И вот как-то, наслушавшись в Москве японского нытья про «надежных поставщиков», я предложил представителям японской торговой фирмы приехать на наш завод и самим посмотреть, что это за предприятие. («Ниппон стил», их крупнейшая сталеплавильная корпорация, производила 200 тысяч тонн ферросплавов в год, а мы — миллион.) Хотел показать, что для нашего завода та тысяча тонн, которые я хотел им для начала всучить, это вообще не вопрос — «склады готовой продукции подметем» и как раз насобираем эту партию в 1000 тонн. Поскольку задача была в том, чтобы прорваться на японский рынок, то я не собирался требовать с них «японскую» цену. Думал продать им по ценам Европы, а, может, и ниже — важен был сам факт того, что наши ферросплавы вышли бы на японский рынок, и я, само собой, был готов и к демпингу.

Прилетели два японца, начинаю с ними разговор о контракте и, как и полагается, для начала предлагаю им купить партию по «японской» цене, чтобы было с чего начать торговаться. Они улыбаются, вежливо кланяются и говорят, что такая цена совершенно неприемлема, ну а я, само собой, показываю им цифры, добытые нашим внешнеэкономическим отделом, убеждаю, что именно по такой цене другие поставщики и продают ферросплавы в Японию. Мне спешить было некуда, поскольку на следующий день планировался показ японцам завода и окончательные переговоры, вот на них можно было и сбросить цену, поэтому мы пока остались при своем.

По плану их пребывания Володя Коробков, инженер внешнеэкономического отдела, отвозил их устроиться в гостиницу, а часов в 5 вечера в гостиницу должен был приехать я и устроить им обед. Думаю, хоть напою их, а надо сказать, что японцы «на халяву» пьют очень здорово. Одеваюсь проводить их к подъезду, а они вдруг начинают интересоваться моей шапкой.

С перестройкой у нас в Ермаке открылся кооператив по разведению норок, сам же этот кооператив и шапки шил. Не бог весть что, но из настоящей норки и настоящие ушанки, а не «обманки». И моя жена купила мне такую шапку. Между тем, их в Москве хоть пруд пруди, а японцы, видишь ли, заинтересовались моей! Ага, думаю, намек понял.

Примерно оценил размер их голов, проводил и звоню в норковый кооператив. Есть шапки, и продать могут немедленно, и по перечислению, и на слово мне поверят. Вся штука в том, что по советским инструкциям (по которым мы работали, не имея других) завод в качестве престижного подарка мог предложить иностранцам одну бутылку минеральной воды в день и, по-моему, стакан чаю или кофе. Вызываю Христину, обрисовываю ей нестандартную ситуацию: цели, которые я хочу достичь, и средства, которые, как я полагаю, в данном случае нужны.

— Макаровна, давай похерим инструкцию. Весь мир пользуется престижными подарками, одни мы связаны по рукам и ногам.

— Посадят!

— Христина, ну перестройка же ведь, и самостоятельность предприятий…

— Посадят!

Так ни о чем и не договорились. Поехал к японцам, исполнил свой долг хозяина. Утром приезжаю на работу — на столе две норковые шапки. Ага, придумала-таки как!

Привозит Коробков японцев, вид у них с похмелюги паршивенький, я дарю им шапки. Японцы веселеют, я наливаю им к кофе традиционное лекарство от похмелья — веселеют еще больше. Свозили их показать завод, возвращают ко мне, начинаю я торговаться, а они не торгуются — соглашаются на мои условия. Ах вы, родные!

Вечером им лететь, перед отлетом мы им влили от всего нашего радушия, повез их Коробков в аэропорт и еле в самолет посадил — пришлось ему их к креслам не пристегивать, а привязывать. В пьяном виде очень подвижные оказались…

Результат моей работы как распорядителя кредитов оказался в итоге таковым. В середине 90-х на завод обрушилась серия комиссий — проверялась и перепроверялась финансовая деятельность завода. Хлопали двери за одной комиссией, и тут же входила очередная. Наконец, приехала комиссия из контрольно-ревизионного управления Совмина Казахстана. Возглавлял её высокий худощавый старик, с ним было двое мужчин. Попросили себе отдельную комнату и начали сносить в нее документы — проверяли работу завода за 10 лет! Держались совершенно отчужденно — не то, что отказывались вместе пообедать, во время работы им чаю принесли из бухгалтерии, и старик холодно сказал: «Если мы захотим чаю, то у нас есть деньги его купить».

Нашли один вагон нашей продукции, на который отсутствовали документы об оплате (за десять лет завод поставил потребителям около 150 000 вагонов продукции). Прушинская была на грани истерики, но через пару дней и этот злосчастный документ нашли. Недели через три комиссия написала довольно объемный акт, старик нам его вручил для ознакомления и пригласил меня выйти в коридор перекурить. Тут он сказал примерно следующее:

— Меня уже давно не посылают в такие командировки, а тут послали… Как я понял, Правительству Казахстана требовалось найти у вас криминал — воровство или какие-то такие финансовые нарушения, за которые против вас, руководства завода, можно было бы возбудить уголовное дело. Я честно вас проверил, Но ничего не нашел, у вас даже ошибок и обычных нарушений меньше, чем можно было ожидать от завода с такими масштабами финансовой деятельности. Теперь ничего не бойтесь, если я не нашел, то уже никто ничего не найдет. Но берегитесь, если я правильно понимаю ситуацию, то Правительство хочет убрать руководство завода и ищет подходящий повод.

(Старик был прав, но что мы могли поделать? Если бы это иностранное государство хотело бы ограбить завод, то мы бы выкрутились. А что ты можешь сделать, если цель ограбить Казахстан поставило перед собой Правительство Казахстана?)

Вот я и думаю, смог бы я добиться тех результатов, которых добился, если бы не давал свободу действий и самостоятельность своим подчиненным, если бы висел над ними с каждодневным контролем, если бы угрозами и давлением заставлял их поступать, как мне казалось нужным? Да, конечно, все упирается в людей, а мои подчиненные были прекрасными людьми, однако уверен, что даже со скидкой на качество человека выгоднее сначала ему доверять, а уж после того, как он обманет, принимать меры. Кроме того, как я уже писал выше, человека можно понять порою по одному его поступку. Понять и насторожиться.

Все дело в тебе

Всё, что я выше написал о работе с людьми, преследует две цели. Первая банальна и равноценна рассуждениям о пользе молока, работать с людьми довольно сложно, с техникой работать гораздо проще (а еще проще, работать с бумагами). Это причина того, почему, к примеру, в армии офицеры норовят и в мирное время попасть в штаб или в какую-либо военную контору лишь бы не иметь подчиненных, а на заводах, кстати, многие инженеры предпочитают работать рабочими. Но это только одна сторона медали, с другой же стороны, если имеешь подчиненных, то резко увеличивается то удовольствие, которое ты получаешь от своей работы, ведь чем сложнее была задача, тем больше радости испытываешь от её удачного решения. И все дело в тебе, хочешь ли ты в своей жизни иметь настоящее счастье или по твоему умственному развитию тебе достаточно мелких радостей от удовлетворения животных инстинктов?

Вторая моя цель — с несколько другой стороны показать, насколько интересна работа на производстве, насколько полноценно человеческой жизнью живет человек, занимающийся действительно делом нужным людям, по сравнению с теми, кто пытается «устроиться» так, чтобы не работать, или, к примеру, кто развлекает людей в часы их досуга. Вот сегодня в толпе обывателей самыми популярными личностями являются артисты, по крайней мере, нас в этом пытаются убедить пресса и телевидение. Но вдумайтесь в их существование: остальные люди живут, а эти несчастные лишь изображают, имитируют жизнь остальных, да и то, не настоящую жизнь, а какие-то убогие фантазии драматурга или сценариста.

Еще более дико и глупо выглядит тот, кто считает себя счастливым от того, что увидал за жизнь очень много зрелищ, в том числе и с участием популярных артистов. Зачем было тратить время на эти зрелища, если можно было в это время жить самому? Я не против зрелищ как таковых, поскольку они позволяют отдохнуть мозгами от проблем реальной жизни, и без такого отдыха жить невозможно. Но заменить свою собственную жизнь только созерцанием чужой? Да еще и выдуманной?