Леонардо уехал из города в Ваприо д'Адца, где укрылся в доме Франческо Мельци. Холодный ветер войны проносился над оцепеневшей Италией, ставшей жертвой алчности чужеземцев. В деревенском одиночестве Леонардо приводил в порядок свои бумаги и с горечью писал о непостоянстве человеческой натуры. Изредка какой-нибудь странник или проезжий солдат приносил в селение вести из Милана и Рима.

Но когда папой избрали кардинала Джованни Медичи, во всей Ломбардии тоже празднично загорелись огни. Весть об избрании нового папы облетела всю Европу.

— Маэстро, что вы думаете делать дальше?— спросил Мельци.

— Подождем других новостей.

Но больше новостей не приходило. Да они уже не были нужны! Достаточно было одной: на смену воинственному папе Юлию II пришел сын Лоренцо Великолепного, бывший кардинал Джованни Медичи. Ледяной ветер раздора и упадка сменился теплым ветром.

Кто раньше, кто позже, но все знаменитые художники и скульпторы отправились в Рим. А тот, кто уже жил там, звал в Вечный город своих друзей. В Рим приехали Джулиано и Антонио да Сангалло, Браманте, Рафаэль, Себастиано дель Пьомбо, Фра Бартоломео, Лука Синьорелли, Андреа Солари, Триссино, Содома, Карадоссо, Микеланджело, Сансовино, Рустичи, Филиппино Липпи, Андреа дель Сарто. Такого собрания великих художников не знала история Италии.

Никто не говорил Леонардо, что и ему надо отправиться в Рим, что многие уже его опередили. Он сам испытывал потребность избавиться от давящего одиночества.

Прежде всего, он вернулся из Ваприо д'Адда в Милан. Неспешно собрал все свои творения и вещи, занес в список то, что он оставляет, и то, что берет с собой. Он даже записал названия всех своих книг. И в одно осеннее туманное утро пустился в путь.

«Выехал из Милана в Рим в день 24 сентября 1513 года вместе с Франческо Мельци, Салаи, Лоренцо и Фанфойя».

Леонардо с четырьмя своими спутниками выехал из города через Порта Сан Пьер Гаттолино—ныне Порта Романа — и стал взбираться вверх по дороге, ведущей в Черто-зу. Утро было свежим, безоблачным, на виноградниках после недавнего сбора урожая розовели листья. Впереди ехал Салаи, за ним — Леонардо и Франческо Мельци, а в «арьергарде» — Лоренцо и Фанфойя.

Переезды были долгими, а привалы короткими, так как Леонардо торопился во Флоренцию, где его ждали неотложные дела и где он, обеспокоенный последними трагическими событиями, надеялся разыскать друзей.

А произошло вот что: гонфалоньеру Пьеро Содерини, испуганному насмерть, пришлось бежать ночью из дворца Синьории. Он «притворился, будто направляется в Рим», а сам укрылся в Рагузе.

 Флоренция жила под угрозой штурма испанских войск Раймондо Кардоны, расположившихся у ворот Сан Фредиано. А главное, после разгрома под Прато, где флорентийцы потеряли за несколько часов свыше пяти тысяч убитыми, все поняли, что дальнейшее сопротивление бесполезно. И тогда в осажденной Флоренции народ вышел на улицу с криком: «Шары!»... «Шары!» — ведь кардинал Джованни Медичи и его брат Джулиано были среди осаждавших город и могли избавить его от побоищ и разграбления.

Так после восемнадцатилетнего изгнания Медичи вернулись в свой дворец на виа Лapra. Кардиналу Джованни было тридцать шесть лет, Джулиано — тридцать три. Их возвращение спасло Флоренцию от разгрома. Город не оказал никакого сопротивления и потому Медичи не прибегли к мести.

Старинные республиканские установления и статуты Савонаролы были, естественно, тут же отменены. Большой Совет был распущен и восстановлен Совет ста, в состав которого вошли люди надежные, преданные дому Медичи. Макиавелли остался секретарем правительственной комиссии Десяти. Однако некоторое время спустя он был заподозрен в участии в заговоре против Медичи, смещен с должности и арестован. Его подвергли пытке, а затем отправили в ссылку.

— Теперь Никколо живет в своем имении Сант' Андреа в Перкуссино,— объяснил Мартелли Леонардо, прежде вкратце рассказав ему о предшествовавших драматических событиях.—...Джулиано Медичи сразу же стал подражать своему отцу Лоренцо Великолепному. Тот любил артистов и был человеком добрым, вот и Джулиано первым делом в знак уважения к республиканским обычаям сбрил бороду, надел простую одежду. Сейчас Джулиано в Риме, у брата. Но ты бы посмотрел, что творилось во Флоренции, когда пришла весть об избрании папой Джованни Медичи! Всюду горели огни, в небо с грохотом взлетали петарды. А чего только не бросали вниз толпе из дворца Медичи! Мешки с деньгами, шапки, шляпы, плащи и всякую другую одежду. Незабываемое было зрелище. Нами правит отныне Лоренцо, сын Пьеро, которому помогает в делах его дядя Джулио, архиепископ,— заключил свой рассказ Мартелли.

Проходя мимо церкви Сайта Мария Новелла, Леонардо вспомнил, что сберег ключи от Папской залы. Он, волнуясь, отпер дверь и вошел в залу. И с изумлением увидел, что его картоны перенесены для большей надежности сюда, в церковь. Долго он в молчании смотрел на них, смотрел в последний раз. Несколько лет спустя картонов, по словам Челлини, «созданных в поучение миру», уже не стало. Так же как картоны Микеланджело, их разрезали на куски и похитили горячие поклонники великих художников.

Леонардо отдал на хранение в банк больницы Санта Мария Нуова триста золотых флоринов и снова пустился в путь, к Риму.

Погода была великолепной, дорога пролегала через лес. Ехал Леонардо неторопливо, в кармане у него лежало рекомендательное письмо Пьеро Мартелли к своему другу Джулиано Медичи.

Они уже миновали Фалчани и стали подыматься по лесной тропе, когда Леонардо вспомнил, что это владения его неудачливого друга Никколо Макиавелли. На вершине холма стоял скромный дом бывшего секретаря Флорентийской республики. Пятеро всадников спешились и направились к нему.

— Так я и живу, дорогой Леонардо. Порой проезжие люди, гонцы или же друзья приносят мне вести о Флоренции. Занимаюсь вырубкой леса, разведением винограда, спорю с крестьянами, которые норовят обмануть меня, даже когда мы играем в карты.

Двое друзей пообедали вместе. Леонардо рассказал Макиавелли о последних событиях в Милане, об унылом возвращении в город Сфорца, которого миланцы встретили без всякого воодушевления. Рассказал он и о празднестве в замке, превратившемся в самый настоящий грабеж. Испанцы, увидев, что одежда нобилей и придворных дам расшита драгоценными камнями, выхватили кинжалы и стали срезать у гостей герцога Сфорца куски одежды с драгоценностями.

Уже стало темнеть, когда Леонардо въехал в Барберино Валь д'Эсте, где и переночевал.

Рано утром Леонардо и его спутники собрались ехать дальше, как вдруг Леонардо увидел на площади множество клеток с птицами.

Леонардо подошел поближе: в клетках и корзинах сидели воробьи, зяблики, дрозды, чижи, реполовы, малиновки, скворцы, крапивники и еще горлинки, удоды, голуби, филины, совы...

— Сколько ты хочешь? — спросил Леонардо у продавца.

— За скольких птиц?

— За всех.

— За всех этих птиц? — недоверчиво переспросил продавец.

— На, держи,— сказал Леонардо, протянув ему сумку, полную монет. Затем одну за другой стал открывать клетки и, осторожно вынимая оттуда птиц, «отпускал лететь в небесную высь, вернув им утраченную свободу», как писал пораженный этим Вазари.

— Тут уж ничего не поделаешь,— объяснил Салаи Мельци.— Всякий раз, когда он видит клетку с птицами, он отпускает их на волю.