— Джош, я его привела. Это Богуслав… — Не успел, но ладно. Потом.

— Привет, Джозеф, — церемонно и с изрядной долей непонятного смущения возвестил о своем присутствии гость. Цезарь подорвался с кровати, заворчал — да уж, множественные появления из воздуха посторонних лиц — не по его собачьим нервам. Привыкай, среди магов-оперативников живем. Хоть сами и не маги, и уж тем более не оперативники.

— Привет, — не менее напряженно отозвался Джош, пытаясь припомнить этого самого Богуслава. Получилось с трудом — близкого знакомства с паном Корчевым, одним из «полевиков» соседней подгруппы, Джош никогда не водил. Здоровались в коридорах, присутствовали на общих планерках, не более того. Однако выходит, Богуслав — тот, кого следовало поблагодарить за спасение в первую очередь. Странным образом сделать это не выдалось возможности — год прошел, а в голову мысль поинтересоваться, кому обязан жизнью, так и не заглянула. И кто здесь неблагодарная свинья? Вопрос, конечно, риторический… А вообще — сам виноват: в Лазарет к спасенному не заглянул ни разу, «повинностей» у Джоша на квартире не отбывал, незаметно, без лишнего шума и напоминаний о себе «выпал» из жизни бывшего коллеги. Его то ли в другой отдел перевели, то ли понизили, а погрязший в слюнявых сожалениях о собственной разбитой судьбе Джош и не поинтересовался. Вообще же Богуслав, как подсказала давно дремлющая за ненадобностью зрительная память, мужчина крупный, раза этак самого Джоша в полтора массивней, тяжеловесный, какими могут быть борцы в цирке, вообще внешности сурово-волевой. И голос под стать — низкий, хрипловатый, неповоротливо-негибкий. — Значит, это ты меня вытащил…А я так и не сказал тебе спасибо.

— Ничего. Я понимаю… Я уезжал, в Закопане работал. И вообще ничего такого, ты бы на моем месте… В общем, рад, что тебе помог. — По всей видимости, Богуслав сейчас мнется, не зная, куда деть свои большие руки, или там — теребит амулет на шнурке, или как иначе проявляет свои беспокойство и стеснение. Наверно, поражен результатами своей «помощи». А вот нужно было раньше заметить, что один из оперативников пропал со связи. Хотя нет, несправедливо. В отделе пятьдесят шесть человек. — Но как я понял, ты продолжаешь расследование?

— Да, нас с Мэвой вызвали обратно. А ты присаживайся… Там где-то был стул. Мне нужно задать тебе несколько вопросов по делу. Может, кофе? Мэва?

— Пара минут…

И — горький кофейный аромат, Мэва молчит, не вмешивается, чем занята, непонятно, и кажется — старые добрые времена, опрос свидетеля, все правильно. Так, как и должно было быть.

— Значит, это случилось уже в конце твоего дежурства?

— Да. Я проводил перекличку патрулей. И обнаружил, что ты не сделал в журнале запись об окончании рабочего дня. Но я думал, ты просто забыл или после «выезда» решил не заскакивать лишний раз в отдел. А мне, сам понимаешь, за этот журнал еще отчитываться. Начал тебе звонить. Ты не отвечал. Кристалл тоже молчал. Я забеспокоился. По маячку кристалла определили твое примерное местонахождение. Сначала всерьез не приняли, мало ли чего. Ну а когда приехали…

— Понятно. Какие-нибудь детали?

— Ну, так и не скажу — неразбериха была, когда нашли твой разряженный амулет, а почти сразу у самих поголовно полетели и кристаллы, и защитки. Помню, удивился, как знатно ты дверь высадил. Фон типичный… темный, да, но ничего выдающегося. Странно, что тебя так легко взяли. Притом, что «могильщики» обычно особыми боевыми навыками не обладают. Нашли тебя с этим выродком… Правда, барьер у него серьезный стоял — еле пробились. Но пробились, успели…

— Скажи, зачем ты его убил? Зачем стрелял в голову, да еще серебряной пулей? — вопрос ознаменовался неприятной кофейной крошкой на языке. И горчил этот вопрос. Вопрос с явной обидой и полным непониманием — темный маг был свидетелем, он все и вся знал про обряд, столь заинтересовавший Верхних. Будь он жив, никому и в голову бы не пришло лезть в мозги ни в чем не повинного оперативника. Трижды лезть — отставленная чашка сердито грохнула об стол.

Собеседник шумно вздохнул и тоже отставил свою чашку.

— Сам не знаю. Я вообще целился в ногу — только чтобы прервать обряд. Он над тобой нож уже заносил. Я, конечно, очень торопился, но уж промахнуться с такого расстояния, метров восемь… И в голову я никогда не стреляю, сам понимаешь. А серебряные пули у меня в обойме всегда. В общем, я не хотел его убивать.

— Значит, само вышло? — Джош определенно не хотел добавлять в голос ехидства, но как иначе, если взрослый, опытный оперативник отговаривается какими-то сказочками, о том, что не хотел, но так получилось. Но, разумеется, больше он так не будет. — Само, так само. Кто еще был в помещении? Кто был в группе?

— Ты, я, Темный, Алекс… Но ты сам должен помнить, ты тогда еще в сознании был. Я думал, ты нас узнал.

— Богуслав! — Мэва так грохнула своей чашкой об стол, что Джош вздрогнул. Похоже, становится хорошим тоном подчеркивать экспрессию слов побиванием чужой посуды. А Мэва с недосыпу нервная, как самка леригона в брачный период. Устыдилась. Закончила уже тихо. — Следи за языком.

— В смысле…

— Я к тому времени уже ослеп и не мог тебя видеть. Мэва это имела ввиду. — В отличие от подруги Джоша слова не задевали. Человек рассказывает, как запомнил.

— О, точно. Извини. Забыл. Ну да, да, точно! Ты ж не мог нас видеть! Я так и написал в отчете… Совсем память… Да, ты не видел. Из группы были я, Алекс, Дан, Эд, Феликс. Блок ломал Эд. Я первым заходил.

— И больше никого? Я имею ввиду, Темный был один? И никаких остаточных от «прыжков»? Хорошо, ладно. Дальше что?

— Дальше стандартно. Отправили тебя в наш медбокс, оттуда почти сразу переправили Наверх. Ты совсем ничего не помнишь?

— Совсем, — и последний, контрольный вопрос. — Что тебе было за ликвидацию мага?

— А это важно? — подозрительно и колюче осведомился Богуслав. И правильно, а кому приятно о щелчках начальства по собственному носу распространяться?

Умница-Мэва понятливо подхватила:

— Да нет, не особо. Не для протокола. Просто любопытно.

— Ааа. Да ничего особенного — выговор, лишение премии, перевод на пять месяцев в Закопане, их «помойку» чистить. Приятного мало, но со Службы не поперли.

Ну да. Нужно признать, что хоть чистка «помойки», то есть работа с местами Темной силы, трудная, тяжелая, требующая крепости нервов и абсолютной небрезгливости, дельце неприятное, и после работы оперативником даже унизительное, но само по себе наказание довольно мягкое. Ту же Мэву и за меньшее… Это у начальства или сентиментальное настроение было, или… Или — начальству отстрел мага был выгоден.

— Повезло. Ну, все, вроде больше нет вопросов. Мэв?

— Несколько уточнений. В каком состоянии находился Джош, когда вы его обнаружили?

— Я…э… не могу… в смысле, с ним Алекс занимался. Я не знаю. Отчеты у медика возьмите, если это важно.

— Хорошо. Перед тем, как отправляться на поиски Джоша, ты докладывался начальству?

— Нет.

— Даже по телефону не сообщал? — коллега к чему-то клонила, но пока ее мысль Джош не улавливал.

— Нет.

— Почему? Ты же должен был получить разрешение? — гнула неведомую напарнику линию Мэва.

— Я ж сказал — не восприняли всерьез сначала.

— Ладно. С телом Темного наши патологоанатомы работали или Верхние?

— Верхние.

— Тебя сразу, на следующий же день в Закопане отправили или после?

— Через три дня. Слушай, что за странные вопросы? Вы в чем-то меня подозреваете?

Мэва вздохнула:

— Подозреваем, но не тебя. Спасибо. Мы узнали все, что нужно было. Извини, что оторвала от работы.

— Тогда я пошел? — с явственным облегчением поинтересовался Богуслав.

— Да, конечно.

Едва отзвенели последние тонкие колокольцы «прыжка», Мэва щелкнула своим диктофоном и безапелляционно заявила:

— Он знает гораздо больше, чем нам сказал. И что-то скрывает. Нечто важное.

— С чего ты взяла?

— Чутье…

Да, чутье… это такая штука, которая начисто отсутствует у Джозефа Рагеньского и обязательно имеется у всех женщин и хороших оперативников. Мэва же — соединение того и другого, посему оснований ей не доверять у Джоша не было. Более того, не доверять Мэве — опасно. Спорить с ней — еще опасней. Выведать бы еще, чего знает, но Джошу не говорит сама напарница. Что-то скрывает она? Нечто важное.