— Я не понимаю, к чему все это, Лилиан, — сказал он. — Ты не можешь рассказать мне все ясно и толково? Ты вытащила меня с важной аудиенции, на которой меня особенно просили присутствовать.

— Нет, нет, не думай об этом, — молила Лилиан Малверн, и ее пальцы потянулись, чтобы коснуться его рта. — Не думай ни о чем, кроме меня, прошу тебя. Я твой самый старый друг здесь, во дворце, ты же знаешь меня много дольше, чем всех этих высокопоставленных особ. И более того, Хенгист, я — женщина, и ты мне нужен. Чрезвычайно нужен. Я не могу поверить, что ты подведешь меня. — Она нежно коснулась его щеки.

— Ты же знаешь, я помогу тебе любым возможным способом, — сказал он. — Я не забыл, Лилиан, как ты была прелестна и маняща, когда мы впервые встретились.

— Я так изменилась? — чуть слышно прошептала она.

— Нет, — отвечал он, — но…

Она знала, что не должна слушать его оправданий. Если она хочет добиться успеха, ей надо просто затопить его волной своего желания.

— Нет времени для слов, — тихо произнесла она. — Пойдем, я покажу тебе, что меня беспокоит, что так ужасно напугало меня. Я покажу тебе письмо, которое разрушило все мои надежды, дало мне ощущение того, что все мужчины мира против меня, а я слишком хрупка и слишком слаба, чтобы самой постоять за себя.

— От кого это письмо? — спросил сэр Хенгист.

— Я объясню тебе, как только ты возьмешь его в руки, — ответила Лилиан Малверн. — Но сначала мы должны найти его. Пойдем со мной, Хенгист, я не могу оставаться одна.

Она потянула его через комнату и, не выпуская руки, открыла дверь и повела по коридору. Дверь спальни была закрыта. Она распахнула ее, аромат лилий вырвался им навстречу, и она убедилась, как мягко и успокаивающе выглядит комната при свете двух свечей.

Она провела его дальше и повернулась к кровати. Теперь он поймет, подумала она. Теперь слова уже не нужны.

— Хенгист, — нежно сказала она, ее губы приоткрылись. — Хенгист! — и затем ее шепот резко перешел в пронзительный визг, крик ужаса, который эхом разнесся по комнате, потому что на пологе ее кровати, с искаженным лицом и веревкой на шее, висел Джулиан Кирк.

Андора промучилась всю ночь. Ей слышался какой-то голос, который повторял снова и снова: «Ты любишь его! Ты любишь его!»

«Это ложь!» — хотелось ей закричать, но вместо этого с чувством глубокого отчаяния она понимала, что это правда.

Как это могло произойти с ней? — спрашивала она себя. Как ее ненависть перешла в любовь? Теперь она задумывалась, действительно ли она ненавидела сэра Хенгиста. Может быть, он просто задевал ее самолюбие, заставлял чувствовать уязвленной: ведь он подшучивал над ней с первой минуты ее пребывания во дворце.

Так и не заснув, она встала с кровати и подошла к окну подышать свежим воздухом. Но и здесь она не могла освободиться от воспоминаний. Они, как духи, окружали ее везде и всюду.

Она вспомнила, как однажды на рассвете он вышел во внутренний дворик вниз и отвесил ей, как тогда показалось, шутовской поклон: «Приятных снов, Андора!»

Она оскорбилась тогда, но теперь понимала, ее гнев был скорее притворным, а на самом деле ей нравилось его внимание.

— Я не могу понять. Все так запуталось в моем сердце, в олове, а моя гордость… — шептала жалобно она. Но одно она знала: ее любовь вспыхнула, когда он поцеловал ее. Она поняла, что все живописно рассказанное Мэри Говард было правдой. То она начинала задыхаться, то сжималось сердце, и она ощущала, что он завладел всем ее существом. И этот огонь, который растет и поднимается вверх, и каждая частичка ее тела трепещет от восторга! И в это же время она чувствовала себя маленькой и хрупкой и такой зависимой от его сильных рук, от его защиты.

— Это безумие, безумие, — яростно повторяла Андора и, отвернувшись от окна, опять бросилась на кровать, чтобы спрятать свои пылающие щеки.

И все же она знала, что это любовь. Это было нечто такое, от чего нельзя было уйти, отказаться, что-то более сильное и бурное, чем все то, что она испытала за свою короткую, спокойную жизнь.

Ей всегда представлялась любовь мирной и тихой, нежный союз двух близких друг другу людей. Она ни на секунду не представляла, что любовь похожа на шторм, который сбивает тебя с ног и оставляет бездыханной и измученной.

— Он покорил меня. Я его пленница, его раба и как же смогу теперь встретиться с ним?

Одно она знала твердо — никогда, ни при каких обстоятельствах он не узнает об этом.

Она подумала, что, если он догадается, она умрет от унижения. Ведь он презирает ее! Она вспоминала его брань, его насмешки, его едкую, беспощадную иронию. И его поцелуй — не знак любви, а знак предрешения и наказания: «Вы получите его от мужчины, который знает, как надо целовать».

Она никогда еще не испытывала таких мучений из-за противоречий в сердце. Все. Так больше жить невозможно. Она должна ехать домой.

Она больше не могла оставаться в Лондоне, где день за днем она должна видеть сэра Хенгиста.

«Долг превыше всего».

Она вздрогнула, как будто услышала голос отца, прозвучавший где-то в комнате. Она вспомнила, как клялась служить королеве, помочь обнаружить предателей, окружавших ее. Это было важнее ее собственных чувств и переживаний. Верность, в глазах ее отца, должна быть выше всего, даже любви.

Она села и уронила голову на руки; и наконец слезы потекли по ее щекам. Выхода не было. Ей придется встречаться с ним и знать, что она любит его, как бы он к ней ни относился.

«Господи, почему все так произошло? — спрашивала Андора. — Было бы намного проще, если бы я могла влюбиться в лорда Мертона».

Она задумалась над этим. Почему, когда он целовал ее, она не чувствовала ничего, кроме смутного отвращения и жалости, и не могла быть добра к нему?

Всю ночь Андора мучилась и переживала и только на заре забылась недолгим сном, но через час проснулась от своего крика. Она услышала его и испугалась, не сказала ли она во сне чего-нибудь лишнего?

Но улыбка Грейс ее успокоила.

— Я напугала вас, мисс? — спросила она. — Извините, если я слишком шумела. Но вы обычно не замечаете, когда я вхожу.

— Мне снился сон, — объяснила Андора.

— Хорошо, когда люди крепко спят, — загадочно сказала Грейс. — А то есть такие, которые мучаются бессонными ночами.

Андора подавила желание сказать, что она одна из них. Она догадалась, что Грейс хочется посплетничать. Хотя ей не нравились бесконечные пересуды и слухи о дворцовых интригах, надо было признать, что от проницательного и осуждающего взгляда Грейс ничего не ускользало, и она всегда рада была доложить об услышанном каждому желающему.

Она задернула занавески и поставила у кровати чашку шоколада.

— И кто же не спал всю ночь? — тихо спросила Андора, зная, что именно этого вопроса от нее и ждут.

— Миледи Малверн, для начала, — сказала Грейс. — Я узнала от ее горничной, что она то и дело падает в обморок, после того что она нашла в своей спальне.

— И что она нашла? — поинтересовалась Андора. Грейс выдержала драматическую паузу.

— Труп мистера Джулиана Кирка, — наконец изрекла она. — Повешенный за шею на пологе кровати ее светлости.

— Грейс, это неправда! Какой ужас! Кто этот мистер Кирк?

— Молодой человек, которого ее светлость соблазнила своими уловками и хитростью, — ответила Грейс. — Она заплатит за это, когда предстанет перед Создателем, можете быть уверены, мисс.

— Я думаю, она заплатит намного раньше, — рассудительно сказала Андора. — Что скажет королева?

— Ее величество ничегошеньки не узнает об этом, — твердо ответила Грейс, — и вы не рассказывайте об этом, мисс. Я говорю вам то, что услышала по секрету от горничной ее светлости, а она только мне рассказала, потому что я ее близкая подружка — ведь мы из одной деревни.

— Я не знала об этом, — сказала Андора. — Бедная леди Малверн! Нельзя ли ей чем-нибудь помочь?

— Не надо вам вмешиваться в такие злодеяния, мисс, — сказала Грейс. — Кроме того, сэр Хенгист позаботился обо всем — даже о том, как тайно вынести тело из дворца, чтобы никто не видел.