Последние деревья выдвигались языком к седловине между двумя долинами. Внизу слева вилась сравнительно хорошо утрамбованная дорога, над которой протянулись рельсы узкоколейки на Альштуфе. Неподалеку от седловины стояло крошечное здание вокзала — недавно беленный домик начала прошлого века — с островерхой красной крышей и часовой башенкой. За ним шел огород с несколькими фруктовыми деревьями и навесом над поленницей. В этой зеленой лесистой долине все выглядело на удивление мирно, даже насыпь железнодорожной линии была выровнена с типично немецкой педантичностью и очерчена белой разграничительной полосой, хотя поезда здесь проходили едва ли чаще, чем три-четыре раза в месяц. А вот села видно не было, оно пряталось за горным склоном, обросшим густым смешанным лесом. Лишь тонкая струйка дыма выдавала расположение общинного Очага. Дальше в вышине виднелись серовато-голубые отвесные пики Ветерхорна с искрящимися на них пятнами снега. Несколько белых рваных облаков висели неподвижно в ясном небе над вершиной.

Справа в долине стадо откормленных пятнистых коров щипало буйную альпийскую траву. Время от времени в тишине раздавался звон колокольчиков. Лохматая собака невозмутимо бегала между ног невозмутимых рогатых принцесс и что-то вынюхивала в траве. Скрываясь в тени седловины, человек в синей форме и фуражке, опираясь на палку, рассеянно глядел на стадо. Он явно никуда не торопился.

Николай сидел возле леса и пытался решить, как поступить. Человек в форме был досадной помехой. Если пойти через долину справа, то никак не удастся проскользнуть незаметно. Слева не было видно никого, но в здании вокзала наверняка кто-то был, да и склон был виден как на ладони, в том числе и со стороны села. Оставался один возможный вариант — свернуть через лес резко вправо и обогнуть следующий хребет. Это займет около часа, но иного выхода просто нет. После сегодняшней акции любая возможная встреча таила в себе опасность.

Что-то зашуршало поблизости. Он резко обернулся, ожидая увидеть случайно появившегося дровосека или пастыря. И застыл на месте. Всего метрах в десяти за его спиной в зеленом полумраке стоял крупный олень с огромными ветвистыми рогами. Животное смотрело на Николая с некоторым интересом и без страха, словно понимая его нежелание выдать себя. В нескольких шагах от него чуть сзади в тени переступали с ноги на ногу пять или шесть серн с детенышами. После Коллапса горы постепенно превращались в настоящее царство животных. Цивилизация постепенно сдавала свои позиции, и звери размножались потрясающими темпами, спеша наверстать узурпированную веками свободу.

Внезапно животное вздрогнуло и слегка повело ушами. Человек тоже прислушался. Сначала ничего не было слышно, потом послышалось глухое ритмичное постукивание, доносившееся откуда-то сзади. Олень фыркнул, одним скачком махнул к стоящим сернам и повел их в чащу. Через полминуты стадо затерялось среди вековых дубов.

Человек в форме тоже слышал звук и, похоже, узнал его, потому что вскинул посох на плечо, свистнул собаке и размеренными шагами горца стал подниматься вверх по склону седловины. И сделал это как раз в тот момент, когда появился источник шума — небольшая ручная дрезина. Стоящие на ней двое потных мужчин ритмично качали вверх-вниз длинный рычаг. Человек в форме замахал фуражкой, не дождавшись ответа на приветствие, начал спускаться к зданию вокзала, сопровождаемый псом, который продолжал метаться то в одну, то в другую сторону, вынюхивая что-то в траве.

Николай надел рюкзак. Сейчас или никогда, лучшего случая не представится. В долине слева дрезина и железнодорожник приближались к вокзалу с одинаковой скоростью, но у человека все же было больше шансов на успех. Пригнувшись, Николай выскочил из леса и побежал направо вниз.

Пасущиеся коровы не обратили на него никакого внимания. Теперь они считались аристократками этого горного края, от них в немалой степени зависела жизнь здешних крестьян. И, похоже, они это понимали, судя по их ленивому барскому передвижению по пастбищу.

На солнце становилось жарко, но у Николая не было времени снимать куртку. Запыхавшись, он бегом поднялся на противоположный склон и перед тем, как перевалить на другую сторону, бросил взгляд на седловину слева. Дрезина стояла возле вокзала; людей видно не было, наверное, они вошли внутрь выпить по глотку прохладного вина. Николай спустился немного вниз, чтобы его не заметили, если случайно выглянут в окно, отбежал метров на десять вправо и перешел на другую сторону хребта. С этой стороны склон был открытым до самого темнеющего внизу леса. Густая чаща была и наверху, в направлении Альштуфе. Это было ему на руку, по крайней мере, из села его не заметят. Далеко внизу паслись овцы, и пастух может его увидеть, но это было не слишком опасно, потому что с такого расстояния трудно определить, кто там идет по склону.

Он на миг остановился, сбросил рюкзак, снял куртку и положил ее поверх одеяла. Багаж был не тяжел, но все же он с удовольствием размял плечи, прежде чем опять надеть рюкзак и идти вперед по наклонным альпийским лугам. В пятидесяти метрах ниже, параллельно дороге, по которой он шел, высились через равные промежутки решетчатые башни старой высоковольтной линии. Покоробленные зимними бурями, они напоминали схематично нарисованные человеческие фигуры, беспомощно поднявшие руки перед невиданным коварством материи и бытия. На верхушках висели разбитые изоляторы и обрывки серовато-голубых проводов, обгоревших в страшные минуты Коллапса.

Высокая трава тихонько посвистывала у колен, когда он энергично шагал вперед. Движение успокаивало его. Он не хотел думать ни о чем, кроме предстоящего маршрута. Через двадцать минут он будет за лесом возле Альштуфе, еще столько же времени уйдет на то, чтобы добраться до Ветерхорна. Скалистый проход между Ветерхорном и Зильбервандом был тяжел и неудобен, но ему это было как раз на руку. Пастухи и случайные прохожие предпочитали обойти гору с юга, через село. Лишь редкие смельчаки или люди, которым есть что скрывать, решались на трудное и опасное восхождение.

Он был уже за лесом, когда до него долетел звук первого выстрела.

Николай остановился, и по его спине пробежали мурашки. Противоположный склон был весь в ребристых складках, и из-за ближайшего холма ему было не видно, кто стрелял. Охотник, пытался убедить он сам себя, наверное, охотник из села. Но что ему делать здесь, на открытой местности? Эхо второго выстрела окончательно рассеяло эту успокоительную мысль. Стреляли из боевого карабина — звук был мощнее и резче глухого разряда охотничьего ружья. И еще… он раздался ближе, чем первый.

Третий выстрел. Николай в отчаянии огляделся. На голом склоне скрыться было негде. До леса оставалось, по крайней мере, пятьсот метров вверх по склону, долина с коровами осталась далеко позади, а ближайшая гора была гладкой, как спина какого-нибудь откормленного доисторического чудовища. Среди буйной травы торчали лишь столбы высоковольтной линии. Не слишком надежное укрытие, но все же.

Путаясь в жилистых стеблях травы, он бросился вниз, кинул рюкзак на землю и, упав, съежился у подножия столба. Его объяла тишина, напоенная ароматом альпийских цветов. Нагретая солнцем бетонная площадка под ладонями была теплой, теплом веяло и от шершавого почерневшего железа. На секунду его пронзило чувство, что он ошибся, что в таком спокойном месте не может случиться ничего плохого.

Потом где-то совсем рядом протрещала короткая пулеметная очередь. Ей ответил двумя быстрыми выстрелами карабин, и через секунду над ложбинкой среди травы показалась чья-то голова, потом плечи, трясущиеся в напряжении от безнадежного бегства. Человеческая фигура вырисовалась в полный рост на фоне неба, и хотя это был лишь черный силуэт, Николай моментально узнал, кто это.

Баска!

Ему захотелось слиться с землей, провалиться сантиметров на десять в растрескавшийся бетон или стать таким тонюсеньким, чтобы спрятаться за решетчатыми прутьями столба. В движениях Баски была некая обреченность человека, знающего, что пришел его смертный час. Так оно и было — Николай понял это, когда угроза выплыла медленно и неумолимо из-за вершины холма.