Чуть ли не на третьем плане шли необязательные разговоры про науку.

А Сенебье умер? С ним Вольта общался так давно, он, наверное, стар ужасно? Нет, 67. Он так много успел; помнится, разложил светом хлористое серебро (1782), а теперь Вольта столбом делал то же самое. Неужто свет есть электричество? Из-за континентальной блокады с запозданием пришла весть о кончине Кавалло, только до 60 дотянул старый друг-неаполитанец на берегах туманного Альбиона.

Тон всему 1810 году задал сосед в Граведоне каноник Венини. Его увлекли слухи про самовозгорание; люди, мол, могут вспыхнуть факелом, а откуда огонь, как не провидением послан, хоть в человеке и гореть-то нечему. Вольта подошел к делу научно: химик Порати полагает, что в фосфорном водороде может произойти самопроизвольная вспышка, однако это все же немыслимо без внешнего толчка, так что наличие водорода следует отнести не к причине вспышки, а всего лишь к благоприятным условиям. Вот-вот, обрадовался Венини, бог везде, а главное — вне нас. Ну нет, осторожно возражал Вольта, с этим можно спорить, еще святой Амвросий указывал, что внутри.

Первая половина года ушла на вольтов столб, Скополи выполнил обещание, дав 200 лир, но Вольте пришлось поискать желающих пользоваться аппаратом. Выразил желание Аральди, а Вольта хотел «сделать столб побольше, чтоб повторить за Дэви главные опыты: разложение спиртов, металлических земель и металлизацию предметов». Пришлось обосновывать нужные расходы: сколько надо цинка, меди, олова; как нарубить 160 пар квадратных пластин шириной по 7 дюймов; и еще круглых; какого диаметра, каких жидкостей и порошков, а закупить все лучше бы у Парелли на фабрике в Баресоне (22 мая 1810 г.).

Со столбом все ладилось, а Бонапарт огорчал. Он бросил свою любовь, полячку Валевскую, с ребенком; титул графини ему маловат; Александр I от имени сестры отказал окончательно. Тогда решительный монарх развелся с Жозефиной, оставив ей титул императрицы, и 1 апреля обвенчался в Лувре с Марией-Луизой Габсбург. Мир ахнул: Бонапарту везло, пока он летел с попутным ветром, теперь он поплыл против волн, а потому обречен. На что он надеется? Они ж не любят друг друга, Австрия не смирится с насильственным мезальянсом, а Франция проклинает еще одну австриячку на тропе.

Но Бонапарт закусил удила, не считаясь ни с чем. В марте 1811 года родился наследник — тот, которого наполеонисты назовут потом Наполеоном II, но которому суждено не процарствовать ни единого дня. А Бонапарт словно доказывал публике, что все идет как надо. Я все так же пестую избранников! И секретарь Академии Неаполя высылает Вольте диплом члена-корреспондента. Я все так же щедр! И Вольта стал графом. Подумать только, после Людовиков они снова завелись с 1 марта 1808 года, до Вольты дошла очередь всего за два года!

Механика была такова. 28 июля 1810 года претор сената вызвал Вольту в дворцовую капеллу Монцы на мессу в честь вице-короля. В начале августа собрался сенат, для Вольты ничего нового, то же самое уже пережито в Консулате. Вот податель благ Молин несколько отмяк: то казначей Адрии тянул с пенсией, рассчитывая, вероятно, поживиться невыплатами и случае смерти старичка адресата, а тут переводы пришлось сделать регулярными, граф-сенатор оказался живуч, как бы не напороться на неприятность.

А Вольта жил тихо, 8 октября он так писал из Комо к Беллани: «В конце сентября был в Лаззате, потом поехал в Милан, к Сан-Мишелю, снова переменил дом на Лаззате. Последние восемь дней сижу в Комо, потом переберусь в Кампору, где останусь до святок. К 20-му снова надо двигаться в Милан, а 22-го вернулась в Кампору. В моем одиночестве такая регулярная маршрутность имеет свои преимущества, вносится антимонотонность».

Но вот свершилось. 11 октября в Фонтенбло подписан декрет: «Я, Наполеон, милостью господа законный император Франции, король Италии и протектор королевской конфедерации…». Вот шалун, какой же он законный? А далее — о вводе Вольты в титул графа Итальянского королевства! С передачей титула наследникам по первородству! Дрожали руки, последние строчки прыгали в глазах: «…живущему в Комо, коммуна Комо, Камнаго, Ольяте, коммуна Лаззате, Милан».

Теперь у семьи будет три герба, от 1400, 1614 и 1810 годов. Какую бы эмблему выбрать? Леонардо да Винчи предпочел компас с аллегорической фразой «Устремленное к цели упорство» или «Не оборачивается тот, кто устремлен к звезде». Вольта решил разделить графский щит на четыре поля: слева змея у зеркала (природа смотрится в зеркало разума), вольтов столб с электрофором, а справа родовой символ (арка с лебедем) и революционное знамя Италия в благодарность Бонапарту. А над щитом графский берет!

Став графом, Вольта не переменился, но занялся несколько другими делами. Он радостно оформлял нужные документы, чувствуя себя в новом качестве. Кассир Креспи из геральдического совета взял 400 лир за удостоверяющий доподлинность титула пергамент, подарив ощущение реальности происходящего. Появились светские обязанности: старый знакомый граф Румфорд из Отейля под Парижем (как-то удался его брак с вдовой Лавуазье?) рекомендовал графа Кустине: тот ездил с сыном по Италии и пожелал познакомиться с графом Вольтой.

Вольта никогда не чурался радостей жизни, теперь появились не только возможности, но даже обязанности заняться лошадьми. Так принято в высшем свете! Заседал сенат, в шитом золотом мундире Вольта раскланивался с нужными и известными людьми. С новой силой хлынули почести: Академия в Брешии (науки, литературы и аграрного искусства) ввела Вольту в члены; вот Молин из Ровиго почтительно шлет пенсию, уже не переча; префект Соммарива из департамента Ларио приглашает в комиссию по выявлению претендентов на муниципальные премии, а из департамента Олона просят прибыть в Милан на заседание выборной коллегии.

Научный фундамент держал прочно. Ламбертеньи хвалил новый пятитомник по физике; будем рекомендовать лекционным пособием в дополнение к трактатам Гелера, Фишера и Грена. Миланец Озонан взялся перевести на французский Вольтовы физические статьи — давно пора! Академия Прогресса и Трасформации пригласила Вольту в свой состав «ради возрождения театра и ради обновления общества». Несколько радикально, но миланцы вечно бунтуют по любому поводу.

Как обычно, наука обогащалась серьезными находками, но сейчас не до них. Жаль Риттера, мюнхенец прожил только 33 года, впрочем, пик его научной активности уже миновал. Интересные книги по химическому атомизму и поляризации света издали Дальтон и Малюс, надо бы почитать.

Внешне Вольта благодушествовал, на самом деле возведение в графы стало концом. Любознательность, работоспособность, неугомонность в конечном итоге диктовались желанием выбиться из нужды. Именно это приземленное соображение руководило Вольтой, изобретавшим только полезные приборы, именно ради гарантированного содержания он тянул каторжную лямку преподавателя в соседнем городе.

Декрет из Москвы. 1812 год принес Европе новые тяготы. В Англии даже виселицы не могли помешать безработным уничтожать машины, отбиравшие работу у пролетариев.

Бунты разрушителей машин не помогли, на помощь пришли Армии Спасения. Сострадательные Оуэны укорачивали рабочие дни, строили школы, устраивали больничные кассы и потребительские кооперативы, но коммуны хирели и лопались из-за невежества и лени пассивных и воровства активных. Из Швейцарии доносился голос экономиста-романтика Сисмонди: на примере итальянских заводов он призывал тормозить механизацию, чтоб производить продукта на сумму дохода, в противном случае перепроизводство породит кризисы.

Нет, действиями своими возражал на то Бонапарт — до словесных споров он не унижался, это из-за Англии хромает экономика империи и ее вассалов. Блокада не удалась; пытаясь заткнуть прорехи, император уволил Талейрана, за мягкотелость наказал брата Луи, трианонским тарифом ужесточил товарообмен с Россией, на что Александр I ответил увеличением пошлины на товары французские. «А, вот кто мне враг» — нашел козла отпущения отчаявшийся Бонапарт, указывая на восток.