Вот что привело его в этот город…

Потом был Тисл.

Толчок шасси о землю вернул Рэмбо к действительности. Он достал из-под сиденья дорожную сумку — весь его багаж.

А что если сейчас поставить точку? Исчезнуть.

После всего, что выпало ему перенести во Вьетнаме, он никому ничего не должен. Восток он знает не хуже, чем Штаты. Скрыться! И не будет больше ни тюрем, ни лагерей, никаких заданий.

А почему бы и нет?

Но тут же он вспомнил об американских парнях. Пленных. Сколько лет они находятся в этом аду? Полгода его собственного пребывания в лагере просто развлекательная прогулка в сравнении с тем, что досталось им.

Вспомнился Траутмэн. Он рисковал своим положением на службе, всей своей карьерой, добиваясь освобождения Рэмбо из тюрьмы. Ведь это он вырвал своего подопечного, которого называл «сыном», из ненавистных тюремных стен.

Он глубоко вздохнул и, собрав всю свою волю, произнес:

— Я дал слово чести. Я сдержу его. Еще раз сдержу свое слово.

Но тревога не покидала его. И кивая улыбающейся стюардессе в ответ на ее дежурное: «Всего доброго. Спасибо за полет на нашем самолете», и спускаясь по трапу, он не мог избавиться от недобрых предчувствий.

Аэропорт Дон Мванг в Бангкоке больше всего напоминал растревоженный муравейник, если бы еще в муравейнике пахло прогорклым маслом. Отвратительный запах проникал повсюду. Стараясь не привлекать к себе внимания, он затерялся в толпе пассажиров, сошедших с самолета и, миновав бесчисленные лабиринты аэровокзала, добрался до стойки таможенного контроля. Его паспорт, как и обещал Мэрдок, оказался чище чистого.

— Цель вашей поездки?

— Отдохнуть решил.

Инспектор окинул его недовольным взглядом. Отдых в его понимании, наверняка связывался с опиумом и борделями.

Но печать поставил.

— Желаю приятно провести время.

Рэмбо вышел из помещения аэровокзала, и его тут же обдало волной столь привычного азиатского зноя. Рубашка мгновенно прилипла к телу, лицо заливало потом. Крепко сжимая в руке дорожную сумку, он начал пробираться сквозь пеструю восточную толпу, лавируя среди немыслимого хаоса машин.

Обшарпанное такси, допотопного вида «ситроен», чуть ли не въехало на тротуар. Рэмбо сел в машину.

— В отель Индра, — сказал он маленькому, вертлявому, точно ящерица, шоферу.

Едва они отъехали за угол, Рэмбо резко повернулся назад. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы оценить обстановку. Краткой фразой на тайском языке он приказал шоферу остановиться. Шофер затормозил, удивленно взглянул на странного пассажира, и брови его поползли вверх, отчего он стал еще больше похож на какого-то диковинного зверька.

Рэмбо сунул в руку шоферу десятидолларовую бумажку, подхватил свою сумку и выскрчил из машины, бросив на ходу:

— Езжай дальше! Быстро! Не стой здесь. Казалось, он попал из самолета точно в середину людского торгового района и растворился в толпе.

— Что вы такое несете? И еще хотите, чтобы я понял вас? Упустили-таки!

Мэрдок сжимал в руке микрофон радиопередатчика. Жилы у него на шее вздулись.

— Втроем не смогли…

В наушниках что-то щелкнуло, послышался извиняющийся голос:

— Не возьму в толк, как это вышло, сэр. В самолете он нас не видел, это совершенно точно.

— Рассказывайте теперь!

— Да нет же. Мы не отличались от прочих туристов. Такие же пестрые рубашки, джинсы, соломенные шляпы. Полный маскарад.

— О, Господи! — простонал Мэрдок.

— Сидели в самолете отдельно друг от друга. Вышли за ним из самолета. Двое местных агентов контролировали его прохождение через таможню. Когда он сел в такси, продолжали вести наблюдение на машине.

— Ну и?

— Такси внезапно остановилось.

— Хватит! Больше не желаю слушать. Мне ясно, что вы его проворонили, а где и при каких обстоятельствах, не имеет значения.

Простите, сэр. Мы не заметили ничего подозрительного с его стороны.

Мэрдок дернулся, обрывая связь. Он поднял глаза к потолку, словно взывая к высшей справедливости.

— Следующее задание подойдет этому болвану больше. Будет торчать в снегах Исландии. В Рейкьявике.

Только теперь, казалось, он вспомнил о том, что находится в помещении не один, и повернулся к Траутмэну.

— А вы… Разве вы не обещали мне, что он выйдет на связь? Это ваши слова: «Я отвечаю за него!» И кто будет отвечать за него теперь? Как вам понравится, если на вашем полковничьем мундире поубавится мишуры?

— Он выполнит свое обещание.

Траутмэн едва удержался, чтобы не посоветовать Мэр-доку обратить внимание на свой мундир. Мэрдока перекосило.

Что он там выполнит! Он терроризирует население целого города, расстреливает людей, а вы хотите убедить меня, что это пай-мальчик, бой-скаут, которого можно отпустить под честное слово.

Во всем виноват город.

Послушайте, полковник, мы с вами говорим на разных языках. Я отказываюсь понимать вас.

Город! Неужели вы не понимаете? А тому полицейскому не надо было объяснять. Если Рэмбо берется за что-то, он идет до конца.

Только до какого конца! Он устроил тому городу веселую жизнь, а вы, по-моему, с гордостью вспоминаете о его подвигах.

Траутмэн покачал головой.

— Гордость — не то слово. Я преклоняюсь перед ним. Причин для беспокойства у вас нет. Не знаю, что заставило Рэмбо затеряться в Бангкоке, но думаю, на то были серьезные основания. Я не помню ни одного случая, чтобы он нарушил данное им слово. Если он сказал, что выйдет на связь, значит выйдет.

Их прервал техник, следивший за экраном радара в углу помещения: Сэр!

Не мешайте нам, — отрубил Мэрдок. Но, сэр…

Ну что у вас там, черт побери?

Объект появился.

Что-о-о?

И движется в нашем направлении, сэр.

Впереди маячила золотая фигура Будды, купавшаяся в солнечных лучах. Круглый лик божества был непроницаем, его выражение могло в равной мере означать благословение и проклятие. Рэмбо рассматривал статую с высоты тридцати футов. Он парил в воздухе, наслаждаясь этим мгновением свободного полета. Последний взгляд, брошенный сквозь лобовое стекло, и вертолет резко пошел вверх, оставив фигуру далеко позади.

После того, как Рэмбо выскочил из такси в каком-нибудь квартале от здания аэровокзала и покружил некоторое время незнакомыми улицами, он сел в другое такси, которое бросил таким же манером, как и первое. Затем проскочил еще несколько улиц и снова сел в машину, все ближе подбираясь к месту встречи в хижине на окраине Бангкока.

Выведя его в поле, старик-связной отбросил брезентовое полотно, скрывавшее какую-то машину, и Рэмбо увидел вертолет ЮХ-1Д. Знакомый до боли вертолет. В памяти ожили страшные картины: стоны умирающих, огненный дождь снарядов.

Не прошло и пяти минут, как вертолет покинул Бангкок.

Вертолет легкой тенью скользнул над каналами. Пересек реку. Под ним проплывали храмовые постройки, поля, стада животных. Рэмбо рванул на себя рычаги управления, и рисовые поля скрылись из виду.

Здесь в кабине, он чувствовал себя спокойно и уверенно, хотя сам вертолет вызывал в нем воспоминания, которые все еще бередили душу. Наверняка, Мэрдок не случайно припас для него именно эту машину, ЮХ-1Д. Он хотел заставить его снова думать о войне. Если так, прием сработал.

И все-таки неприятно, когда тебя вот так просчитывают.

Но сейчас досада на Мэрдока, тревога, мысли о прошлом отошли на задний план. Сейчас главное — это восхитительное, несравнимое ни с чем ощущение свободы, это чудесное парение в вышине. Легкость, от которой распирало грудь. Он шел вверх, под облака, и снова камнем падал вниз, словно то был не вертолет, а захватывающий аттракцион. Русские горки, например. Наконец он выровнял машину, развернув ее над верхушками деревьев. Головокружение прекратилось.

Он направлял вертолет все ниже и ниже, проходя в опасной близости к верхушкам холмов. И улыбался. Вспомнилась самая первая его машина, разбитый голубой «форд» выпуска шестьдесят третьего года, там, в Аризоне. Теперь он вытворял со своим вертолетом такое, о чем тогда и вообразить не мог, думал Рэмбо, ныряя в наплывающий туман.