Но, думается, нам сегодня, даже и ёжась, и вздрагивая от выстраданно-жёстких откровений великого человека, современниками которого мы имели честь и радость быть, нельзя отворачиваться от их горчайшей сути. Нам надобно признать, что эта суть — во многом провидческая . Надо принять суровые слова Свиридова как послание нам, нынешним жителям уже XXI столетия, и сделать всё для того, чтобы предупреждение, заложенное в этом послании, не стало жуткой нашей явью. Ибо во многом уже становится — хотя бы вот это:

“Вы сами будете рабами. Вами будут командовать такие люди, как отец водородной бомбы... Сахаров. Вас накормят кукурузным хлебом и соевой кашей, бройлерной курицей со свининой, которая взращена на искусственном азоте. Ваши дети будут такими же рабами, как вы сами, они не смогут стать ни профессорами, ни академиками, ни людьми других престижных и высокооплачиваемых профессий”.

...Но и впадать нам в грех уныния от таких строгих предупреждений автора книги “Музыка как судьба” тоже не подобает — ведь и сам он не позволял унынию и отчаянию побороть свою творческую волю. Не дай Бог сбыться словам, в которых запечатлены болевые свиридовские предощущения и которые уже начали сбываться — но поистине слава Богу, что эти слова стали нашим достоянием, пришли к нам на страницах книги. Ведь они — не дежурно-конъюнктурные сообра­жения какого-либо газетного трибуна или временщика от политики, рядящегося в тогу пророка (причём неважно, от “партии власти” или от “оппозиции” выступаю­щего), каковому лишь бы прокукарекать, а там хоть не рассветай. Нет, говорю: это послание нам из лет недавних, но уже ставших Историей, а она, История наша, свидетельствует, что подлинно провидческая истина глаголет лишь устами таких столпов и творцов русской духовной жизни, как Георгий Свиридов... И опора наша сегодня — та же, что была у него, что держала его дух высоким и творческим и не давала впасть в отчаяние: наша почва. Вот запись, вернее всех других подтверждающая это... В ней содержатся не просто слова о “творческих планах”, нет, это сама идея творчества , замысел бытия:

“...Ребёнок выходит в поле возделать родную землю, чтобы собрать урожай. Так вот я хочу написать чувства этого мальчика, ощущение возвращения к земле, естественной связи с нею, с природой, воскрешение духа, освобождение его от рабства, от страха, от растления”.

...Между прочим, строки эти легли на страницу свиридовского дневника, когда композитор находился в больнице. Борьба с недугом, чему, казалось бы, должно сопутствовать угнетённое состояние души и тела, — а Георгий Васильевич жадно читает прозу и стихи (в те же дни из больницы он пишет письмо поэту В. Кострову, восторженно отзываясь о только что прочитанной новой книге его стихов), напряжённо размышляет, и, как почти всегда, его отклики на прочи­танное перерастают в его записной книжке в раздумья о самом заветном — о путях русской культуры, о судьбе Отечества... Так и родилась под его неутомимым пером эта запись — своего рода личностный манифест возрождения духовной почвы.

Таковы самые общие “штрихи к портрету” книги, в которой собрано литера­турно-дневниковое и эпистолярно-мемуарное наследие крупнейшего русского композитора советской эпохи. (Скажем точнее — основная его часть: немалый ряд страниц ещё ждёт своей публикации...) Таковы, на мой взгляд, главные ключи к её прочтению и пониманию.

И, разумеется, её читателю, даже очень квалифицированному и сердцем приверженному к миру её автора (и даже в особенности именно такому читателю), совершенно необходимо вооружиться ещё одним из этих ключей — следующим высказыванием, принадлежащим её составителю:

“Не надо ни одну строчку, ни единую запись воспринимать как “постоянную величину” взглядов и убеждений Свиридова, как раз и навсегда затвержённую им для себя истину в последней инстанции. Отнюдь не так!”

...Исследователь отечественного и мирового музыкального искусства Алек­сандр Сергеевич БЕЛОНЕНКО произнёс эти слова в беседе с автором читаемых вами заметок задолго до выхода книги “Музыка как судьба”. Фрагменты разговора (верней, нескольких многочасовых бесед) появлялись в культурно-просветительной прессе, но, мне думается, здесь уместно будет привести некоторые из них: горячие, исполненные непосредственных переживаний и тревоги за судьбу грядущего издания, они являются хорошим дополнением к предисловию, которым составитель предварил книгу дневников, мемуаров и писем своего великого родственника. Да, А. С. Белоненко — племянник Г. В. Свиридова, знавший его с самых ранних своих лет. Но об этом — несколько ниже, а сейчас — слова составителя, продолжающие его приведённую выше мысль:

“...Настоящей “константой” в духовном мире Георгия Васильевича была лишь его истовая и неколебимая любовь к Отечеству, лишь его ярая приверженность к созидательным силам русской нации, лишь его сыновняя привязанность к родной земле. Оценки же, которые он давал тем или иным явлениям искусства и жизни в разные времена, порой одним и тем же, как и художникам музыки, творцам словесности, общественно-политическим деятелям, — эти оценки могли даже очень сильно разниться меж собою — именно потому, что их автор менялся, развивался, рос и зрел. Но — естественно, органично менялся, как и его творчество.

...Однажды мой дядя сказал мне: “Моя музыка — это   и с т о р и я   м я т у щ е й с я   р у с с к о й  д у ш и”.   Кто-то, наверное, удивится: мол, как так, Свиридов, ставший символом верности себе, образцом бескомпромиссности в искусстве — и вдруг мятущаяся душа?! Но ведь иначе быть не могло у большого русского художника в XХ (да и в любом) веке... Пережить вместе с народом всё, что выпало на долю России в этом столетии, все исторические катаклизмы и сотрясения, не говоря уже о личных потерях (в самом раннем детстве пережил смерть отца, зарубленного деникинцами), — и при этом не стать художником с мятущейся душой — немыслимо. Но “мятущаяся” — значит идущая через борения, сомнения и тернии к свету, к истине. В конце концов, разве поэзия столь любимых моим дядей Пушкина, Блока и Есенина не была плодом мятущихся русских душ?! Была! — творением горящих душ русских гениев...”.

Это — лишь одно из многочисленных суждений А. С. Белоненко, составителя книги “Музыка как судьба” и автора предисловия и огромного свода подробных комментариев к ней о творческом наследии своего выдающегося родственника. И было бы крайне несправедливо не сказать здесь о той роли, которую сыграл музыковед и в деле сохранения этого наследия в целом, в том, чтобы к нам и к потомкам пришли все его страницы, и в издании книги, о которой идёт речь.

Ибо эта книга могла и не появиться на свет.

3

Да, вполне могло случиться так, что литературное наследие Г. В. Свиридова не стало бы достоянием читателей. По крайней мере, в эти дни. И не только лите­ра­турное...

Пожалуй, нет ничего горестнее для посмертной судьбы крупного творца духовно-культурных ценностей, оставившего множество ещё неведомых миру произведений, если не находится исследователей, настолько влюблённых в его творчество, что они способны пожертвовать прочими своими занятиями ради того, чтобы скрытые сокровища стали достоянием народа. И уж совсем худо, когда не находится и хранителей его наследия и оно может вообще пропасть, распы­литься... Такая чёрная участь грозила громаде свиридовских сочинений, оставав­шихся в черновиках на нотных станах, в записных книжках и тетрадях, на аудиокассетах, а то и на полях книг стихов и прозы, которые читал Георгий Васильевич. Всё это оставалось в его московской квартире на Большой Грузинской улице. Его жена Эльза Густавовна пережила его всего на несколько месяцев, а сын, филолог-японист Г. Г. Свиридов, умер за рубежом незадолго до кончины отца. Единственной правонаследницей оставалась младшая сестра композитора Тамара Васильевна, к тому времени, к 1998 году, уже очень пожилая женщина, жившая в Петербурге. А её старший сын, Александр Сергеевич Белоненко, автор многих исследовательских трудов об искусстве музыки, в то время был прорек­тором Санкт-Петербургской консерватории по научной работе. На его долю и выпали последние, скорбные хлопоты, когда завершилась земная жизнь его великого родственника. Но впереди были хлопоты иного толка, стократно более грандиозные — из тех, что зовутся деяниями...