Причем не в компьютере здесь дело. Компьютер — прекрасная машина, эта машина может подсчитать за несколько секунд то, что человек не подсчитает и за всю свою жизнь, она может выдать такое количество команд, которое человеку и не снилось. Но для этого нужно, чтобы от печи в компьютер поступило то, что нужно считать в виде какого-либо численного значения, нужно, чтобы все возможные команды были в компьютер заложены. Он ведь сам думать не может, сначала за него должен подумать человек и если параметры в численном виде снять с объекта управления невозможно, а необходимые команды человек еще не придумал, то и компьютер бессилен. Компьютер это помощь человеческим мозгам, а не сами мозги.
Все упирается в кадры
Был у меня случай по теме этого разговора, но сначала предыстория.
С конца 1970-х годов ЕЗФ (Ермаковский завод ферросплавов) оказался в жесточайшем кризисе, о чем я еще буду говорить специально, причем в конечном счете по вине министерства и местных парторганов. Однако Москва никогда не признает своих пакостей, и посему вся вина плохой работы завода всегда валилась на Ермак. Для других это слово пустой звук, а для меня это была моя жизнь, завод для меня не был чем-то абстрактным, а имел формы конкретных людей — моих товарищей, моих друзей, да и вообще всех работников завода и жителей города, среди которых я был своим, и они для меня тоже были своими.
Поэтому я был в то время очень обидчивым, и когда дело касалось завода, как я сейчас понимаю, я всегда пытался любыми путями доказать нашу правоту — ведь это очень обидно, когда тебя считают плохим, тем более, когда тебе очевидно, что это незаслуженно. А в Министерстве черной металлургии уже был введен термин «ермаковщина», означающий крайнюю степень деградации, лени, распущенности и еще бог знает чего нехорошего. Я был еще достаточно молодым, не видел смысла в пресловутой сдержанности и реагировал на подобные оскорбления очень остро. Отвлекусь и дам, как мне кажется, довольно любопытный пример последней такой моей реакции на обиды.
В 1981 году нам на наш завод назначили директором С. А. Донского, как оказалось, выдающегося руководителя, поднявшего наш завод с коленей и выведшего ЕЗФ в один из самых передовых предприятий Минчермета и Казахстана. Лет 7 или 8 наши отношения с ним были не совсем нормальными — он как бы не доверял мне, как бы постоянно ожидал от меня какой-то пакости. В целом на нашей совместной работе это и тогда практически никак не сказывалось, тем не менее и я чувствовал в Донском какую-то настороженность по отношению ко мне. Потом, когда мы, как говорится, съели с ним пуд соли, он несколько раз, смеясь, рассказывал, что когда после своего официального назначения он летел из Москвы в Ермак, то на Ермаковском заводе ферросплавов на тот момент он не знал ни одного человека, но уже знал, что там работает Мухин, и этот Мухин прожженный антисоветчик. А случилось вот что.
В 1981 году я уже год был начальником ЦЗЛ завода — цеха заводских лабораторий или, как неправильно, но традиционно расшифровывается эта аббревиатура — Центральной заводской лаборатории. Мне было 32 года, в моем подчинении находились металлургическая, химическая, санитарно-техническая лаборатории завода и экспериментальный плавильный участок, в моем подчинении было около 150 человек, и я был шефом научно-исследовательской службы завода. В том году меня направили в Москву на месячные курсы повышения квалификации начальников ЦЗЛ металлургических заводов. Нас было несколько начальников ЦЗЛ и начальников металлургических лабораторий ферросплавной отрасли. Мы слушали лекции, большей частью сомнительной полезности, и общались между собой, что было безусловно полезным, так как в СССР не принято было держать в секрете от коллег какие-либо новшества или приемы работы.
И вот мы сидим на лекции по КСУКП, которую читал сам директор этих курсов. КСУКП — комплексная система управления качеством продукции — входившая в моду вредная чепуха, изобретенная московскими наукообразными придурками от экономики и поднятая ЦК КПСС на знамя очередной своей глупой кампании как последний писк отечественной научной мысли. Я бы может и додремал спокойно эту лекцию до конца, если бы лектор сдуру не начал, видимо не зная, что на лекции сидит работник ЕЗФ, полоскать мой завод, смачно вякая про «ермаковщину». Вижу, что коллеги начали заинтересованно поглядывать в мою сторону.
Лектор окончил, начались вопросы. Я начал с вопросов, на которые тот не мог ничего, кроме чепухи, ответить, затем подытожил, что вот многим людям повезло и они могут заниматься настоящим делом, но есть и невезучие, которым приходится заниматься херней вроде КСУКП. Ведь тут и ежу понятно, что цель этого КСУКП в создании отряда кипучих бездельников, которые будут отвлекать нормальных людей от работы, заставляя их заниматься совершенно глупым делом типа переписывания технологических инструкций с единственной целью заменить в этих документах слово «инструкция» на слова «стандарт предприятия». А надо сказать, что в начале лекции директор курсов похвастался, что недавно защитил диссертацию по этой самой КСУКП и является в этом деле ведущим специалистом министерства. Посему он мои слова принял близко к сердцу и начал грозным голосом напоминать, что ввести на заводах КСУКП решила партия!
Ага. Но я-то никогда не был членом КПСС и жил в городе в 200 км к востоку от того места, где, как известно, сидел в ГУЛАГе Солженицын. И меня этой партийной лабудой трудно было достать. Посему я начал уточнять, не та ли это партия, которая заменила министерства совнархозами, а потом, когда снова учредила министерства, объявила, что это оказывается действие диалектического закона отрицания отрицания, не та ли это партия, которая довела Целину до пыльных бурь и т. п.
Лектор уже начал прыгать — типа видел он таких умников! Вот в Донбассе один директор завода Герой Социалистического Труда ему тоже такое говорил, так он этому директору час объяснял и объяснил так, что директор согласился внедрить у себя КСУКП. Естественно, — подтверждал я, — ведь этот Герой Соцтруда думал, что разговаривает с умным человеком… И так, слово за слово, мы пробеседовали до звонка. Судя по последовавшим в перерыве комментариям, народ не жалел, что посетил эту лекцию.
Однако мой оппонент оказался не только болтливым, немедленно доложившим о моих происках в наш главк, он оказался еще и студенческим приятелем Донского. И когда во время нахождения Донского в министерстве при назначении его на должность директора ЕЗФ они встретились, то этот придурок выложил моему будущему шефу всю правду-матку обо мне, представив меня каким-то Сахаровым Ермаковского уезда. Поэтому Донской и знал только мою фамилию, вылетая в Ермак. Вот так-то бывает, когда обижаешься на упреки придурка в адрес своего завода.
Примерно в то же время и там же, в Москве, затеял со мной разговор о плохой работе нашего завода начальник техотдела нашего главка Л. Ф. Пекарский. Он был до этого главным инженером Стахановского ферросплавного, поэтому знал, какие раны посыпать солью, отвечать ему было непросто. Но тут он начал сравнивать наш завод с Кузнецким заводом ферросплавов, а я накануне как раз был там в командировке.
— Леонид Феликсович, не спешите! Вот пройдет лет 5, я не знаю, что будет с нашим заводом, но Кузнецкий точно ляжет на бок.
— Почему?
— У нас на заводе в цехах почти одни пацаны, а на Кузнецком все работяги такие мордатенькие, пузатенькие, и всем за 40, молодых я вообще не видел. На пульт печи захожу, а там электрик КИПа чернила в самописцы заливает. У нас в Ермаке электрик КИПа — это, в лучшем случае, паренек после армии, если не девушка. А в Кузнецке это пузатый лысый дядька лет 50. Конечно, при таком опытном персонале Кузнецк будет прекрасно работать! Но у них у всех, безусловно, выработан горячий или вредный стаж, они все уйдут на пенсию в свои 50 или 55, кто будет там работать? Тот, кого отдел кадров с улицы затащит? Много они наработают?
Я это говорил, конечно, сгоряча, от обиды за свой завод, поэтому быстро об этом разговоре забыл, поскольку в то время обижаться приходилось часто. Но, оказывается, Пекарский этот разговор не забыл и в конце 80-х, когда наш завод уже твердо стоял на ногах, он о моем, к сожалению, сбывшемся пророчестве несколько раз вспоминал.