«Росписи Спаса-Нередицы (1199 г.), являвшиеся крупнейшим средневековым живописным ансамблем не только в России, но и во всей Европе, были почти полностью варварски уничтожены фашистами, – пишет В.Н. Лазарев. – Для русской культуры гибель росписей Нередицы – это ничем не вознаградимая утрата, потому что в них новгородские черты выступали с такой силой, как ни в каком другом памятнике. Фрески Нередицы поражали своей изумительной сохранностью и ни с чем не сравнимой полнотой в подборе сюжетов, которые почти исчерпывающим образом знакомили зрителя с системой средневековой росписи. Кто не имел счастья видеть фрески Нередицы, тому трудно составить достаточно полное представление о монументальной живописи Средних веков».
Церковь расстреливали с западного берега Волхова, из Юрьева монастыря, захваченного фашистами, и поэтому лучше всего уцелели восточные стены церкви. После войны сюда пришли реставраторы. Уже летом 1944 года начались работы по консервации остатков храма. Разбирали завалы, бережно собирали каждую крупицы, каждый осколок старой кладки. Скрепив стены скрытой арматурой, реставраторы принялись возводить своды и купол. И Нередица поднялась из небытия.
Реставрация была выполнена настолько точно, что сегодня даже многоопытный глаз специалиста не найдет ни малейших указаний на то, что перед нами, по существу, «новодел». И только войдя в храм и увидев вместо фресок мертвые стены, остро чувствуешь боль невосполнимой утраты…
Но история Нередицы не стала безвозвратно ушедшим прошлым. Ее судьба не оставляет равнодушными ни местных жителей, с особым чувством относящихся к Спасу на Нередице и выделяющих его среди других новгородских церквей, ни многочисленных ревнителей русской старины, приезжающих из разных дальних мест поклониться великому памятнику. Нет, не зарастает народная тропа, ведущая к храму!
Нередица чем-то сродни церкви Покрова на Нерли – так же, как владимирский храм, Нередица стоит за чертой города, она так же неразрывно связана с окружающим пейзажем и немыслима без него, такой же отрешенной задумчивостью веет от стен храма… Возвышаясь среди равнины над гладью речных вод, по своему внешнему облику церковь Спаса на Нередице ничем не отличается от скромных боярских, купеческих и уличанских построек Новгорода конца XII века – это небольшой кубического типа одноглавый храм, сложенный из плитняка. Этот местный строительный материал обладает одной особенностью – его невозможно обрабатывать идеально ровно, поверхность сложенной из него постройки всегда будет шероховатой, неровной, и поэтому все новгородские и псковские храмы кажутся вылепленными из глины. Нередица – не исключение.
Внутреннее пространство церкви, погруженное в полумрак, кажется стиснутым со всех сторон массивными толстыми стенами и тяжелыми столбами, несущими как бы «оплывшие» своды. Уцелевшие фрагменты фресок можно сегодня увидеть в центральной апсиде храма, а также на южной и западной стенах. Хорошо сохранилось суровое и мужественное изображение Павла Алеппского – оно сохраняет яркую цветовую насыщенность, характерную для фресок Нередицы в целом. Образность фресок Нередицы сродни образам архитектуры храма – в них та же властная мощь, то же сконцентрированное выражение духовной силы.
Нередица была расписана фресками целиком: стены, своды, столбы, арки, купол – все было покрыто сплошным ковром живописи. На стенах и столбах отдельные фигуры и композиции располагались поясами, а нижнюю часть стен покрывал орнамент «под мрамор», подражавший тем панелям из различных сортов мрамора, которыми украшались нижние части стен храмов Византии. В куполе находилась композиция «Вознесение», западную стену занимала огромная фреска «Страшный суд». Все изображения были охвачены единым ритмом движения и тесно переплетены друг с другом.
Во фресках Нередицы византийско-киевский канон наполнился новым содержанием. Исследователи уже давно подметили, что росписи Нередицы соответствовали строю чувств, мыслей и представлений средневекового новгородского общества. Росписи храма нельзя назвать утонченными – в этих образах святых с пламенными глазами, грозно-внушительных в своей неподвижности или, наоборот, в мерной, тяжелой поступи, дышит некая первозданная мощь, волевая и мужественная сила. Покрывая весь интерьер храма, живопись со всех сторон властно обступала молящихся, огромные глаза пророков требовательно вглядывались в глаза человеку: кто ты? Чего ищет душа твоя?
Среди погибшей росписи Спаса на Нередице была интересная фреска «Богач и черт». Надпись на ней передавала их диалог. Изнемогая в аду от огня, голый богач просит хоть каплей воды остудить ему язык. Но черт, премерзкого вида, отвечает ему, протягивая нечто вроде паникадила: «Друже богатый, испей горящего пламени».
Заказчик храма, князь Ярослав Владимирович, был женат, по одним данным, на осетинке, а по другим – на чешке. Как считают, в его окружении находился некий бенедиктинский монах, так как в росписи Нередицкого храма присутствуют два явно западноевропейских мотива – изображение покровителя ордена бенедиктинцев Св. Бенедикта Нурсийского и изображение Эдесской Богоматери, перетолкованное как Богоматерь «Знамение». Кстати, среди росписей Нередицкой церкви был и портрет строителя храма – князя Ярослава Владимировича, а также изображения первых русских святых – князей Бориса и Глеба.
Мастера, расписывавшие храм – их было трое или четверо, – несомненно, были новгородцами, но принадлежали они к разным художественным школам. Один писал в несколько архаичной византийской манере и, вероятно, учился у киевских мастеров. Двое других принадлежали к местной, новгородской школе и писали в ярко выраженной графической манере; один из них явно тяготел к примитивизму.
Сегодня фрески храма Спаса на Нередице можно увидеть только в альбомах – исследователи первой половины ХХ века все же в основном успели скопировать их и сохранить тем самым для потомков великое наследие древнерусских мастеров. И люди продолжают тянуться в опустевший храм, на побеленных стенах которого бесплотными тенями продолжают жить бессмертные фрески Нередицы…
Кижи
Русский Север по праву называют сокровищницей деревянного зодчества. К числу наиболее выдающихся произведений народных строителей принадлежит Кижский погост. Нигде больше нельзя увидеть такого размаха строительной фантазии и такого богатства форм. Когда еще издали над серой гладью северных вод встает сказочный город-храм, то невольно вспоминается легендарный Китеж. Это и архитектура, и поэзия, и музыка, слитые воедино.
История Кижей восходит ко временам «старины глубокой». Эти места издавна населяли финские народы – карелы и вепсы. Вероятно, еще в древности на этом месте существовало языческое капище, потому что на языке карелов слово «кижи» означает «место игрищ». Известно, что Спасский Кижский погост на маленьком островке на Онежском озере уже в XV веке был центром большого округа, в который входило 130 деревень с 687 дворами на окрестных островах и на Заонежском полуострове. К этому времени, судя по писцовым книгам дьяка Андрея Плещеева, на погосте стояли две деревянные церкви, предшественники существующих построек – «Преображенье Спасово, а другая церковь Покров Святой Богородицы». Главная церковь, Спасо-Преображенская, была шатровой. Она была видна издалека, как и нынешние сооружения. Существует предание, что в 1613 году, когда на Заонежье обрушилась волна шведских набегов, кижанам пришлось обороняться в той Преображенской церкви, что стояла на месте нынешней.
Впрочем, Кижский погост редко видел нашествия иноплеменников. Гораздо чаще местным крестьянам приходилось браться за колья, чтобы отбиться от своих «государственников». Еще в 1648 году крестьяне Кижского округа, уставшие от притеснений земского судьи Федора Максимова, избили его прямо в Покровской церкви (не в нынешней, а в той, что стояла на ее месте), за что были впоследствии подвергнуты телесным наказаниям. В 1695 году кижские крестьяне отказались работать на открытых неподалеку железоделательных заводах. По призыву колоколов кижской звонницы они собрались у стен погоста с дубьем и сражались с высланным против них отрядом стрельцов. В 1770 году, во время известного Кижского восстания, местные мужики, вооруженные рогатинами и дубинами, разбили в Кижах отряд правительственных войск. В следующем году восстание было подавлено, и 1 июля 1771 года у стен Преображенской церкви было собрано две тысячи крестьян – давать «подписку о послушании». Все две тысячи мужиков отказались. С помощью солдат «возмутители» были схвачены и жестоко наказаны, многие сосланы в Сибирь.
