегория, – возразил Деми.
– А что такое аррегория? – осведомился Томми с обычной своей любознательностью.
– Деми, объясни ему, если сможешь, и никогда не используй слов, в значении которых ты не уверен, – сказал мистер Баэр.
– А я уверен, мне дедушка объяснил! Например, басня – это аррегория, то есть история со смыслом. Например, моя «История без конца» – аррегория, потому что ребенок в ней – это символ души. Верно, тетушка? – воскликнул Деми, стремясь доказать свою правоту.
– Совершенно верно, дружок, и история дядюшки – именно аллегория, я в этом не сомневаюсь, а потому слушайте, и тогда вы узнаете ее смысл, – откликнулась миссис Джо, всегда принимавшая участие в таких беседах и получавшая от них не меньше удовольствия, чем мальчики.
Деми сосредоточился, а мистер Баэр продолжал, стараясь говорить по-английски без изъянов: он сильно продвинулся в нем за последние пять лет и утверждал, что это благодаря мальчикам.
– Этот великий садовник отдал примерно дюжину грядок одному из своих слуг и сказал, чтобы тот постарался на совесть и вырастил добрый урожай. Слуга не отличался ни богатством, ни мудростью, ни особыми добродетелями, однако ему очень хотелось не оплошать, потому что садовник относился к нему с неизменной добротой. Он обрадовался, что ему выделили собственные грядки, и взялся за дело. Грядки были разной длины и формы, на некоторых почва была просто отличная, на других – каменистая, но все они требовали постоянного ухода, ибо на богатой почве быстро растут сорняки, а на скудной много камней.
– А что там росло, кроме сорняков и камней? – поинтересовался Нат. История так его захватила, что он даже забыл про свою застенчивость и заговорил первым.
– Цветы, – пояснил мистер Баэр, одарив Ната взглядом, полным доброты. – Даже на самой каменистой и запущенной клумбочке голубели незабудки или пробивалась резеда. На одной росли розы, душистый горошек и маргаритки[8], – тут он ущипнул пухлую щечку девочки, прислонившейся к его плечу, – а на другой – всякие диковинные растения, лежали цветные камушки, лоза ползла вверх, точно бобовый стебель Джека[9], прорастали молодые крепкие семена. За этой клумбой, понимаете ли, тщательно следил мудрый старик, всю свою жизнь проработавший в этом саду.
В этом месте «аррегории» Деми, точно любознательный птенчик, склонил голову набок и вперился блестящими глазками в лицо дяди, как будто заподозрил нечто и насторожился. Но вид у мистера Баэра был совершенно невинный, глаза его перебегали с одного юного личика на другое, а взгляд оставался серьезным и вдумчивым – и о многом говорил его жене, прекрасно знавшей, как добросовестно ее супруг возделывает свои маленькие клумбы.
– Как я вам уже сказал, культивировать, то есть возделывать, некоторые грядки было легко, другие трудно. Была там одна, находившаяся на самом солнечном месте, которая могла бы принести богатый урожай овощей, фруктов и цветов, однако почему-то она противилась, и когда ее хозяин сажал на ней, скажем, дыни, получался пшик: грядочка не давала урожая. Хозяин переживал и не сдавался, хотя каждый раз труды его оказывались напрасны, грядочка будто бы заявляла: «А я забыла».
Тут все рассмеялись и дружно посмотрели на Томми, который насторожил уши при слове «дыни» и повесил голову, когда прозвучало его любимое оправдание.
– Я так и знал, что это он про нас! – воскликнул Деми, хлопнув в ладоши. – Старик – это вы, а мы – его грядки, да, дядя Фриц?
– Правильно догадался. А теперь пусть каждый из вас скажет, какие именно семена мне лучше посеять на его грядке этой весной, чтобы осенью снять добрый урожай с моих двенадцати – нет, тринадцати грядок, – проговорил, поправившись, мистер Баэр и кивнул в сторону Ната.
– Сажать кукурузу, фасоль и горох не следует. А то мы будем слишком много есть и растолстеем, – объявил Тюфяк, и его круглое невыразительное личико вдруг просветлело от этой приятной мысли.
– Он не про такие семена. А про то, что нас сделает лучше, и сорняки – это наши недостатки! – воскликнул Деми, всегда задававший тон в таких беседах, потому что давно к ним привык и очень их любил.
– Да, подумайте, кто в чем особенно нуждается, и скажите мне, а я попробую это вырастить; вот только и вам придется постараться, а то получится как с дынями Томми: сплошная ботва и никаких плодов. Начнем по старшинству и спросим у матушки, что она хочет выращивать на своей грядке, ибо все мы – части этого прекрасного сада и можем снимать богатую жатву для Господа нашего, если в нас довольно любви к Нему, – заключил мистер Баэр.
– Я буду взращивать на своей грядке богатый урожай терпения, ибо как раз его мне особенно не хватает, – объявила миссис Джо с такой серьезностью, что и остальные крепко задумались, что сказать, когда до них дойдет очередь, а некоторые даже ощутили легкие уколы совести из-за того, что способствовали стремительному исчерпанию запасов терпения матушки Баэр.
Франц попросил выносливости, Томми – упорства, Нед – добросердечия, Дейзи – трудолюбия, Деми – «мудрости, как у дедушки», а Нат робко произнес, что он хочет столько всего, что лучше бы мистер Баэр сделал за него выбор. Остальные выбирали примерно то же, среди самых желанных плодов оказались терпение, добросердечие и щедрость. Один мальчик попросил умения рано вставать – он пока не знал, как правильно назвать эти семена, а бедолага Тюфяк вздохнул:
– Хочу полюбить уроки так же сильно, как еду, да вот не получается.
– А мы посадим на твоей грядке самоограничение, взрыхлим землю, польем – и всходы будут столь обильны, что в следующее Рождество никто уже не будет страдать животом, объевшись за ужином. Если напрягать ум, Джордж, он проголодается вровень с телом, и книги ты полюбишь не меньше этого вот моего философа, – произнес мистер Баэр, после чего добавил, отбросив волосы с высокого лба Деми: – И тебе тоже свойственна алчность, сын мой, набивать свой ум сказками и фантазиями ты любишь не меньше, чем Джордж свой желудок пирогами и конфетами. Худо и то и другое, я хочу, чтобы ты сменил подход. Я понимаю, что арифметика не так занимательна, как «Тысяча и одна ночь»[10], но крайне полезна, а тебе пришло время ею заняться, иначе потом будет и больно, и стыдно.
