Постановления 1948 и 1958 годов

Сумбурные документы. Несколько верных в основе и глубоких мыслей соединены с примитивным, конъюнктурным [отношением к искусству, полити­зированным до конца, до полного истребления всякого искусства] толкованием искусства, выраженным в самой грубой, почти “военной” форме. Нынешний этап нашей музыкальной культуры — свидетельство полного торжества отрицавше­гося “антинародного” направления58.

Политики, направляющие мировое движение, оказались сильнее Сталина. Его неудачливые диадохи сдались теперь на милость победителя.

Банкир с атомной бомбой купил все и всех. Р пошла с молотка со всеми своими мессианскими затеями.

Это — просто давно завоеванная территория, которую хотят разумно колонизи­ровать. Бывшему р народу уготована уже роль рабочего слоя, прислуги, исполнителя полицейских и жандармских функций.

*   *   *

В дураке вызревает гигантская биологическая энергия. Его не одолевают ни совесть, ни сомнения. Особенно опасен, даже страшен, “культурный”, “образо­ванный” дурак, опирающийся на знания и авторитеты. Самолюбие его безмерно, мораль ему неведома. Он может сделать все, что угодно, особенно влечет дурака страсть к разрушению, к переделке мира. Я думаю, что мир будет разрушен “культурными идиотами” типа физика Сахарова.

12/I-90 г.

*   *   *

О тайне

Для серьезного, глубоко мыслящего человека мир полон тайн, тогда как образованный, культурный обыватель думает, что он знает все на свете. Священные книги древности полны тайн. Самая же великая тайна есть — Христос.

*   *   *

О театре

Весь пафос Любимова и др. — “кукиш в кармане” парт чиновнику. Самое интересное, что этот парт чиновник был так туп, так глуп, что более всего на свете любил этот дерьмовый театр. Поистине, “русский дурак” — самый монументальный дурак на свете. Теперь весь этот театр, , ищет новую платформу, новую идею. Но он не способен ничего найти.

*   *   *

О Пастернаке:

пишет его падчерица Емельянова (“Наше наследие” № 1 1990 год).

В гробу сравнивает его вид с мертвым Блоком и мертвым Толстым (мания возвеличения, род салонной болезни...). Люди, съеденные тщеславием... Между тем знаменитый и разрекламированный роман — сильно уязвим по собственно литературной части59. Язык неточный , эклектичный, лишенный сочности, самобытности, общеинтеллигентный жаргон. Народные сцены попросту никуда не годятся. Военные сцены фальшивы насквозь, да и как их мог написать человек, не бывший под огнем, не “нюхавший пороха”, что называется...

Аля Ефрон, тоже как будто бы несчастная, судя по всему крепко связанная с Чекой. (Отец, возлюбленный Муля, устраивающий попавшей в беду любовнице “комфортабельную” ссылку.) Отношение дочери Цветаевой к такой же несчастной деревенской бабе, сосланной на холодный север, на край света, без всякой уже надежды выбраться оттуда, без знакомого Пастернака, который присылает по 1000 рублей. Я думаю, таких денег старуха и не видывала никогда. Как же называет эта молодая особа русскую старуху-крестьянку? “Кулачка”! Т. е. — преступница, потому что она — Русская60.

*   *   *

Русская поэзия и стихи на русском языке

Первая — выросла из самой народной почвы, из самой русской земли. Ее путь — от древних песен, былин, духовных стихов и т. д. (Пока этот вид народного поэтического искусства не изничтожился в частушке , в куплете под гитару; целый сонм Одесских куплетистов, песенных блатарей вроде Утесова, Бернеса, Высоцкого etc.)

Тетрадь 1989—1990 (II)

TV

Спектакль “Аарон и Моисей” Шенберга в день открытия в Израиле суда над Эйхманом. Весь цвет Парижского Еврейства. Дамы в драгоценностях. Театр оперы Западного Берлина (кажется?), дирижер Герман Шерхен. Впечатление, я бы сказал, изрядное, но тяжкое, густое, кровавое действо, половые акты на сцене, жертвоприношения, сливание крови из тел в сосуды и прочие иудейские прелести. После окончания спектакля в ушах стоял 12-звучный аккорд, долго не мог избавиться от него — несколько часов. Танцы — слабенькие, под воздействием “Весны Священной”, но более хилые.

Пока еще нам трудно понять друг друга. Россия , если ей еще суждено существовать, изжила “левизну”, которая ей обошлась очень и очень дорого. У французов есть еще и Шартрский собор, и церковь Троицы, и Мадлен, и святой Августин. У них еще все впереди! Вот когда на месте Нотр-Дам де Пари будет зловонная яма с подогретой (водой) жижей для небрезгливых купальщиков и купальщиц, тогда мы будем разговаривать, понимая друг друга.

*   *   *

Запись в Дневниках (или Записных книжках) Ал. Блока, сделанная во время мировой войны: “Придут немцы, установят порядок ...” Это конечно же — от отчаяния, от сознания безвыходности русской жизни, от ее хаоса, нелепости, несправедливости, которая казалась тогда “чудовищной”. (До подлинно чудовищного он не дожил, хотя и предчувствовал его.) Но сама мысль — любопытна. Тогда немцы многим еще казались воплощением порядка. Теперь же всё смешалось в кучу и лишь голова “Золотого Жида” торчит и возвышается над хаосом мировой жизни, измельчавшей до комариного бытия, до существо­вания “поденки”, до балагана парламентаризма, верховных советов, больших и малых курулданов , национальных собраний и пр., и пр.

А над всем этим царит “Золотой Жид” в алмазной короне с лицом Ирода.

*   *   *

Эпоха “Застоя”

Эпоха Брежневского консерватизма была не так уж плоха. Это была эпоха глубоких предчувствий. В ней вызревала большая национальная мысль, находившая себе сильное творческое выражение. Я имею в виду творчество Ф. Абрамова, В. Шукшина, плеяды поэтов: Н. Рубцова, А. Передреева, С. Куняева, А. Прасолова, Вл. Соколова, О. Чухонцева (еще кто?), Викт. Астафьева, В. Белова, Ю. Бондарева, Е. Носова, В. Крупина, В. Распутина, русскую критику: В. Кожи­нова, М. Лобанова, В. Гусева и др. Деятельность этих людей невозможно сбросить со счетов.

Я уже не говорю о Солженицыне, чьи первые же сочинения были подобны ударам в болевые точки Русской жизни: государственный деспотизм, разорение Русской деревни.

Идея национального братства зародилась на полях сражений (но не в тылу, где террор ложного партинтернационализма господствовал над всей жизнью). Эта идея зародилась вопреки идее ложного партинтернационализма.

*   *   *

Возвращение государства к капитализму, к демократии, раю для богатых, обслуживающему их гос аппарату, технократии и развлекаю­щему их искусству, обозначает не шаг, а скачок назад. Можно сказать, что мечты великих людей об искусстве народном, искусстве возвышенном, как, например, Бетховен, Вагнер, Толстой, Блок, Мусоргский, Шуман — всех гениев, ненавидевших и презиравших филистерство, сытое, самодовольное мещанство, — разлетелись в прах. Мечты о коммунистическом рае выродились в желание мещанского “благополучия” для, по существу, полуобразованных людей, обывателя и сознание избранности для денежных или политических деляг.

Тетрадь 1990—1991

*   *   *

Шостакович — цикл на слова Микеланджело61. Голые декларации. Мертвая музыкальная ткань, бездушие. Скульптор пытался делать из мертвого камня — живые изваяния, и это ему удавалось (хотя и не всегда). Здесь же материя музыки обращена в сухую мертвечину. Ни одной живой ноты, ни одной живой интонации. Мертвецкая . Сколько такой музыки теперь пишется!

*   *   *

Великий писатель, человек великой судьбы, проповедующий правду, любовь к людям, наконец, Христианское сознание, мир и добро, изгнан из нашей страны. А правду и мораль проповедует Доктор Сахаров — изобретатель чудовищной водородной бомбы. Он представляет теперь правительство нашей страны. Что может быть хуже? Это все равно, как гений Франции представлял бы не Виктор Гюго, а доктор Гильотен — изобретатель революционной машины для отрубания голов. Ибо отрубание голов — это главное дело всякой революции.