— Кажется мне, что ты частенько прихварываешь, племянник, если запросто толкуешь о лекарствах и витаминах. Ну, ничего. На свежем воздухе и парном молоке ты станешь крепким, как колосок.

— А заниматься чем придется? — спросил Саша на всякий случай, потому что вовсе не собирался что-нибудь делать, а имел желание все это жаркое кордонное лето отдыхать и блаженствовать без надзора и приказаний старших.

— Осваивай пока местность и пространство вокруг дома, — туманно пообещал дядя Митя, вновь принимаясь за чтение.

И в этой неопределенности мальчику послышались отзвуки загадочного дела.

Сашка Донников вообще обожал всякие загадки природы и технические головоломки. Тем более что они заполняли мир мальчика так густо и основательно, как головастики заселяют каждый метр доброго стоячего пруда. Однако отыскивать загадки способен лишь тот человек, который с детства умеет присматриваться к миру и к природе.

В тот самый миг, когда Саше почудилось в словах доктора обещание скорого приключения, в соседней комнате раздался страшный грохот и визг.

Большая камышовая муха, не посоветовавшись с дядей Митей, плеснула в чашу скипидар вместо зеленки. А скипидар — это такая, если бы знали, едкая и жгучая жидкость. Несколько лишних капель — и можно взвиться от боли до самого потолка, а может, и еще выше с широко раскрытыми на мир глазами.

В амбулатории потолок был. Поэтому Милорд метался по комнатам как угорелый, отчаянно выл, сокрушая на дороге домашнюю и ветеринарную утварь.

— Сколько-раз-предупреждать-Фаина-Рептильевна-чтобы-вы-не-брали-лекарства-без-разрешения-не-лечили-никого-без-моего-совета! — размеренно говорил дядя Митя слегка пристыженной и испуганной лаем и стонами собаки камышовой мухе. — Мы-лечим-живые-существа! Нельзя-работать-на-ощупь-кустар-но-точно-неграмотная-знахарка!

— Хотела, как лучше! — заартачилась вдруг Фаина. — На ошибках учатся! Кто не ошибается, тот ничего не делает!

— Пока-у-тебя-нет-специального-образования-и-опыта-ты-обязана-делать-только-так-как-велит-врач! — прервал помощницу доктор Донников, успокаивая и поглаживая Милорда, который сразу затих в руках волшебника.

— Больше никогда-никогда не буду! — пропищала камышовая муха. — Игрун, дядя Митя, попутал!

— Кто сразу повинился, того и простить лучше сразу, — улыбнулся доктор. — Теперь покажи Милорду бочку с дождевой водой во дворе. Пусть хорошенько прополощет лапу. Потом я окажу первую неотложную помощь на ваших глазах.

— Я бы сказала, вторую помощь, — пыталась пошутить камышовая муха, но доктор сразу стал серьезным и так взглянул на нее, что Фая пулей вылетела из дома.

— Какой прекрасный разведчик лекарственных и целебных трав наша Фаина, — словно бы ничего сверхъестественного не произошло, сказал дядя Митя. — Но иногда ведет себя несерьезно. За ней глаз да глаз нужен.

В продолжение всего разговора Саша, растворив рот, ошеломленно глядел то на доктора, то на возмущенно жужжавшую муху.

Кто из школьных друзей и дворовых приятелей поверил бы, что он вот так запросто, почти по-семейному, видел говорящую на чистом русском языке муху, да еще камышовую! Да притом эта самая муха лезла не в свое дело! Ну кто поверил бы?!

Пока мальчик сильно и молча удивлялся, приплелся, оставляя мокрые следы, Милорд. Правда, выглядел он повеселевшим.

Дядя Митя достал из шкафа баночку с мазью и пакет стерильно чистого бинта.

— Не поможешь, Сашок? — спросил он. — Разверни конец бинта.

Доктор взял больную лапу собаки, внимательно осмотрел. Потом наполнил маленькую ложечку густой мазью из той банки, приложил на больное место, стертое до крови, и накрыл все это марлевым тампоном.

— Теперь наложи на рану конец бинта, прижми покрепче и обматывай, — подсказывал доктор мальчику, гордому, конечно, от оказанного ему доверия. — Не спеши… Главное в нашем деле — аккуратность и выдержка.

— А больно Милорду не будет? — опасливо заметил Саша.

— Я скажу сам, когда будет невмоготу! — невозмутимо вмешался в человеческий разговор пегий гончак, дружелюбно глядя на Сашу. — Наворачивай, мальчик, повязку, как старшие советуют!

У Саши чуть бинт не выпал из вздрогнувших рук. Да и как тут было оставаться спокойным? Сначала доброгудящая муха жужжала всякую чепуху. А теперь еще и собака заговорила!

Чудеса, однако, только начинались. Все потому, что у нас, на Урале, нет деревни, даже самой неказистой и маленькой, в которой бы не случилось за столетие пары-другой вселенских чудес или, на худой конец, происшествий.

Пока же Саша Донников в комнате ветеринарной амбулатории безо всякого потустороннего вмешательства и волшебства первый раз в жизни оказал первую ветеринарную помощь собаке. И это было так приятно — лечить животное! Никогда раньше Саша не испытывал подобного чувства.

По совету доктора мальчик разрезал конец бинта вдоль и завязал полоски на узелок, чтобы повязка крепче сидела на месте. В общем, делал он то, что должен уметь каждый большой и маленький гражданин — оказать помощь пострадавшему.

— Ну, а теперь, я думаю, Милорду не помешает немного снотворного, — кончив операцию, сказал дядя Митя. — Начнет носиться на радостях — повязку собьет. Фаинька, где у нас пакет номер 8-А0? Достань таблетку, пожалуйста!

Камышовая муха шустро сгоняла на тайную полку одного из шкафов. Достав таблетку, она растерла ее шестью ножками, насыпала в мензурку с совершенно чистой водой.

Милорд в один прием вылакал раствор и тут же захрапел на полосатом тюфячке.

Первой деревенской ночью в доме дяди Мити Саше снились странные сны и картинки. То появился большой дружный хор камышовых мух, то встревал Милорд, со всех ног убегающий от кролика. Уже под самое утро прибыла спортивная коза Клеопатра. Вместо рогов на голове у нее торчало рулевое колесо от «МАЗа», а на потных боках были выстрижены черно-белые таксомоторные шашечки.

Но даже сквозь здоровый сон слышалось, как вставал и выходил, чуть скрипнув дверью, дядя Митя. Во дворе кто-то шаркался в сорок тысяч ног и скулил часто и нездешне. Звук был такой, будто по кромке осенних речных берегов раскалывался на мелкие хрустальные осколки сентябрьский ледок.

Саша проснулся от запаха хлебов. Ветер разносил по утренним улицам неправдоподобно вкусный аромат свежеиспеченного калача, пирога и шаньги. В комнате уже никого не было.

Вот она свобода — никто не стоит над душой, требуя встать, умыться, попить, съесть. Мальчик поел самостоятельно и отправился на пруд, который начинался на краю села. Водоем этот был искусственным, рукотворным, как и большинство городских, горнозаводских и деревенских прудов на Урале.

Зеркало пруда отливало серебром. Берега охотно и густо заросли елью и березой. Когда-то в старину узкая и; прыткая речка Решетка, протекавшая через село, была; заволочена цепким настырным кустарником. Мужики перегородили речку земляной плотиной и бревенчатой запрудой. Вода заполнила широкую долину, затопила кустарник и поднялась до столетних елей, чернеющих на взгорье.

Из самой деревни пруд просматривался далеко. А от него село еле просвечивало сквозь прибрежные заросли. Даже высокая колокольня и пожарная башня обозначились лишь макушками.

Саше было не до колоколен. Прямо на него плыла настоящая дикая утка. Да не одна, а с крошечными утятами! Птицы тихо и облачно скользили по ослепительной воде и отражались зеркально там, где в озерко вдавалась песчаная коса, поросшая камышом, болотным аиром и чем попало.

Мальчик тотчас погрузился в тяжелое раздумье. Было от чего сосредоточиться.

В кармане мальчика покоилась расчехленная боевая рогатка. Сработал вещь дворовый хулиганчик-притворяшка Петька Трыжкин по кличке Челнок. Заработал он странное прозвище потому, что всегда успевал сунуться; туда, куда его не просили, сделать то, чего от него не ожидали и не хотели, наболтать то, чего вовсе не было и не могло быть.