Насладившись всеобщим изумлением, король прервал исполнение песни. Величественным жестом он приказал полномочному представителю императора приблизиться:

– Мы выслушали ваше любезное чтение, господин посол, и мы просим вас по возвращении поблагодарить нашего брата Карла V за его «добрую волю»… «Вот это да!» – подумала Зефирина, кусая губы.

– Чем вести речи о провинциях и о мрачных ссорах, – невозмутимо продолжал король, – не лучше ли сначала построить светлое будущее для наших стран? Чтобы наш союз стал еще теснее, мы поручаем вам официально попросить у его величества императора руку ее величества, его сестры, королевы Элеоноры Португальской, которой вы передадите посредством этой скромной песни, которую мы специально сочинили для нее в нашей ссылке, наши чувства, что ее чары смогли внушить нам и здесь!

«Вот это король!» – подумала опять Зефирина.

От несчастного господина де Ре валил пар, как от кипящего чана. Он приехал сюда получить Бургундию. А уезжал с пустыми руками, увозя с собой в качестве добровольного обязательства узника просьбу о браке, которая обошлась ему всего лишь в одну песню! «Бог мой, что скажет Карл V в дворце в Эскуриале?»

Не замечая обильной потливости полномочного посла императора, Франциск I обратил свой взор к английскому посланнику:

– Милорд де Монроз! Мы рады видеть вас вновь при нашем дворе, Вы передадите нашему брату Генриху, насколько мы тронуты этим рыцарским жестом, то есть тем, что он пожаловал нам в нынешних условиях самый почетный орден Англии… И как говорят у вас, да будет стыдно тому, кто об этом плохо подумает![34]

Сказав это, Франциск очень естественно провел по своему широкому рукаву розовой подвязкой Зефирины.

Ужин был окончен. Король-узник поднялся, как если бы он всегда был здесь хозяином положения. Гордой поступью, окруженный сорока солдатами с алебардами, он удалился из зала.

– Проклятый француз!

– Какая самонадеянность!

– Можно подумать, что он один выиграл войну! – слышала Зефирина возгласы.

Задетая за живое, она обернулась, услышав эту последнюю фразу. Ока происходила от венецианского вельможи, стоявшего в трех шагах от окна. Он беседовал с князем Фарнелло и с еще одним мошенником, возможно римлянином, о чем можно было судить по гербу на костюме его пажа. Смех Леопарда привел Зефирину в отчаяние. «Болтайте! Болтайте, индюки, но что сделано, то сделано! И я провела вас!» – с презрением подумала девушка.

Ей удалось выполнить свое поручение, и она ощущала огромное превосходство над всеми этими фанфаронами. Зефирина сделала несколько шагов, чтобы отдалиться от этой группы. Сдержанная улыбка озарила ее лицо. Прекрасный Мортимер Монроз только что узнал ее и издали ей поклонился. Английский герцог, ободренный ее ответным еле заметным поклоном головы, оставил несчастного полномочного посланника императора и направился к ней. Зефирина пожалела, что у нее в руках нет веера, чтобы придать своей осанке еще более гордый вид. С рассеянным видом она притворилась, что поправляет кудри у себя на затылке.

– Все такая же огненная… Здравствуйте, Зефирина!

Какой-то чрезвычайно худенький юноша склонил перед ней свою голову. Он был очень бледен. Черты его лица были отмечены почти женской красотой. Зефирина сдержала вздох досады. Этот навязчивый юнец стоял на пути у герцога Монроза.

– Меня известили о вашем прибытии в герцогство Миланское… как мне сказали, для того, чтобы выйти замуж… Как поживает ваш почтенный отец? Матушка пишет мне, что она с нетерпением ждет встречи с ним! – вновь заговорил юноша.

– Ри-кар-до! – воскликнула Зефирина с изумлением. Она никогда бы не узнала прыщавого болезненного и тщедушного подростка в этом тоненьком кавалере, наделенном каким-то странным очарованием.

– Я так сильно изменился, дорогая сестра? – спросил Рикардо де Сан-Сальвадор, смеясь.

– Да… более чем!

– Теперь, когда вы в Ломбардии, я надеюсь, мы будем часто видеться, Зефирина.

– О… О…

– О, Зефирина, я вас знаю. Ну ладно, не будьте злопамятной. Забудем о наших детских ссорах и забавных планах наших родителей. Станем друзьями. Хотите?

Рикардо протягивал полупрозрачную руку. Зефирина была в затруднительном положении. У нее не было ни малейшего желания возобновлять «родственные» отношения с сыном «этой Сан-Сальвадор». Однако предложение, казалось, было сделано искренне, и юноша не отвечал за преступления, совершенные его матерью.

– Сальвадор!

Сухим и неприятным голосом герцог де Бурбон звал своего оруженосца.

– Простите меня, Зефирина. До скорой встречи! Не забывайте о том, что я ваш друг!

Произнеся эти приветливые и любезные слова, Рикардо де Сан-Сальвадор удалился.

Зефирина задумчиво смотрела, как хрупкий юноша следовал за предателем де Бурбоном по лестнице. Она одна знала о тех узах, что связывали этих двоих… отца и сына… Несмотря на видимую искренность этого незаконнорожденного Рикардо, она тысячу раз предпочла бы с ним никогда не встречаться… Ей показалось, что черная туча опять нависла у нее над головой.

На Ломбардию вот-вот должна была опуститься ночь. Паоло уже отдал приказ зажечь факелы.

Сидя в повозке, они ехали обратно во дворец. Зефирина и Леопард молчали. Покинув Пиццигеттон, они не сказали друг другу ни слова. «Возможно, он теперь отдает себе отчет в том, что, женившись на мне, допускает ужасную оплошность. Я никогда не буду его союзницей в борьбе против короля. Я никогда не буду помогать ему в его заговоре с другими итальянскими князьями и с Карлом V, напротив… И прежде всего, зачем он повез меня в Пиццигеттон? Не хотел ли он воспользоваться мной? Не ведет ли он двойную игру с Францией и Испанией? Меня бы это не удивило… От этого предателя… Ох, как же он меня раздражает своим напыщенным видом… Из-за него я не смогла поговорить с прекрасным Мортимером де Монрозом… Как раз в тот момент, когда он уже собирался обратиться ко мне, явился этот чертов Леопард… Уверена, он сделал это нарочно…»

Перебирая в уме обиды, Зефирина не могла удержаться от того, чтобы не бросать украдкой гневные взгляды на своего спутника. Она уже заметила, что князь Фарнелло садился всегда так, чтобы она видела только неповрежденную сторону его лица.

– Вы, кажется, чем-то очень озабочены, донна Зефира? – внезапно спросил Леопард. – Уж не потерей ли вашей подвязки?

На эту неприкрытую насмешку, служившую доказательством того, что князь Фарнелло не попался на удочку, Зефирина предпочла совершенно серьезно ответить:

– Я думала, ваша светлость, о том, что вы сейчас совершаете величайшую оплошность.

– И в чем же вы ее видите?

Фульвио Фарнелло повернулся к Зефирине, и она увидела его черную повязку.

– Ну да, – вновь заговорила девушка, не теряясь под его властным взглядом. – Вам надо жениться на принцессе или княгине испанской, итальянской, голландской, английской, какой угодно! Но, в любом случае, не на мне! Ну, сделайте же великодушный жест! Я уверена, у вас есть сердце. Позвольте мне вернуться во Францию с моим отцом. Клянусь, мы со временем выплатим выкуп…

Голос Зефирины звучал убедительно.

– Ха! Но так я рискую все потерять… Ну-ка, что вы дадите мне в залог? – холодно спросил князь.

– Мое обещание… Мое слово… Мою вечную признательность…

– И все? – Леопард скорчил презрительную гримасу. – Нет, в конце концов если хорошенько подумать… я не слишком-то доверяю… Ну-ка! Найдите что-нибудь другое, что могло бы меня убедить…

Он откровенно насмехался над ней. Раз уж не помогало очарование, то Зефирина решила перейти к угрозам:

– Берегитесь, ваша светлость! Если вы принудите меня силой, я стану вашим злейшим врагом. Я не испытываю к вам ничего, кроме презрения. Как этот Бурбон, вы предали наше дело и…

Зефирина не смогла закончить свою обвинительную речь. Рука Фульвио Фарнелло с силой опустилась на ее руку. Ей показалось, что он сейчас ее сломает.

– Никогда не повторяйте этого. Бурбон – предатель, трус; его можно обвинить в покушении на жизнь короля. Я же… Я – князь Фарнелло, повелитель части Ломбардии, Сицилии и вообще всей Италии, независимый ни от кого и повелевающий на своих землях… Леопард семейства Фарнелло никогда не был вассалом никакого короля, никакого императора… Он свободен выбирать себе союзников, которые лучше всего подходят для его подданных, проверенных на войне. Он не должен ни перед кем отчитываться, кроме как перед самим Господом Богом!