— Главный счетовод страны Сергей Степашин как-то обмолвился, что если оценивать приватизацию с точки зрения права, то она чуть ли не на 100% незаконна. Между прочим, из этого обычно делается вывод, что надо признать итоги приватизации, не вдаваясь в юридические тонкости, дабы избежать хаоса. А по Вашему мнению, что же происходило в экономике страны с конца 80-х годов до конца 90-х — в период ускоренного формирования российского капитализма? С точки зрения простого человека, имела место грандиозная растащиловка, “прихватизация”, воровской “хапок”. Ну а на взгляд предпринимателя?

– “Вот очередная мелодрама о добром и честном бизнесмене, своим непо­сильным трудом вырвавшемся из нищеты и достигшем праведного богатства… А мы-то думали, он честно признается, где и когда урвал свой кусок от нашего социалистического пирога. И всенародно покается! — почему-то слышатся мне разочарованные “реплики из зала”. — Он или бессовестно врет, или издевается, или просто юродивый!”. Да, наверное, рассказы деловых людей о честности, трудолюбии, заботе о своих работниках и благотворительности вызывают недоверие, особенно когда народ видит вокруг себя совсем другое. Беда в том, что “видит” он лишь то, что ему показывают (и чаще всего — по телевизору). Но и впрямь добровольных признаний богатых людей типа: “Дед воровал и грабил, а я все наворованное раздал бедным и теперь честно живу на свои” на память что-то не приходит. В истории экономики и финансов беззаконный “хапок” как стартовый капитал и начало дальнейшей “цивилизованной” деятельности — обычное дело. Но не норма! Нынешняя Россия, как всегда и во всем, превзошла всех и в этом. “Хапок” ее “приватизации” беспрецедентен и аналогов в мировой практике не имеет. Он сопоставим разве что с таким же “отчуждением в пользу государства”, случившимся в 17-м году опять-таки в России. Экономическое и правовое осмысление этого феномена – дело неотложное и государственное. Но незаметно пока, чтобы эту задачу кто-то решал на истинно научном, профессиональном уровне. Далее рассуждений, и то “кулуарных”, дело не идет. Напрашиваются определенные выводы.

Однако и неспециалисту ясно, что так поступать с народом, со страной было нельзя (если желать ей блага), потому что это вопиюще несправедливо. Но так сделали и продолжают делать. Мне “халявы” не досталось. Но я, поверьте, не жалею. Свое дело, свое “ноу-хау” я действительно создал сам. И тем избежал многих опасностей и проблем. Ведь старое, взятое (“хапнутое”) нужно либо продолжать и развивать, что почти невозможно в условиях развала экономики, либо срочно продавать, пока оно окончательно не устарело и не развалилось. В основном новые хозяева идут по второму пути. Потому-то у нас в стране появилось довольно много иностранных фирм и компаний. Их интерес понятен: устранение конкурента, присвоение лучших его достижений. И уж никак не содействие его развитию – это не их мораль. Это только мы можем асуанские плотины строить. Потому олигархи так немного значат сегодня. Они не работают, они не предприниматели. Они покупают предприя­тия не для дела, зачастую их цель — обозначиться, определенным образом легализовать себя в обществе, прикрыв истинные источники своего дохода. Как правило, эти источники – беззаконно присвоенные недра, сырье, спрос на которое никогда не падает. “Я не знаю, куда девать и как укрыть прибыли, а вы о каких-то убытках бормочете!” — рассуждают иные олигархи-монопо­листы. Вот их проблемы! И текут российские деньги миллиардами на запад – там надежнее, не отнимут! Это временщики. Делиться прибылью с государст­вом они не хотят и добровольно не будут. Им выгоднее приплачивать госчиновникам, что делается и делалось во все времена и повсеместно, но в таких грандиозных масштабах – только в России. Отсюда и коррупция, и бездействие власти, и криминализация экономики страны (по различным экспертным оценкам, объем “теневой”, нелегальной, экономики в России в конце 90-х годов достигал почти половины ВВП). Что мне совершенно непонятно: если 50% моего организма больны, то неужели другие 50% можно считать здоровыми?

Как такое стало возможным? Мысль о том, что власть, допустившая всеобщую “растащиловку”, виновата, абсолютно справедлива. Но я хочу сказать и о другом. Безусловно, за приватизацию народного достояния взялись профессиональные “наперсточники”. Народ втянули в игру, сдали карты, а партнером (или противником) оказались шулеры. И правила игры менялись постоянно, причем в интересах лишь одной стороны. Всё так. Но почему, получив этот небольшой (да и то липовый, как потом выяснилось) выигрыш – ваучеры, народ не удивился, не возмутился, не задумался о смысле происходящего? Что за капитал-то? Почему всем поровну? Почему именно столько? Вопросов много – ответов нет.

Перестройка воскресила в людях, замороченных советской идеологией, “азартного Парамошу” — игрока. И каждый из нас столкнулся вдруг с этим игроком в себе. Кто-то проигнорировал эту встречу и продолжал жить, как жил. Кто-то решил попробовать себя на новом поприще, действуя согласно собственным убеждениям и принципам. Так появились бизнесмены, предприниматели, банкиры, менеджеры – хорошие и плохие, честные и не очень, появились откровенные аферисты и хапуги. Но появились ли? А может быть, явились из прежней советской жизни? Банкирами и бизнесменами, конечно, смогли стать далеко не все желающие. Судьбы неудачников были ой как трагичны. Но рискнуть и сыграть в буржуазную “рулетку”, как мы видим, решили многие. “МММ” и “Хопер” были бы невозможны, если бы не нашлись охотники получить в этих заведениях со своих денег заведомо нереальные проценты. Образ жизни пресловутого рантье привлек многих. Вот где настоящий “хапок” зарыт! Были бы желающие, а “МММ” приложится… На этом и сыграли ловкачи. Не зная политэкономии, многие со школьной скамьи тем не менее прочно усвоили: деньги, оказывается, могут сами по себе расти и даже работать! (Да что “МММ”: у столиков откровенных жуликов — “наперсточ­ников” — всегда толпился и по сей день толпится народ!) Вот жизнь и поставила им двойки по обществоведению. Оказалось, что ни заводы, ни земли, ни даже деньги сами по себе не работают. Мало того, даже прихваченные “на халяву”, они вовсе не обеспечивают благополучия своих новых владельцев. Скорее, наоборот.

Что касается пересмотра итогов приватизации, возможности перераспре­де­ления собственности более справедливо, по закону и с учетом государст­венных интересов, скажу коротко: я за, но… Кто сказал, что всем достанется по справедливости и что новые хозяева будут успешнее прежних и нынешних? Чтобы управлять современным производством (машиностроительным заво­дом, например, не говоря об отрасли), для этого и талант нужен, и труд, и воля, и здоровье нехилое. А посмотрите, сколько заводов брошенных, земель непаханых и ничьих, по сути. Берите, делайте! И без всяких аукционов! Кто мешает? Но главное даже не в этом. Кто делить-то будет? Кому поручим? Не иначе как “Учредительному собранию”… А пока суд да дело – я сам делаю, что могу, потому что я — предприниматель.      

Если мои предприятия вдруг “заберет” государство (?), то, что я делаю, другой не сделает. Будет что-то иное, возможно, и ценное, и полезное, но совсем другое. Примеров тому множество даже в советское время: был председатель – был колхоз-миллионер. Пришел другой, и все развалилось. И потом, разве имуществом России в 17-м году завладел народ? Крестьянам дали землю, но не дали условий и средств для ее обрабатывания. Рабочим дали заводы, но виртуально, не в частную и даже не в коллективную собственность, а на пальцах. Личную собственность “бывших” (а она во многих миллиардах золотых рублей исчисляется!) вообще растащили проходимцы. Обещали еще и мир, но получилась гражданская и вторая мировая, а потом и “холодная” войны, а потом, вместо заявленного “коммунизма” и объяв­ленного “развитого социализма”, “перестройка” с перестрелкой подоспели, но это к слову. А еще отменило “сухой закон”, узаконило аборты и много еще чего натворило это самое “государство”. Тут мы подходим ко второму “проклятому” русскому вопросу: “Кто виноват?”, но мне его не задавали. Замечу только, что в любом случае, при любой системе общественных отношений и в любой стране незаработанные деньги разрушают личность, семью, государство и, в конце концов, весь мир.