— Все боятся ее! — воскликнула Мэри. — Они были бы дураками, если бы не боялись. В конце концов, в ее руках жизнь и смерть. Но это не имеет никакого отношения к тому, как лорд Эссекс смотрит на нее, как он волнуется, когда она касается его. И любой взгляд, которыми они обмениваются, вонзается в мое сердце, как шпага.

— Бедная, бедная Мэри! Мне так жаль тебя! — сказала Андора.

— Пожалей себя, — резко ответила Мэри, — и всех женщин, которые любят мужчин. Потому что любовь не приносит ничего, кроме несчастья.

— Это неправда, — мягко сказала Андора. — Я знаю, что это неправда.

— Да, не совсем, — согласилась леди Мэри, ее голос дрогнул. — Это может быть и наслаждением. Когда он целовал меня, было ощущение, что у меня выросли крылья, что я лечу вверх, к солнцу. Теперь ты можешь понять, почему я все еще мечтаю о нем, почему я лежу без сна каждую ночь, желая его поцелуев, желая ощутить его губы.

Голос леди Мэри надломился, и она заплакала беспомощными, безнадежными слезами, которые катились вниз по ее щекам и падали на руки, так крепко сжатые на коленях, что побелели пальцы.

Быстро, потому что она никогда не могла выносить чужих страданий, Андора встала на колени и обняла Мэри.

— Мне так жаль тебя, Мэри, — сказала она. — Если бы только я могла что-нибудь сделать для тебя, моя дорогая. Но я знаю, что от писем больше вреда, чем пользы, ведь он думает только о королеве. Он или посмеется над ними, или предаст тебя — что будет еще ужаснее.

— Мне кажется, я скорей пойду на плаху, чем буду продолжать мучиться так, как в эти прошедшие месяцы, — всхлипнула леди Мэри.

— Это глупый разговор, — оборвала ее Андора. — Ты молода, ты красива. В мире есть и другие мужчины, кроме лорда Эссекса.

— Я знаю, — грустно ответила леди Мэри. — Есть много мужчин, почти таких же красивых и, может быть, таких же привлекательных для других женщин, но не для меня. А для меня существует только он. — Она опять закрыла лицо руками. — Однажды и ты это почувствуешь, Андора. Ты узнаешь, что за один поцелуй и за прикосновение руки можно пожертвовать всем, даже жизнью, чтобы только минуту побыть с ним. — Леди Мэри вздохнула и попыталась взять себя в руки. — Мы уже достаточно поговорили обо мне, — сказала она совсем другим тоном. — Ты такая добрая и отзывчивая, Андора, что я Думаю только о своих печалях, а не о твоих. Но ведь это ты была взволнована, когда вошла в комнату, а не я.

— Теперь мои собственные беды кажутся мне совсем незначительными, — быстро сказала Андора, надеясь избежать дальнейших расспросов.

— Что сказал лорд Мертон, когда делал тебе предложение? — спросила леди Мэри. — Он поцеловал тебя?

Андора поднялась на ноги и снова подошла к окну.

— Мне бы не хотелось говорить об этом, — сказала она.

— Значит, да! — почти ликующе воскликнула леди Мэри. — Бесполезно притворяться, Андора. На твоем лице все написано. Сомневаюсь, чтобы за всю свою жизнь ты сознательно солгала. Он целовал тебя, правда?

— Я не собираюсь отвечать на этот вопрос, — отрезала Андора.

— Тогда я знаю, что целовал, — сказала леди Мэри, — иначе бы ты отрицала это. Это был твой первый поцелуй? Что ты почувствовала? Биение в висках; потом ты задыхаешься; потом в тебе загорается пламя — пламя, которое возвращает тебя к жизни, оно поднимается выше и выше и поглощает тебя и его?

— Нет, ничего подобного я не ощущала, — ответила Андора. — Умоляю тебя, Мэри, хватит об этом. Я не могу выносить это!..

И без объяснения или извинений она вскочила, пробежала через комнату, распахнула дверь и, не закрыв ее, выскочила в коридор, а оттуда в свою спальню. Там она заперла дверь и бросилась ничком на кровать.

Она лежала неподвижно, спрятав лицо в подушку, в напряжении сжав пальцы. Через несколько минут она начала размышлять, что подумает леди Мэри о ее бегстве. Она выглядела просто невоспитанной, и все же она не могла выразить, как ее мучили расспросы других девушек, как трудно было отвечать на них, увиливая и пытаясь скрыть правду.

Она знала, что скорее умрет, чем признается в том, что вовсе не к лорду Мертону испытывала она те чувства, которые так живописала леди Мэри, но к сэру Хенгисту!

Она едва могла поверить в это, но внезапно осознала правду, как будто увидела ее прямо перед собой. Поцелуй лорда Мертона не значил для нее ничего, не пробудил в ней ответа, не вызвал никаких эмоций, кроме, пожалуй, жалости. Но губы сэра Хенгиста зажгли в ней пламя, которое охватило ее тело. И он, казалось, взял ее сердце во время этого поцелуя.

— Этого не может быть, — громко сказала Андора, и все равно она знала, что это правда. Она влюбилась в человека, который презирал ее и которого она ненавидела.

В другом крыле дворца другая женщина тоже думала о сэре Хенгисте и говорила о нем со слугой.

— Ты уверен, Гарри, что не ошибаешься? — спрашивала она одного из своих пажей.

— Нет, нет, миледи! Я видел, как они вместе шли по аллее между кустарниками. Они пересекли цветочный сад, и сэр Хенгист взял мисс Блэнд за руку.

— Откуда они шли? — сердито спросила леди Малверн.

— Похоже, откуда-то от реки, миледи.

— Они были одни? Ты точно знаешь, что они были одни?

— Уверен, миледи. Никого не было поблизости, совсем никого.

Глаза леди Малверн сузились. Это невыносимо, сказала она себе. Сэр Хенгист действительно обращал на нее мало внимания после ее возвращения ко двору; но она полагала, что лорд Эссекс постоянно требует его присутствия. Если у него хватает времени волочиться за королевской фрейлиной, то и ей пора заняться делом.

Она отпустила пажа и беспокойно заходила по гостиной, шелковые юбки ее платья мягко шуршали по отполированному полу, драгоценные камни на пальцах и запястьях переливались на солнце.

Она должна сделать что-то, и немедленно, повторяла она себе. Но что именно? Она уже приглашала сэра Хенгиста на ужин и получила ответ, что из-за его обязанностей он не может точно сказать, когда будет свободен.

Он был очарователен, когда они встречались на публике. И хотя она уверяла себя, что он держал ее руку чуть дольше, чем необходимо, и глядел на нее с особым блеском в глазах, она не знала до конца, не было ли это все плодом ее воображения. У нее было подозрение, что он так же вежлив и любезен со всеми остальными дамами двора.

— Он не ускользнет от меня! — вслух сказала она сквозь стиснутые зубы, вспомнив, каким он был тогда, в те, казалось, далеко ушедшие дни, когда она была вынуждена уехать в деревню и оставить все, что так радовало и интересовало ее.

Тогда-то она держала его в руках, так же как и полдюжины других молодых людей. Он не был еще так уверен в себе в те дни и, может быть, был благодарен ей за внимание.

Она вспомнила их тайные свидания. Ночи, когда, дождавшись, чтобы муж уснул, она исчезала из дома, встречаясь с ним в темных галереях или в одной из бесчисленных комнат. Двор тогда пребывал в Хэмптонском дворце, и было нетрудно ускользнуть от наблюдения там — в просторных садах.

Она вспоминала маленькую беседку, заросшую жимолостью, и месяц, чуть проглядывающий из-за облаков. Мысли о том, что произошло тогда, в темноте, заставили Лилиан Малверн глубоко вздохнуть.

У нее вдруг возник план. С ощущением, что нельзя терять ни минуты, она быстро позвонила.

— Принеси бумагу, новое перо и песок, — кратко сказала она одному из своих многострадальных слуг, — и поторопись, а не то тебе не поздоровится!

Она ждала, топая ножкой по полу, когда другой слуга появился в дверях.

— Что еще? — спросила леди Малверн.

— Мистер Джулиан Кирк, миледи.

— Опять! — воскликнула Лилиан Малверн. — Ты говорил ему, что меня нет дома?

— Да, миледи, как вы и сказали. Он ответил, что будет ждать, пока вы не вернетесь. Ничто не убедит его уйти.

— Тогда выгоните его прочь! — в истерике закричала Лилиан Малверн. — Побейте его! Высеките его! Забросайте камнями! Делайте что хотите, но пусть он перестанет преследовать меня. Передайте ему то, что я уже говорила ему, — он мне больше не нужен!