Александр ПАНАРИН

О “НОВОМ КУРСЕ”

ДВА ГОДА СПУСТЯ

Концепция избирательной кампании, в результате которой В. Путин стал президентом, имела в своей основе миф нового курса. Это понятно: ни прежний ельцинский курс, и сам Б. Ельцин ничего, кроме отвращения, в народе уже не вызывали. Наблюдатель со стороны мог бы спросить: о каком новом курсе может идти речь, если самим Б. Ельциным В. Путин был объявлен своим преемником и продолжателем? Мало того, абсолютно все понимали, что для Семьи и ее окружения на карту было поставлено столь много, что, только получив сверхнадежные гарантии преемственности и лояльности В. Путина, его сделали “преемником”.

Налицо острейшее противоречие: претендент, с одной стороны, не мог победить, не эксплуатируя идею нового курса, а с другой — сам статус его в качестве реального претендента куплен ценой недвусмысленных обязательств продолжать старый курс и платить по прежним векселям. Парадокс состоит в том, что вопреки этому очевидному для избирателей противоречию В. Путин действительно победил на выборах. Объяснений этому парадоксу два, одно из которых требует подхода реалистического, относящегося к оценке политической системы и ее институтов, а другое затрагивает сферы мистические, относящиеся к архетипам национального сознания.

Политический реализм состоит в том, что вопреки всем разговорам о демократии, плюрализме и свободе постсоветский режим на деле является абсолютистским, исключающим какие бы то ни было возможности передачи реальной власти иным силам, не принадлежащим к партийно-гэбистской номенклатуре. Постсоветский режим является реально новым лишь в том смысле, что сама эта номенклатура приняла новую модель власти-собственности, крайне ей выгодную, но вовсе не в смысле действительной реорганизации системы власти на принципах демократической ротации, определяемой волей избирателей. Реальные политики, в том числе и принадлежащие к коммунистической оппозиции, прекрасно отдают себе отчет в том, что при любых итогах выборов реальной смены власти не допустят. Мы, следовательно, должны быть благодарны политтехнологам за то, что в результате их манипуляций над нашим сознанием мы своими голосами на выборах добровольно отдаем власть “тем, кому следует”. Не будь этой добровольности, последние вынуждены были бы отказаться от всяких выборов и установить открытую полицейскую диктатуру.

Все это в свое время — в период попытки импичмента — доступно разъяснял думской фракции КПРФ осведомленный человек — В. Жириновский. Он прямо заявил коммунистам, что если бы им в самом деле удалось собрать консти­туционно необходимое большинство голосов для импичмента, то не Б. Ельцин бы отправился в отставку, а они — за решетку вместе со всем оппозиционным думским большинством. Вот она тайна нашей демократии: мы добровольно играем в предложенные властью демократические игры, дабы не вынуждать эту власть поступать с нами в слишком хорошо нам известных тоталитарных традициях.

Здесь — настоящая подоплека “демократического консенсуса”, здесь же — объяснение того, что все наши свободные выборы неизменно давали угодный власти результат. Западные консультанты Б. Ельцина примерно за год до его перевыборов в 1996-м отмечали убийственный рейтинг, дающий всего 6—7% избирательной поддержки. Тем не менее Б. Ельцин выиграл выборы. Одни говорят о прямой подтасовке результатов, другие — об искусстве пиарщиков, умело шантажирующих избирателей угрозой коммунистической реставрации. Было, разумеется, и то, и другое. И подтасовка результатов и умелый шантаж.

Но главным было другое: в сознании или подсознании народа содержалось истинное знание о режиме, вызывающее глубоко спрятанный ужас перед возможным тоталитарным насилием власти. Никто не хотел по-настоящему дразнить власть, понимая, что в случае необходимости она ни перед чем не остановится. Так демократический карнавал улыбчивых масок скрывал реальные лица, искаженные страхом. Ибо никто не сомневался, что номенклатурно-гэбистский альянс станет защищать свою новую собственность отнюдь с не меньшей решительностью, чем он некогда защищал “завоевания социализма”. Скорее всего — с большей!

Обратимся теперь к другой, мистической стороне. Народная мистика, традиционно сопутствующая российской государственности, основана на архетипе грозного царя-заступника. Народное сознание знает два сакральных полюса: святого царя и святого народа, между которыми лежит препятствием слой срединный, греховный — олигархическо-боярская свора. Между священными полюсами образуется особое поле притяжения: царь желает соединиться со своим народом, народ — с царем. Когда верховная власть демонстрирует черты, далекие от народолюбия, от правды-справедливости, это означает, что царь пребывает в боярском плену, явном или неявном. Заветный итог истории — освобождение царя из плена и воссоединение его со своим народом.

Именно этот архетип объяснял загадку высокого рейтинга В. Путина. Народ прекрасно отдавал себе отчет в том, что В. Путин связан обязательствами перед Семьей — олицетворением боярско-олигархической коррумпированности и предательства — и что сам его статус преемника куплен ценой этих обязательств. Политическая гипотеза народа была связана с предположением, что В. Путин страстно стремится вырваться из плена Семьи; само его пресловутое молчание (помните вопрос: почему молчит В. Путин?) есть конспирация, едва скрывающая народническую страстность пленника.

В чем состоит настоящая драма нынешнего периода?

В том, что обещанный (а точнее, ожидаемый на основе мистической народной интерпретации загадочного молчания В. Путина) новый курс не состоялся. Не состоялся полностью и окончательно. Зримым символом этого стало новое появление Б. Ельцина на юбилейной встрече глав СНГ и его награждение высшим орденом государства. Камуфляж нового курса отброшен. В истекшем году новый президент принял целый ряд решений стратегического характера, не оставляющих сомнений в его роли продолжателя радикал-либеральных реформ и действи­тельного преемника Б. Ельцина.

Во-первых, это земельная реформа. Новый закон о частной собственности на землю ломает тысячелетнюю традицию, касающуюся статуса земли как фундамента российской государственности и одновременно — последнего народного прибежища во всех пертурбациях и катаклизмах истории. А специфи­ческая редакция земельного закона, уравнивающая в правах на российскую землю граждан РФ и иностранцев, а также лиц без гражданства, открывает перспективу, о которой и подумать страшно: скупки и перехода лучших, эффективных земель в руки иностранцев и их ставленников на местах. Ведь никто не может сомневаться в том, что долларов у иностранцев больше, а у представителей страны, печатающей доллары, их неограниченное количество.

В этих условиях граждане РФ обречены проиграть “экономическое соревнование” за собственную землю; им угрожает участь изгоев, лишенных собственной земли и территории. В мировой истории случались жестокие и убийственные для бедняков огораживания земли (пример — Англия XVI века). Но огораживаний, специально предназначенных для иностранцев, не случалось. И это происходит на фоне того, что прежние либеральные приватизации, касающиеся отечественной промышленности, уже дали свой катастрофический эффект — деиндустриализацию и пауперизацию населения. Только желающие обманываться могут сомневаться, что новый либеральный трансферт, как и трансферт бывшей государственной промышленности, отдаст землю не в руки тех, кто ее обрабатывает, а в руки тех, кто ею спекулирует. Население будет обложено новой земельной рентой, получателями которой станут богатые иност­ранцы и их ставленники. Конкуренции себе со стороны местных предпринимателей они не допустят, поэтому на хозяйственно эффективных землях рентная плата будет такой, что сделает бессмысленной всякую хозяйственную инициативу. Обремененная новыми рентными платежами, наша экономика станет еще менее конкурентоспособной и рентабельной, чем прежде.