— Пойдем, Гвин, у нас есть работа, — рявкнул де Вулф, подмигивая Ральфу Морину. Коронер и его помощник двинулись к выходу на улицу, оставив за спиной троих тамплиеров, подозрительно таращившихся им вслед. Возмущенный шериф снова принялся жаловаться на коронера архидьякону, с трудом сдерживавшему улыбку облегчения от мысли о том, что никто так и не бросил вызов его возлюбленной церкви.

У дверей своего дома в переулке св. Мартина де Вулф взял из рук Гвина шляпу и плащ и осведомился об успехах Томаса де Пейна.

— Удалось ли им скрыться так, как мы планировали?

Гвин кивнул. Он все еще испытывал удовольствие от своей роли в том маленьком представлении, которое они разыграли.

— Вскоре после рассвета он забрал тамплиера из «Сарацина» и вместе с ним покинул город через Северные ворота. Даже если принять во внимание ту скорость, с которой этот маленький дьявол передвигается на своей кляче, сейчас они уже должны были миновать Кредитон.

— Где мы должны будем встретиться с ними во вторник?

Гвин задумчиво потянул за ус.

— Это будет трудновато сделать, если мы будем ехать вместе с тамплиерами и аббатом. Я сказал Томасу, чтобы он спрятал Бланшфора где-нибудь в окрестностях Байдфорда, а в полдень ждал нас на мосту. К тому времени мы уже должны будем туда добраться.

После того как Гвин отправился по своим делам, де Вулф вошел в дом, где его ожидала трапеза с молчаливой Матильдой. Она лишь поинтересовалась, появился ли еретик, на что коронер с такой же краткостью ответил, что Бернар де Бланшфор не появлялся. Он не стал упоминать о маскараде, устроенном Гвином, не имея никакого желания давать жене лишний повод для упреков.

Симон принес кувшин вина, которое, похоже, больше пришлось Матильде по вкусу, чем приготовленные Мэри селедка и репа с капустой. Де Вулф исподтишка наблюдал, как супруга осушила кружку с красным вином и сразу же наполнила ее вновь. После того как ее братец опозорил себя участием в неудавшейся попытке переворота, случившейся на Новый год, коронер заметил, что Матильда ищет утешения не только в религиозном рвении, но и в бутылке вина.

Когда тягостная трапеза подошла к концу, она позвала Люсиль, которая помогла ей подняться наверх и уложила в постель, где Матильда и провалялась остаток утра перед очередным паломничеством в церковь св. Олафа.

Джон воспользовался представившейся возможностью и отправился на Айдл-Лейн, где его также ждала постель — в маленькой комнатке Несты на верхнем этаже «Ветки плюща». Здесь он и прелестная хозяйка постоялого двора замечательно провели время в любовных утехах, отдавшись им с такой энергией и желанием, что прошел немалый срок, прежде чем любовники откинулись на подушке в сладостном бессилии. Обнимая Несту одной рукой, Джон слушал, как постепенно успокаивается ее сердце, и лениво разглядывал грубо отесанные потолочные балки и изогнутые ореховые прутья, на которых держалась толстая соломенная крыша над их головами. Он описал Несте сцену у ступеней собора, и она поинтересовалась, для чего он так старается помочь де Бланшфору.

— Так же, как и де Ридфор, он был не только крестоносцем, но и тамплиером, а я всегда восхищался их храбростью и отвагой в бою, — пояснил де Вулф.

— Вы, старые вояки, всегда помогаете друг другу, верно? — сказала она, слегка поддразнивая его. Джон ущипнул Несту за голый живот свободной рукой, и она закрутилась под покрывавшими их овечьими шкурами.

— Дело не только в этом. Я пообещал Жильберу, что помогу скрыться им обоим, и, поскольку чувствую себя отчасти виновным в его гибели, должен сдержать свое слово.

Она импульсивно повернула голову и поцеловала его в покрытый черной щетиной подбородок.

— Джон, ведь не ты же его убил. И дубинку, и копье держала другая рука. Ты еще не знаешь, кто бы это мог быть?

Его рассеянный взгляд упал на грубые доски, отделявшие комнату от остальной части этажа. Хотя помещение это выглядело гораздо проще, чем комнаты в его доме, в этих стенах он испытал несравненно больше наслаждения, чем в любом другом месте. Джон тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли, и ответил Несте на ее вопрос.

— Должно быть, это один из тамплиеров или их сержантов, хотя я предпочел бы, чтобы убийцей оказался этот мерзкий аббат или кто-то из его людей. Впрочем, теперь у меня нет никаких шансов узнать, кто это был, — с сожалением добавил он. — Я надеялся использовать Бернара в качестве приманки, надеясь, что убийца снова попытается нанести удар, но эта идея все равно не смогла бы сработать в самом центре Эксетера. Мне пришлось тайно вывезти его из города ради его же собственной безопасности.

Хозяйка постоялого двора еще теснее прижалась к плечу возлюбленного, рассыпав волосы цвета меди по его груди и устремив нежный взгляд больших зеленых глаз на его резной профиль.

— Тогда как ты собираешься вывезти его за пределы страны?

— Они с Томасом поехали вперед, а я попытаюсь в Байдфорде или где-то поблизости найти корабль, на котором Бернар сможет переправиться в Ирландию или в Уэльс.

— А что если его увидит кто-нибудь из тех, кто за ним охотится?

— Мне нужно постараться, чтобы они не встретились. Впрочем, когда они видели де Бланшфора в последний раз, его лицо покрывала густая борода, как это принято у храмовников, поэтому, будем надеяться, они не смогут его узнать, если им доведется столкнуться.

— А разве не легче было бы отправить его из местных портов — из Топсхэма или Бриксхэма?

Возможно, разум коронера убаюкало то, что он лежал в теплой постели с обнаженной женщиной, но в этот момент он совершил серьезную оплошность.

— Я уже думал об этом. Может быть, лодочник Торджил из Долиша мог бы его переправить, но тот плавает лишь во Францию, а это последнее место, где Бернар хотел бы оказаться.

Он сразу почувствовал, как напряглась Неста. Хотя в январе, когда Джон проявил глупую храбрость, сражаясь на турнире, Неста и Хильда, жена Торджила, объединились в общем беспокойстве за его жизнь, обе женщины до сих пор видели друг в друге соперниц. Конечно, Неста была вполне уверена, что первенство в отношении его чувств и тела принадлежит ей, однако она прекрасно знала, что стройная блондинка может легко соблазнить Джона при первой возможности, и не могла подавить ревность, закипавшую в ней при одном упоминании о Хильде.

Де Вулф проклял в душе собственную бесчувственность и притянул Несту к себе, так крепко, словно желал слиться с ней в единое тело. Однако женщина лежала недвижимо и не отозвалась на его порыв, оставаясь безучастной и отстраненной. Вопреки его воле и желанию перед ним возник образ Хильды. Он не разговаривал с ней с тех пор, как сломал ногу, а вместе, как мужчина и женщина, они не были с самого Рождества, но сейчас ее гибкое тело и прекрасное лицо заполнили все его мысли. Джон знал ее еще, когда она была маленькой девочкой, а с тех пор, как ей минуло пятнадцать, они время от времени встречались как любовники. В то же время Хильда никогда не могла бы стать женой Джона, будучи дочерью одного из управляющих его отца.

Подумав об этом, он застонал и начал тереть глаза, чтобы прогнать видение, потом перекатился на бок и сжал Несту в крепких объятиях. Он в отчаянии покрыл ее глаза, горло и губы поцелуями, почувствовал, как она неожиданно растаяла, целуя его в ответ и прижимаясь с таким желанием, что Джон понял: сегодня поле сражения осталось за ним.

После бурных любовных схваток им уже ничего не хотелось, поэтому они просто молча лежали в объятиях друг друга, наслаждаясь ощущением близости. Пытаясь прогнать навязчивый образ Хильды, Джон заставил себя думать о Матильде. Как бывает, когда мысли бродят в полудреме, сопровождающей любовные утехи, он вспомнил те дни, когда они с Матильдой только поженились, шестнадцать лет назад. Это был брак без любви, устроенный его отцом, который решил, что его сын выгадает, породнившись с богатой семьей де Ревеллей. Матильда никогда не испытывала восторга от выполнения супружеских обязанностей, и их общение в ночное время скоро прекратилось, чему способствовало и то обстоятельство, что де Вулф десять месяцев в году участвовал в каких-нибудь военных кампаниях.