— Нет, все равно нельзя оставить… — преступник снова протяжно простонал. — Погоди, я, кажется, придумала!

Мэва пошуршала, пошуршала, потом пропищала кнопками своего сотового и заговорила чужим испуганным, с придыханием голосом:

— Пан! Пан полицейский?! Алло! Пан, на меня напали! Хотели сумочку забрать! Мужчина! Высокий! Рыжий! С ножом! Только я его толкнула и убежала! А он там валяется!

Очень натурально всхлипнула, артистка. Да, она еще в Колледже играла в театре студенческом. И сейчас талант, как видно, не угас — расцвел пышным цветом.

— … Он убить меня грозился! Я очень-очень испугалась, пан офицер! Где произошло? Варшавская… тупик такой… Между четвертым и пятым домами… Он там лежит… Да, приезжайте скорей. Я жду!

Напоследок Мэва сочно швыркнула носом, и телефон пискнул, прерывая связь.

— Ну, все. Теперь уходим отсюда, и быстро. Если их полицаи не совсем дураки, догадаются, что делать. Хорошо, народу нет на улице…

— Подожди еще чуть-чуть. Посмотри точно, как он выглядит, и, если можешь, ауру считай.

— Лишняя трата времени. Хотя… Ладно, раз настаиваешь. Сейчас посвечу… Ну, рыжий… Широкий. Мордоворот. Губы тонкие. Нос ему когда-то ломали, кажется. Аура обычная. Простец. А, ну его! Уходим.

Мэва подхватила под свободный локоть — справа, где царапина. И тут же отдернула ладонь.

— Так… Это что? А говорил, не ранен? А это?! Кровь?

— Царапина… Серьезно, всего лишь царапина. Пойдем уже. Сейчас приедут.

Тогда Мэва выругалась и без предупреждения «дернула». В нос ударила вонь подгоревшей с утра до углей яичницы — забыл открыть форточку и проветрить квартиру, вот все и пропахло.

Значит, дома. Дома Джошу нравилось — в любой части крошечной квартирки можно определить свое местонахождение, всего лишь протянув руку. Ага, прихожая — под ладонью ключница.

— Пришли. Сгружай Цезаря и иди в комнату, посмотрю твою «царапину».

— Нужно ветеринара вызвать. Мне Кшиштоф визитку давал — из наших, из Светлых….

— Это тебе что ли ветеринар нужен? Ну да, точно, с твоими куриными мозгами и заячьим везением. Ты чего влипаешь вечно? То ты…

— Мэва, ну не нужно начинать…

— Хорошо, садись. Цезарь просто спит, иначе, наверно, давно уже сдох бы. Так что все нормально. — Точно. Все нормально. В иных случаях тактичности напарницы не позавидовал бы и тролль. — Снимай куртку и рассказывай. А я погляжу.

Мэва постучала дверцами шкафа, пошуршала целлофаном, простучала какой-то склянкой по столу.

— Уболтали меня. Я из «Марны» шел. Как-то по-глупому вышло. Прицепился мужик. Начал про собаку спрашивать. Ну а я вижу, что он простец. Ну и не подумал. А потом он приставил нож к ребрам, завел в проулок и денег требует. Ссссс…

— Терпи. Я всего лишь вытираю кровь. Рубашку выкинуть, или это твоя последняя, и ее нужно отстирать и зашить?

— Выкинуть. Не обеднею. Ну? Что там?

— Ну, порез. Глубокий. Наверно, нужно швы наложить, или что там… Я ж не медик, а эксперт. Вызвать тебе… ветеринара?

— Патологоанатома. Нет, не нужно. Все в порядке.

— Замотаю тогда. А завтра к Вадиму зайдешь, покажешься. Так дальше?

— А дальше… Сссс… Полегче! Дальше там источник природный бил, повезло очень. Не знаю, как мне это удалось, но результат ты видела. Ну, потом тебе позвонил. Всё.

— Замечательно. Больше по улицам один вечером не ходи. Завтра же возьму для тебя защитку и амулет. Так, пошевели рукой. Не сползает повязка?

— Нет. Иди Цезаря еще раз посмотри. И в комнату принеси.

— И куда сгрузить? Тебе в кровать? Только он грязный, как свинья.

— На коврик положи. И воды в миску новой налей.

Гремела посуда, хлопала форточка. К запаху гари Джош уже привык, но свежий воздух все ж приятней. Так что парень подумал — и завалился на кровать.

— Да, забыла сказать — завтра нам обоим к Беккеру. Вызывает завтра с утра.

— Зачем? Он чем-то недоволен? — Известная народная мудрость гласит, что от начальства можно ждать только двух вещей: задни… то есть неприятностей и — очень больших неприятностей. Джош неоднократно убеждался в истинности данного высказывания.

— Не знаю, он не объяснял. А я пойду, поздно уже. Или… мне остаться с тобой на ночь?

— Спасибо, не нужно. Я уже достаточно большой мальчик, чтобы оставаться дома один. Нет, серьезно. Ничего со мной за ночь не случится.

— Смотри сам. Кстати, на столе диктофон тебе новый положила. Пользуйся.

И ушла. А Джош долго не спал в своей темноте — прислушивался, не перестал ли Цезарь дышать. Нужно было настоять и все же позвать ветеринара.

А часы тикали со стены. Часы эти никакой практической пользы не приносили — в отличие от новых электронных время говорить они не умели. И были они старыми, хриплыми, а в полдень били натужно и устало, с укором, что им, таким древним, никак не дают тихо уйти на покой. Однажды Джош вознамерился их выбросить, да рука не поднялась — тиканье их добавляло существованию уюта. Нынешней ночью часы тикали особенно тягостно и тягуче. Потом. Час в три, Цезарь все же очнулся, вяло полакал воды, и Джош вздохнул свободней. Значит, ничего еще. Нормально.

С легкой руки (или, скорее, языка) Мэвы о произошедшем с Джошем «курьезе» к обеду знал весь отдел. Хоть напарница и божилась, что никому-никому, только фельдшеру Вадиму. Ну и Беккер, конечно, узнал в первую очередь. И Беккер злился.

— Вы занимаетесь с тренером! Вы оперативник! Вы Колледж заканчивали! В конце концов, должны же вы отчитываться о каждом своем шаге! У вас всего одно дело, но какое! Свет побери, вы вообще понимаете, насколько все серьезно?!

Джошу оставалось мяться, лепетать в оправдание своей «неоправданной глупости» и внимать грозному божеству Отдела, гадая, когда же громы и молнии иссякнут.

— Вы обязаны закончит дело! Чего вам еще не хватает?!

От «не хватает» в щеки бросилась горячая волна. Не хватает? Всего достаточно, спасибо… Всего даже слишком много, так много, что теперь Должен от неизъяснимой благодарности залезть на табурет, приляпать к люстре веревку и… С небольшой поправкой — сначала закончить дело небывалой важности.

— Спасибо. Всего хватает. Я постараюсь.

А главное. Джош знал — собака, инструктор, бдительный присмотр Мэвы — это все предварительное поглаживание по головке. По головке, в которой, предположительно. Находятся сведения огромной важности. Никаких иллюзий — Беккеру плевать, прирезали бы непутевого сотрудника вчера в том проулке, или не прирезали, если бы не сведения. Беккер делает вложения не в оперативника Рагеньского, а всего лишь удобряет почву, на которой произрастет пышное древо нейтральных энергий. С деревца посрезают плоды и примутся за их дележку, а Джошу останется… нет, «удобрений» у него не изымут ни в коем разе — Верхние не жлобы. Как вы могли такое подумать?! Джошу его богадельню оставят.

— Не постараешься! Сделаешь, Тьма тебя побери! — заключительный рык начальства вышел воистину звероподобным. И когда пан Владимир успел перейти на «ты»?

Но добила Джоша вовсе не звероподобность рева, а — заключительный пассаж. Беккер выплеснул гнев, густо замешанный на испуге, накричался, вздрючил подчиненных и остыл. Уже спокойно, устало заключил:

— Думаю, Джозеф, вы осознали свою ошибку. В хозчасти получите полный защитный комплект. Сейчас же пойдёте и получите. Обо всех подозрительных деталях, событиях, догадках сразу же докладываете дежурному или мне лично. Насколько я знаю, вы живете один. Не годится. Панна Мэва, с сегодняшнего дня переезжаете в квартиру коллеги, полагаю, так будет удобнее всего. Всюду сопровождаете Джозефа. Точно так же докладываете обо всех подозрительных моментах.

— То есть вы возлагаете на меня дополнительную функцию? Функцию охраны? — сухо, неприятно осведомилась напарница. — Или — досмотра?

— Только охраны. У меня есть достаточные основания полагать, что жизни вашего коллеги в ближайшее время будет угрожать опасность, — так же зеркально-сухо, неприятно отрезал Беккер.