И Дорина, и граф сразу поняли, что весть о происшествии с Мэри Белл уже успела разнестись по деревне и так потрясла экономку, что, как это ни удивительно, та вовсе не горит желанием возвратиться в Ярд.

— Даю вам слово, — спокойно ответил граф, — что тот неприятный инцидент, который случился прошлой ночью, больше не повторится. Но боюсь, миссис Медоуз, что в наши дни молодые люди не обладают ни достоинством, ни хорошими манерами их отцов.

Он так безошибочно угадал мысли экономки, что Дорина поняла: граф одержал победу. Но миссис Медоуз все же оставила за собой последнее слово.

— Надеюсь, милорд, — продолжала она, — что все, чем гордилась ваша семья, будетвосстановлено в полной мере и вы станете служить примером не только здешнему, но и лондонскому обществу!

Граф удивленно поднял брови, но тут же понял, что слухи о поведении принца-регента и его окружения дошли даже до Литл Содбери.

Миссис Медоуз снова повернулась к Дорине.

— А вы, мисс Дорина, всегда помните о том, что вашу матушку почитала вся деревня за доброту и понимание. Благослови ее Господь, лучше этой женщины не было на свете. Истинный отпрыск рода Ярдов!

Дорина понимала, что экономка по-своему, намеками, читает наставление графу, но когда та сказала, что ее мать принадлежала к семье Ярдов, он удивленно взглянул на нее. Граф пообещал миссис Медоуз прислать за ней экипаж, и не успел фаэтон отъехать, как он повернулся к Дорине и спросил:

— Почему вы не сказали, что ваша мать со мной в родстве?

— Она происходит из другой семейной ветви, — пояснила Дорина.

— Не важно, она все равно моя кузина!

— Очень дальняя.

— Поскольку в наших жилах течет одна кровь, ваша святая обязанность мне помочь. Что вы предлагаете делать дальше?

Дорине показалось, что он над ней подшучивает, но потом девушка решила, что он, вероятно говорит серьезно и такой возможности упускать не следует. Как ей хотелось напомнить графу, что пора увеличить жалованье отцу! Но, учитывая ее неприязнь к новому владельцу, это невозможно. Она просто не решится на это!!!

Но вместо нее это сделала маленькая Розабелл. Когда они снова подъехали к дому священника, граф заметил:

— Думаю, мне следует познакомиться с вашим отцом, если, конечно, он дома.

— Папа скорее всего в саду, но если вам необходимо послать экипаж за миссис Медоуз и Берроузом, знакомство может подождать до завтра.

— Но мне кажется, это необходимо сделать сейчас, — твердо заявил граф, и девушка поняла, что спорить нет смысла. Они провела графа в гостиную и предложила подождать, пока сходит за отцом.

—Я предпочел бы пойти с вами, но поскольку понимаю, что вы не испытываете потребности в моем обществе, готов повиноваться приказу.

Дорина почти выплыла из комнаты с таким величественным видом, что граф еле удержался от смеха. Для него было совершенно внове наблюдать, с какой нелюбовью относится к нему молодая хорошенькая девушка. Его забавляло, что эта юная особа относится к нему с такой суровостью. Чтобы вынудить ее исполнять его желания, приходилось немало потрудиться. Он отлично понимал, что Дорина больше всего на свете хочет выгнать незваного гостя из дома и не иметь с ним ничего общего.

Она потрясена тем, что произошло, повторял он себе, и можно ли осуждать ее за это? Однако Дорина — одна из тех немногих, кто может мне помочь. Жаль только, что она не хочет ни простить, ни забыть.

Дверь открылась, но вместо Дорины и викария на пороге показалась Розабелл. Она весело подбежала к графу, и тот подумал, что эта светловолосая голубоглазая девочка — самое красивое дитя, которое он когда-либо встречал.

— Я увидела вас из окна спальни, — пояснила Розабелл, — и пришла поговорить.

— Это очень мило с вашей стороны, — отозвался граф. — Ваша сестра не позволила мне отправиться с ней в сад, поискать вашего отца.

— Наверное, она хочет помочь ему умыться, — пояснила Розабелл. — Но я хотела еще раз поблагодарить вас за то, что вы позволили гулять в парке и в лесу.

— Вы уже поблагодарили меня, — возразил граф, — и надеюсь, не раз приедете в Ярд. Уверен, что вы знаете о поместье гораздо больше меня.

— прекрасный дом! — воскликнула Розабелл. — Нас часто приглашали туда ко второму завтраку, пока ваш дядя не заболел. Как нас вкусно кормили!

— Надеюсь, так будет и впредь, — улыбнулся граф.

— А какие пирожные с глазурью! — продолжала предаваться воспоминаниям Розабелл.

Такие блюда у нас никогда не подавали! Они просто нам не по карману! — И тихо вздохнув, добавила: — У нас на обед вечный кролик! Клянусь, мои уши все растут и скоро начнут торчать, и если так пойдет и дальше, то у меня появится пушистый хвостик!

— Ужасно печальная история! — рассмеялся граф.

— Знаю, — согласилась Розабелл, — но после смерти мамы у нас всегда нечего есть!

Граф изумленно уставился на девочку.

— Но могу поверить, что это правда!

— Спросите няню, — откликнулась Розабелл. — Она скажет вам, что мы живем на сущие гроши, а как бывает стыдно, когда торговцы отказываются давать нам в кредит, пока мы не оплатим счета!

Граф вспомнил слова Дорины о том, что именно он должен выплачивать жалованье викарию. Должно быть, то, что он выслушал сейчас, было очередной жалобой. Правда, вполне возможно, что Розабелл просто преувеличивает, и неудивительно, что вернувшаяся вместе с отцом Дорина немедленно отослала сестру, велев садиться за уроки.

Викарий, очевидно, успел причесаться и вымыть руки. Слова Розабелл заставили Оскара внимательнее приглядеться к нему. Он уже и раньше заметил, что все члены семейства Дорины необыкновенно худы, но сам викарий выглядел почти изможденным. Граф подумал, не стоит ли начать разговор о жалованье немедленно, но тут викарий сказал:

— Боюсь, милорд, что не смогу предложить вам ничего освежающего, но, может быть, вы выпьете чашечку чая?

— Благодарю вас, с удовольствием. Так хочется пить после всех уговоров, которые нам с вашей дочерью пришлось применить, чтобы убедить Берроуза и миссис Медоуз вернуться в Ярд.

— Вы снова взяли их на работу? — оживился викарий. — Прекрасно! Увольнение таких верных слуг было огромной ошибкой.

Дорина вышла из комнаты, чтобы приготовить чай, и граф, наклонившись вперед, сказал:

— Мне необходима помощь, викарий, — как ваша, так и вашей семьи. Я слишком медлил с возвращением сюда и не знал, что человек, которого я сделал управляющим, совершил множество несправедливостей от моего имени.

— Вы имеете в виду Ричардсона? — осведомился викарий. — Совершенно согласен с вами. Он восстановил против себя всю деревню, и не упомяни вы об этом, я посчитал бы своей обязан-ностью рассказать о том, что случилось в ваше отсутствие.

— Я уже все знаю, и Ричардсон с сегодняшнего дня уволен.

— Так вы прогнали его? Превосходные новости! Поистине превосходные.

Викарий объяснил графу, как встревожен тем, что фермерам повысили арендную плату, и высказал сожаление по поводу того, что одна семья, жившая в поместье на протяжении двух поколений, получила уведомление о выселении.

Граф записал их фамилию и удовлетворенно кивнул:

— Вы рассказываете именно то, что мне хотелось бы знать, викарий, и все это нужйо немедленно исправить. Вы — единственный, к кому я могу обратиться за советом и помощью. Кроме того, насколько мне известно, ваша жена приходилась мне родственницей.

— Да, она была урожденной Ярд, — кивнул викарий, — и хотя ее семья была против нашего брака, мы были очень счастливы, и я безмерно горюю о ее кончине.

После этого граф поинтересовался, есть ли еще приходы, покровителем которых является владелец поместья. Оказалось, что в округе всего пять таких приходов, хотя два из них в настоящее время бездействовали, и епископ с нетерпением ждал приезда графа, чтобы обсудить с ним возможные кандидатуры священников.

— Одного я не понимаю, — удивлялся граф, — как произошло, что ваше жалованье осталось прежним, несмотря на то, что цены сильно поднялись с начала войны.