— Леонардо во Флоренции? Видеть его не желаю!

— Но он и не просит аудиенции,— ответил Макиавелли вспыльчивому гонфалоньеру.— Он прибыл сюда по делу о наследстве. Король Франции прислал нам сегодня утром письмо, прося Синьорию помочь Леонардо «завершить дело в наикратчайший срок».

Содерини хотел спросить, когда же Леонардо снова начнет расписывать стену, но сдержался.

Микеланджело уже почти закончил в Болонье бронзовую статую Юлия II и собирался вернуться во Флоренцию, чтобы написать фреску «Битва при Кашине». Быть может, дух соперничества окажется большим побудительным стимулом, чем его, Содерини, слова.

— Если дело только в этом,— ответил гонфалоньер секретарю комиссии Десяти Макиавелли,— постараемся. Хотя пользы от этого Леонардо никакой не будет.

Спокойное течение жизни в Ваприо было впервые нарушено известием о том, что «законные» сыновья сера Пьеро поделили его наследство между собой, ничего не дав «незаконнорожденному» Леонардо. В тот раз Леонардо не стал протестовать. Он мог бы воспользоваться законом «о незаконнорожденных, но усыновленных детях», согласно которому они пользовались теми же правами, что и законнорожденные. Но если закон обычно соблюдался во имя интересов нобилей, то для простого люда, даже для сына такого «состоятельного добропорядочного человека», как сер Пьеро Винчи, он силы не имел.

Но когда весной следующего 1507 года Леонардо узнал о смерти дядюшки Франческо и о том, что братья стремятся завладеть его скромным наследством, которое дядюшка по завещанию оставил Леонардо, он решил доказать законность своих прав.

Наследство было, в сущности, скорее символическим, чем реальным. Дядюшка Франческо владел лишь домом в Винчи да участком земли во Фьезоле. «Я живу на вилле и ничего не сею и никакого своего дела не имею»,— сообщил он незадолго до смерти земельному налоговому управлению.

Леонардо не раз тайком помогал дядюшке деньгами, и тот перед смертью выразил свою благодарность любимому племяннику, завещав ему все свое имущество. Увы, в семействе Винчи появился новый нотариус— Джулиано, второй сын сера Пьеро. Интриган, кляузник и пройдоха, он стремился затянуть передачу наследства Леонардо.

 Во Флоренцию Леонардо прибыл летом вместе с Салаи и остановился в доме своего друга Пьеро ди Браччо Мартелли.

Он тут же пошел к своему давнему другу Никколо Макиавелли, секретарю комиссии Десяти, чтобы сообщить о своем прибытии и посоветоваться. Затем, уверенный, что дело разрешится быстро, попросил аудиенции у всех магистров города, за исключением гонфалоньера Содерини. Это было ошибкой. Он беседовал с влиятельными в городе людьми, добился того, что в Синьорию прибыли рекомендательные письма от кардинала Ипполито д'Эсте и губернатора Милана, а хитрый сер Джулиано при помощи архивариусов и посыльных всякий раз «терял» «дело».

Тяжело представить себе пожилого Леонардо, который многократно поднимался и спускался по лестнице Дворца правосудия, долго ждал в приемной, чтобы потом услышать в ответ туманное «посмотрим», «не сомневайтесь», «мы постараемся». Леонардо писал в Милан, просил прислать новые, более внушительные рекомендательные письма, а тем временем правительство родного города оставалось глухим к его мольбам.

— Леонардо, напрасно ты ищешь помощи у королей, у маршалов, у кардиналов. Все они весьма важные господа, но они далеко,— сказал однажды Макиавелли другу,— а здесь, во Флоренции, твой брат Джулиано держит в руках всех крючкотворов Дворца правосудия. Последуй его примеру, сходи в архив, поговори с писцами.

Макиавелли хорошо знал флорентийскую бюрократию. И вот Леонардо вынужден был отправиться в архив, униженно ходить из одной комнаты в другую, терпеть хвастовство посыльного или архивариуса, которые сидя I милостиво соглашались выслушать великого Леонардо.

«Мессер Никколо, мой дорогой друг! Когда я пошел в регистровую канцелярию узнать, дал ли наконец мой брат свою подпись, то «дела» отыскать не смогли. Меня посылали из одного места в другое, прежде чем мне удалось его найти. Наконец, я отправился к начальнику канцелярии Синьории и просил, I чтобы прошение мое было изучено, на что получил ответ, что дело это сложное ...»

Так проходили месяцы, миновали осень, зима. Леонардо старался заглушить горечь беспрерывных неудач в беседах о математике с Мартелли, он охотно помогал молодому скульптору Джовану Франческо Рустичи создать глиняную модель, а затем отлить в бронзе статую Иоанна Крестителя для флорентийского баптистерия.

Леонардо писал «Мадонну Литту» и «Мадонну с весами». Обе картины предназначались королю Франции Людовику XII. Кроме того, Леонардо приводит в порядок свои записи.

К изучению перспективы и пропорций человеческого тела добавились тонкие исследования по оптике, анатомии, архитектуре, механике, гидравлике, космологии, термологии и акустике.

Еще надо было записать многочисленные легенды и сказки, придуманные Леонардо на основе народных преданий, свои «пророчества» и рассуждения о повседневной жизни. И, наконец, оставались Трактаты. Трактат о живописи, о Полете птиц, а также обработка наблюдений за чудесными явлениями природы и тайной человеческой жизни.

Записные книжки Леонардо были сводом всех его разнообразнейших интересов. Леонардо понимал, что записям недостает систематизации, собирался разобрать их по темам и составить своеобразную энциклопедию.

«Пока же главное — вести записи, даже рискуя повториться. Лишь позднее я смогу критически пересмотреть все тексты»,— говорил он самому себе.

Наступила весна. «Дело» пылилось в одном из архивных шкафов. Леонардо взял новую записную книжку. «Начато во Флоренции, в доме Пьеро ди Браччо Мартелли, 22 марта 1508 года. Изложение мое будет беспорядочным, так как сведения взяты из разных записей, которые я в эту тетрадь переношу в надежде потом в строгом порядке распределить их по своим разделам. Думаю, что, прежде чем закончу записи, я еще не раз повторюсь. Прошу тебя, мой читатель, не судить меня сурово за это, ибо событий и наблюдений много, и все их удержать в памяти невозможно. А потому невозможно и сказать себе — этого я не запишу, потому что писал о том прежде. Захоти я не впадать в подобную ошибку, а именно — не повторяться, мне пришлось бы все время перечитывать предыдущие записи и делать большие перерывы между одной записью и другой»,

— Слыхали новость, Маэстро? — обратился однажды молодой Рустичи к Леонардо.— Микеланджело вернулся из Болоньи. Содерини кроме росписи Папской залы хочет заказать ему статую Геркулеса, чтобы поставить ее на площади рядом с «Давидом». Но в Болонье статую папы Микеланджело пришлось отливать в бронзе в два приема. Маэстро Бернардино, наш военный литейный мастер, честно в этом признался. Его гонфалоньер послал, чтобы помочь Микеланджело. Металл при первой отливке заполнил форму лишь наполовину — от ног до пояса.

Леонардо молча слушал. Он вновь мысленно увидел свою глиняную модель коня, совершенно разрушенную французскими арбалетчиками, сожалея о бессмысленно потерянном времени. Отливка модели коня в бронзе так и осталась мечтой.

— Микеланджело сделался еще раздражительнее,— рассказывал Мартелли.— Ни с кем не разговаривает. Никого не хочет видеть.